Вызов

Ячменникова Ирина

К Ликому эту работу! К Ликому Крой, Рамифа и эти проклятые ножницы! В мире существовали сотни способов умереть поприятнее!

Ящерица с треском проиграла в забеге. Она была довольно неповоротливой, а лапы загребали что вёсла, и тратили время и силы. И всё же у неё были крылья, чтобы ловить потоки и атаковать с высоты. Но Ро больше не был ослеплён страхом, чтобы мчаться по прямой, размахивая руками, как бы привлекая внимание: вот он я, здесь! Вместо этого он стал петлять между чердаками и дымоходами. Оторвался, спрыгнул в проулок и влез в первое попавшееся окно. Чья-то убогая кухонька стала отличным убежищем. Здесь его пикирующим гадинам не достать!

С улицы доносились визги и хлопанье крыльев. Они

действовали на нервы, но с ними можно было смириться. А вот когда послышались душераздирающие крики, таиться в укрытии стало куда тяжелее. Так кричать может только человек и вовсе не по собственному желанию. Вопли боли, невыносимых страданий, безжалостной пытки. Может лезвия и знали своё дело, но вряд ли были бессмертными. Как часто они не возвращались с заданий? Не потому ли за мостом Табурета их толпилось такое количество?

Поругав себя за малодушие, Ро осторожно выглянул из окна. Стало на порядок темнее, будто подкралась ночь, но Криму точно не снились сны. В нём воплощались кошмары.

Сидеть и ждать показалось невероятно глупо. Сожрут отряд — начнут искать добавку. А если лезвия расправятся с еши, то лучше им не заставать новичка забившимся в угол. Либо вернуться, либо убраться из города. Быть съеденным или повешенным? Достаться алорцам растерзанным или живым?

Разумный человек остался бы на месте или поспешил туда, где тихо и спокойно, но Ро устремился на крик. Он ожидал увидеть Кагмара или кого-то ещё, но наткнулся на распахнутую дверь в лачугу, в которой большая свирепая ящерица терзала какого-то мужчину. За ними, невдалеке от тусклого очага, забились под стол старик и две женщины. Путь к выходу был перекрыт, и им оставалось лишь в ужасе ожидать свой черёд. Еши пока ещё возился с первой добычей, но та уже тихо поскуливала и обещала вот-вот обмякнуть. К дверному проёму был обращён хвост, мотающийся туда-сюда — не подкрадёшься.

Вор и бродяга мог бесшумно попятиться и уйти, ничем не рискуя, но сабля сама оказалась в руке, а потом плашмя ударила по косяку.

— А ну иди сюда, уродина! — сорвалось с губ.

Ящерица действительно не оказалась красавицей. Вытянутая морда обернулась и оскорблённо заверещала.

— Жаль, что ты еши. Из тебя бы вышли отличные сапоги!

Хищница ощерилась, наверняка сострив, что из нахала выйдет отличная закуска. Оставив мертвеца в покое, она резво развернулась, плотно прижимая собранные крылья, волочащиеся концами позади, и атаковала. Ро отскочил в сторону, укрывшись за косяком и стеной, и рубанул саблей сверху-вниз. Та вошла в гибкую спину у основания крыльев и застряла. Пришлось ухватиться за рукоять обеими руками, но не тут-то было.

— Да чтоб тебя!

Клинок глубоко засел в плоти, нанеся страшную рану, но совсем не смертельную. Когда чудище начало извиваться и разворачиваться, храбреца потащило за ней. Ро опасался, что, если отпустит, останется безоружным. Ящерица развернулась, сметая хвостом выставленные у дома бочки, но нахал по-прежнему оставался сбоку. Левое крыло безвольно повисло и не могло хлестать и толкаться. Будь шея подлиннее, тварь бы наверняка дотянулась, но ей оставалось только вертеться волчком, неуклюже переступая кривыми лапами. Вор тоже смотрелся нелепо, спотыкаясь об обломки, обручи и крыло, семеня вприпрыжку, ругаясь и налегая на рукоять. И всё же он нашёл в себе силы и с рычанием выдрал из еши елмань — верхнюю треть клинка. Радость победы сменилась трепетом надвигающейся гибели, и Ро побежал. Побежал с тем же пылом, с каким хотел жить. Что толку махать железкой? Чудовище не убить парой резвых ударов, а значит оно успеет подмять смельчака, а потом затоптать, разодрать и распробовать.

