Выживание

Непейвода Софья Николаевна

— Давай помогу, — с готовностью предложила Надя. Вскоре она сдалась, убедившись в бесплодности своих трудов, и удивленно покачала головой. — Действительно, не отмывается.

Вскоре выяснилось, что и к моей коже карминовая пыльца прилипла прочно, особенно на спине. После тщательного купания все ученые приобрели свою природную расцветку, только у светлокожей Веры на теле сохранился слабый красноватый оттенок. И лишь я по-прежнему оставалась ярко-красной. Если на руках и передней стороне тела (исключая шею и лицо) натуральный цвет еще чуть-чуть угадывался, то волосы, лицо, шея и спина (особенно треугольная область от плеч к копчику,

которая у мужчин-оборотней покрыта шерстью) оставались сочно карминовыми, несмотря ни на мои усилия, ни на помощь подруг. Это помогло мне решиться, и, невзирая на все возражения, я всё-таки сбрила волосы — уж очень нервировал их кровавый оттенок.

— Н-да, мне теперь все попугаи завидовать будут, — пытаясь рассмотреть спину через плечо, потянула я.

— Ну в худшем случае это только пока верхние слои кожи не сменятся, — утешила меня Надя.

— Сама знаю, — кивнула я. — Но худший случай, похоже, в моем случае равен лучшему.

— Народ, слышали, Алина рожает! — математик неожиданно выскочил из кустов к плоту.

— Какая еще Алина?.. Рожает?!! Где? Как? — все девушки нашего плота, включая меня, дружно побежали в указанную Игорем сторону. И не важно, что женщина совсем незнакомая, ведь это первые роды у представительницы их вида. Рядом с местом действия уже собралась целая толпа: народ переговаривался, обсуждал знаменательное событие, гадал о поле будущего ребенка.

— Тихо, тихо, успокойтесь! — покой роженицы и ее мужа охраняли царские стражники, не подпуская народ к плоту, где, в шалаше, проходило таинство. Но гораздо лучше его слов на толпу подействовал женский крик, в котором смешались боль и наслаждение.

— Ну же, давай, — шепотом поддержала неизвестную роженицу Надя, до боли сжав пальцами мое запястье.

Я посмотрела на подруг. Еще бы им не волноваться — никак, скоро самим предстоит пройти через то же самое. Осторожно отняла руку у Нади и пошла выбираться из толпы. Отсюда я все равно ничего не увижу, слишком ростом не вышла. Добравшись до ближайшего к плоту дерева, я залезла повыше. Так и толкаться не придется, и на ребенка посмотреть смогу.

Через несколько минут из домика на плоту раздался радостный мужской вопль, а еще чуть позже оттуда вышел гордый отец, поднимая над головой ребенка.

— Мальчик!

Мой взгляд приковался к младенцу. С первого взгляда он походил на помесь человека и лягушки. Примерно на треть меньше нормального новорожденного, не просто пухленький, а прямо-таки толстенький. Младенец замахал руками, и я невольно обратила внимание, что между пальчиками у него перепонки, доходящие почти до ногтевой пластинки. Кстати, и на стопе тоже природные ласты, да и сами пальцы длиннее, чем у человеческих детей. На лице обращал на себя внимание узкий, из-за слипшихся ноздрей, нос и глаза, периодически затягивающиеся беловатым третьим веком. А ведь у взрослых людей этого вида нет перепонок, пальцы на ногах нормальной длины, нос другой формы, да и третьего века я ни разу не замечала… Интересно, этот мальчик нормальный или тоже какой-нибудь полукровка, навроде моих?

Однако окружающих людей необычный облик младенца нисколько не смущал. Вокруг звучали восторженные разговоры и поздравления счастливому отцу. Понаблюдав за людьми, я решила, что с ребенком все в порядке, ведь когда я родила полукровок, все инстинкты подсказывали, что они неправильные. А раз все считают, что мальчик так и должен выглядеть, значит это — правда. Я присоединилась

к поздравлениям, а потом поспешила вернуться домой, чтобы побыть в одиночестве. И эти люди еще называли меня нечеловеком! Да достаточно посмотреть на ребенка, чтобы понять, что они совершенно такие же.

Единственное, что меня немного беспокоило, так это вопрос, а как выглядят нормальные дети моего вида?

120 сутки.

Река

К полудню Кесарю быстро полегчало: он даже присоединился к нам за обедом. Все очень обрадовались такому повороту событий, лишь Росс озабоченно хмурился, с подозрением вглядываясь в бледно-зеленоватое лицо пациента, но Кесарь заверил его, что чувствует себя несравненно лучше.

— Итак, думаю, все мы сможем справиться с возникшими разногласиями и зажить, наконец, в мире, — шутливо поднял он миску из папортофельной кожуры с супом.

— С нашей стороны для вражды нет никаких причин, — самоуверенно заявил Сева.

Кесарь бросил на него снисходительный взгляд, как на маленького ребенка, сморозившего глупость, отчего инженера перекосило, и с готовностью перевел разговор.

— Меня до сих пор удивляют отношения внутри вашей группы. С одной стороны, власть представляет царь и остальные в чем-то ему подчиняются, но с другой стороны, либо это его правление весьма неуклюже, либо на часть людей власть не распространяется.

— А она и не распространяется, — пожал плечами Илья.

— Но ведь это же приведет к беззаконию и преступности.

— Это ты на цитадельских намекаешь? — ехидно прищурился Росс. — Да, я согласен, с вами надо бы построже…

— Наши люди всего лишь почувствовали слабину. Если ваше начальство не способно удержать власть в своих руках, за нее начнется борьба. Да и просто хаос.

— У нас было все в порядке, пока не пришли вы! — обвиняюще сказал Сева, его явно бесило спокойное достоинство Кесаря. — Вот с вашим приходом действительно начался хаос!

— Ну, вначале отношения еще не устоялись. Только несколько дней назад наши люди, поняв, что от вас ничего хорошего ждать не приходится, сами определились, кто у нас начальник, а кто — подчиненный. А вот вы между собой до сих пор этот вопрос решить не можете.

— Почему же? — возразил математик. — У нас, например, главный — Дет.

— Вот и я о том же, — кивнул цитадельский. — У каждой мелкой группы свой начальник, который не подчиняется общему правительству. Нет, не надо возражать, — он поднял руку, останавливая очередную ехидную реплику, готовую сорваться с губ Росса. — Я знаю, что есть общие законы, которые вы соблюдаете. Но их слишком мало и они практически не имеют отношения к становлению общества, а сводятся только к способу обезопасить одних людей от других. Этого недостаточно.

— Почему? — возразил Маркус. — Меня это как раз устраивает. Делай что хочешь, только не мешай другим. Свобода. А кому большей власти хочется, те идут к царю.

— Да и вообще, вон ты утверждаешь, что у вас власть крепче была, так что же мы процветаем, а вы гибнете? — не выдержал Сева, чем снова заслужил снисходительный взгляд. Я тихо хихикнула. Не знаю, как остальные, а этот цитадельский мне начинал нравиться.

— На это были объективные причины, — все так же спокойно и с достоинством, не оправдываясь, а лишь констатируя факт, сказал Кесарь.