Выжившая

Гонсалес Дж. Ф.

Лиза могла только представить, каково это было... Животное издевается над своей девушкой по обоюдному согласию, получает от этого удовольствие, Алекс снимает это, разглядев в Животном что-то, что он мог бы использовать...

Животное продолжил повествование, разрушая образ в ее сознании, заменяя его чем-то более ужасным. 

– Ее первый потрясающий оргазм со мной был, когда она познакомила меня с кровавыми вещами. Однажды вечером мы были у нее дома, и она открыла тонкий футляр из красного дерева, обтянутый красным мятым бархатом, и показала мне скальпель. Она подробно объяснила мне, что делать, научила меня, как разрезать верхний слой кожи на ее нижней части спины. Сначала я связал ее, потом вставил ей в рот кляп. Я отхлестал ее по спине, и она мгновенно промокла, даже истекая кровью. Потом она закричала, чтобы я ее порезал. Я провел лезвием по ее спине и трахнул ее пальцем. У нее был самый потрясающий оргазм, который я когда-либо видел у кого-либо раньше. Потом она заплакала, и сначала я подумал, что действительно причинил ей боль. Я извинился перед

ней! Ты можешь себе это представить?

Конечно, мне не за что было извиняться. Она плакала не потому, что я причинил ей боль... она плакала от чистой радости! Чистый экстаз! И что еще лучше, то, что мы сделали вместе, действительно возбудило меня сильнее, чем я когда-либо мог себе представить! Я реально кончил! Это был первый раз, когда я кончил без того, чтобы мой член гладили, сосали или стимулировали сжимающейся "киской".

Животное снова принялся расхаживать по комнате, и Лиза смотрела на него со связанными за спиной руками и связанными ногами, сидя на голом матрасе в убогой маленькой комнате. Она выслушала то, что рассказал ей Животное, и предположила, что, если бы она не была в том положении, в котором оказалась сейчас, если бы это была сцена в фильме, и она увидела бы ее, она выключила бы телевизор, не в силах больше смотреть. Не в состоянии слушать о зверствах, в которых, по утверждению этого человека, он принимал участие. Но сейчас она внимательно слушала, часть ее была глубоко напугана, другая часть искала способ сбежать, найти выход из своего затруднительного положения.

– Этот порез на ее спине был первым, который я ей нанес, но не последним, - продолжил Животное.
– Сьюзен сказала мне позже, что она наслаждалась болью с тех пор, как себя помнила. Ее семья была похожа на мою. Ее родители не издевались над ней, отец никогда не пытался поступить с ней по-своему, у нее никогда не было жестоких парней. Ей просто нравилась боль. Она рассказала мне о людях, с которыми встречалась на подпольных вечеринках, подобных той, на которую водила меня. Они просто питались друг другом, добровольно поддерживали эти симбиотические отношения. Однако она должна была получить то, что ей нужно, от более закоренелых уродов, людей, которые занимались калечением. Чем больше она встречалась с ними, тем более жестким это становилось для нее. Она показала мне огромный шрам, который тянулся от ее живота чуть ниже груди; он был от ожога. Она сказала мне, что большинство людей, которые играют в ожоги, не будут обжигать кожу из-за медицинских последствий, но она ничего не получила от простого ожога первой степени. Она сказала, что ей пришлось на самом деле кричать на своего партнера, чтобы он прижимал пламя к ее коже, пока она не кончит, - улыбнулся он.
– Если не считать той ночи, когда я впервые порезал ее, это был ее самый интенсивный сексуальный опыт.

Лиза подумала о некоторых образах S&M, которые она видела в журналах, подобных тем, что можно найти среди стеллажей с фетишами в газетных киосках; изображения мужчин и женщин в облегающей черной кожаной или латексной одежде, их лица и головы покрыты черными кожаными масками, только глаза и ноздри слегка открыты, небольшое отверстие вдоль рта с застежкой-молнией для закрытия; полуголые люди в коже, цепях и ремнях; женщины, привязанные к стойкам с кляпами во рту, их глаза широко открыты и умоляют: "Нет, не надо, пожалуйста, не причиняй мне боль", но в то же время говорят: "Да, сделай это со мной, сделай это со мной, сделай это со мной. Используй меня, причиняй мне боль, издевайся надо мной. Делай со мной все, что хочешь".