Лёгкие ноги не подводили. Они прыгали и приземлялись, отталкивались от стен, чтобы резко менять направление, скользили по грязи, сохраняя скорость

и равновесие. Сабля мешалась, но не было времени пихать её в ножны: для этого следовало бы остановиться или значительно сбавить ход. Единственным разумным решением было найти отряд, да только дворы уводили в сторону от места, где должен был остаться амбар. Понимая это, Ро решился забраться на крыши. Взбежав по сложенным у сарая дровам, он вскочил на пристройку, тут же покачнувшуюся, а потом перемахнул на ближайший дом, затем вскарабкался выше и выше, на самый верх жилого массива, откуда можно было окинуть взглядом если не весь город, то хотя бы район. Подрезанная ящерица сильно отстала, а может отвязалась насовсем, но не успел вор об этом подумать, как на звонкий стук его дырявых сапог по черепице отозвались полчища возгласов.

Из проносящихся мимо дворов, из тёмных провалов между домами, из покосившихся чердаков высовывались, выскакивали, взметались всё новые еши и с радостными визгами вступали в дерзкое состязание.

Вжух! — прозвучало над головой, но беглец вовремя пригнулся. Бамц! — грохнулось чудище дальше по курсу и начало разворачиваться. Ро побежал прямо по нему, отталкиваясь подошвами от узкой полоски между крыльями. Пять минут назад он бы орал, но теперь уже смирился с немым ужасом. Последний шаг пришёлся еши на голову. Колено резко выпрямилось, отправив тело в полёт. У пяток клацнули хищные зубы. Левая рука ухватилась за бельевую верёвку, вторая махнула саблей, и Ро начал падать сначала резко вниз, затем вниз и вперёд по дуге пока не влетел на длинную террасу второго этажа и не соскочил на дощатый пол. Там, где обычный человек непременно бы врезался в столб, или споткнулся и покатился, ломая кости, не самый удачливый вор лишь охнул от болезненного приземления и побежал дальше, как ни в чём не бывало. Талантов у него было не много, но каждый он отточил до драгоценного блеска.

Бабах! Это крылатый кошмар не вписался в террасу, зацепив перила крылом. Мелкая ящерица почти удержалась на всех четырёх лапах, но Ро помог ей упасть, толкнув кулаком в основание шеи. Конечно же лучше бы он это сделал клинком, да только неудобно фехтовать на бегу, когда опасность с левого борта. Кадетам шпаги без защитных наконечников до самого выпуска не выдавали, а изогнутое халасатское оружие с непривычным балансом дезертир держал впервые и мечтал не столько пустить в ход, сколько себя же им не порезать.

С настойчивым баханьем по верху террасы неслись когтистые лапы. Близились конец навеса и неприятная встреча. Ро ухватился свободной рукой за столб-опору и перепрыгнул через перила, подтянув колени к груди, а потом развернулся так, чтобы подошвами заскользить по обтёсанному лакированному дереву. Вышло бы на порядок ловчее, будь у него свободна вторая рука. И всё же он съехал вниз, спрыгнул на землю и зачавкал по неприкрытым лужам. До амбара можно было добраться и понизу!

Улочка свернула и оборвалась тупиком, а точнее десятифутовым заборчиком, которому уже давно требовался лак. Ро понял это, едва коснулся досок ладонью. Полезет вверх, и опора не выдержит. Не ушибётся, так нашумит.

Вжух, вжух. Перепончатые крылья принесли в переулок новую гадину. Та как раз садилась на повороте, потому как в проём не позволял приземлиться размах крыл. Отрезанный от выхода вор ударил сапогом по забору. Тот пошатнулся, но устоял. Пришлось пинать снова и снова. Одна доска отвалилась, во второй, что пониже, застряла нога. Шипя на вшивое невезение, Ро с усилием высвободил сапог и полез на ту сторону. Кинул вперёд саблю, протиснулся, прошёлся на руках, прополз на четвереньках, поднял оружие, но тут услышал, как забор падает. Словно ужаленный, он бросился вперёд и как раз вовремя: в футе за спиной вся конструкция грохнулась и развалилась, а по её трухлявым ошмёткам вышагивал скалящийся еши.