– Я подумал о людях, которых я встречал на подпольных вечеринках, которые мы посещали!
– Животное перестал расхаживать; он стоял у заколоченного окна, выглядывая наружу между прибитыми гвоздями два на четыре дюйма и полосками фанеры.
– Я подумал о сценах, которые я видел, как они разыгрывались. Я помню, как наблюдал, как мужчина в черной кожаной маске брал шприцем кровь у своей рабыни, а затем скармливал ее ей. Я фантазировал о том, чтобы стать им в тот момент, обладая такой невероятной властью над этим человеком. Я помню, как наблюдал за гей-парой, один режет своего раба скальпелем, а затем высасывает кровь из раны, в то время как его партнер корчится от удовольствия, и мне стало интересно, какова на вкус кровь. Мне было тяжело наблюдать за всеми этими сценами, разыгрывающимися передо мной. Я думал об экстремальных хардкорных фильмах, которые показывали на этих вечеринках, показывая, как женщины и мужчины кричат от боли, когда их дергают за проколотые половые губы и мошонку, растягивая хрупкую кожу до такой степени, что она начинает кровоточить, и они начинают молить о пощаде. Я представлял, как я поступаю так с этими людьми, и чем больше я думал об этом, тем больше возбуждался. Я подумал о первом снафф-фильме, который я увидел на последней вечеринке, на которой мы со Сьюзен присутствовали, в котором молодую чернокожую девушку, похожую на бездомную наркоманку, до смерти оттрахали бейсбольной битой на заброшенном складе. Я помню, как смотрел на это, затаив дыхание - я не думаю, что кто-то дышал, пока мы смотрели эту штуку. Я не мог оторвать глаз от экрана. Все, что я мог сделать, это представить себя делающим то, что делал ее убийца, вонзая и вынимая из нее толстый конец бейсбольной биты, пока она кричала от боли и умирала.

Животное повернулся к ней, и Лиза почувствовала, как ее желудок превратился в колотый лед. На его лице не было ни чувства вины,

ни печали из-за того, чему он стал свидетелем, ни ужаса при виде того, как других людей пытают и издеваются, выбрасывают, как мусор. Она не знала, что сказать - как реагировать на кого-то, кто говорит о таких вещах, как удовольствие, кто теперь держит твою жизнь в своих руках?

– Ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Когда я порезал ей кожу и она закричала от смеси боли и удовольствия, мне стало хорошо. Когда я заклеймил свое имя на ее плоти куском раскаленного металла, и она потеряла сознание от интенсивности оргазма, я почувствовал чрезвычайное чувство власти. Раньше у меня никогда не было власти ни над чем в моей жизни, и когда она дала мне полное разрешение свободно издеваться над ней, зная, что ей это так нравится, это дало мне ощущение силы, о которой я никогда не думал, что у меня будет. Сьюзен изменила меня, и в то же время то, что мы сделали в течение последнего месяца наших отношений, также означало их конец.

Он остановился, повернулся к заколоченному окну, как будто смотрел наружу. Лиза ждала, сердце бешено колотилось в груди, желудок скрутило в мрачном предвкушении того, что будет дальше.

– Она наконец-то рассказала мне, в чем заключалась ее главная фантазия, - прошептал он.
– Она сказала мне, потому что знала, что я был готов это услышать, и она чувствовала, что я был единственным мужчиной, который мог ей это дать. Она могла сказать, что я был готов. Когда она сказала мне...
– Он сделал паузу, словно пытаясь подобрать правильные слова, чтобы продолжить.
– Сначала я не хотел этого делать. Я думал, мы... что она... это зашло слишком далеко. Она пыталась убедить меня, что все в порядке, что это то, чего она действительно хотела, и я разозлился. Я оделся, и она побежала за мной по квартире, умоляя меня остаться. О чем она просила... Я никогда не думал, что смогу это сделать, особенно с ней. Я думал, что если пройду через это, то для меня все будет кончено, что у меня больше не будет способа получить удовольствие.

Лиза больше не могла это вынести. 

– Что она хотела, чтобы ты сделал?

Животное повернулся к ней с задумчивым лицом. 

– Она хотела, чтобы ее пытали и убили в снафф-фильме, - сказал он, слова слетели с его языка так небрежно, как будто он рассказал ей о семейной встрече или игре в гольф на выходных.
– Она хотела, чтобы я был тем, кто сделает это с ней, разделит с ней то, что должно было стать ее высшим удовольствием... ее величайший оргазм в истории, достигнутый в момент смерти. Эрос и Танатос, секс и смерть. И она хотела, чтобы это было заснято на видеопленку, чтобы ее величайшее удовольствие продолжалось.

Ощущение колотого льда в животе Лизы стало интенсивнее. Она могла сказать по тону голоса Животного, по выражению его глаз, что эта история была правдой.

– Я бы этого не сделал, - сказал он, небрежно возвращаясь к ней.
– В каком-то смысле, я полагаю, ты могла подумать, что я боялся пересечь эту черту. Но потом я кое о чем подумал. Я действительно любил Сьюзен так, как большинство людей, кажется, не понимают этого слова. И я понял, что отказ ей причинил ей такую боль, какую большинство людей никогда бы не смогли себе представить. Осознание того, что я отверг ее, причинило мне боль. Да, я не хотел ее терять, но я понял, что единственная причина, по которой я не хотел ее терять, заключалась в том, что она приносила мне так много радости, так много удовольствия, когда я опустошал и калечил ее. У меня больше не будет этого ни с кем - по крайней мере, так я думал. Но потом я понял, что, возможно, знакомство со мной на сцене было ее способом показать мне, что есть и другие, похожие на нас. Она открыла для меня совершенно новый мир. Да, таких, как она, было много. И если мне нравилось то, что я делал с ней для ее последнего удовольствия, у меня было больше возможностей... побаловать себя, скажем так.
– Он ухмыльнулся.
– В конце концов... тот снафф, который я видел, должен был откуда-то взяться, верно? Сначала я позвонил Алексу Прессману и небрежно спросил его, где он его взял. Он мне ничего не сказал, и я его не виню. Когда я спросил, могу ли я как-нибудь сняться в его следующей постановке, его голос изменился. Он пришел в возбуждение. Он сказал мне, что всегда может использовать таких людей, как я.

Это решило все за меня. Я знал одно место в округе Ориндж, психиатрическую лечебницу, которая была заброшена в течение многих лет. Я провел небольшое осторожное расследование и получил очень подробную карту больницы. Я также еще раз проверил, выяснил, когда охрана чаще всего отсутствовала, что было в большинстве случаев. Потом я перезвонил Алексу и предложил ему работу. Когда я сказал ему, в чем дело, он сразу согласился, особенно когда я назвал свою цену. Мы договорились, и я собрал кое-какие инструменты, затем позвонил Сьюзен и попросил ее встретиться со мной в такое-то время, в таком-то месте для подарка на день рождения. Я думаю, она поняла по моему тону, что я ей приготовил, и она появилась, как я и ожидал.
– Животное улыбнулся, воспоминание о том дне отразилось на его лице.
– Когда она увидела меня в той большой захудалой комнате в полуразрушенном крыле того, что когда-то было психиатрической больницей, она улыбнулась. На мне были черные кожаные штаны, моя задница была открыта ветру. На мне был черный кожаный жилет без рубашки, на голове - черная кожаная бдсм-маска. В центре комнаты лежал старый матрас, уложенный поверх большого рулона пластикового брезента. Я накрыл стол с ножами. Алекс ждал со своей камерой и лампами. И когда она увидела нас, стоящих там, она улыбнулась. И она поблагодарила меня.