Взгляд из угла
Шрифт:
Вроде ничего удивительного. Я сам присутствовал на уголовном процессе, где свидетельница — бывшая супруга подсудимого — тоже исполнила свой гражданский долг.
Раскрыла тайну первой ночи. Которая прошла на диване. А диван был раскладной. И в глубине его внутренностей новобрачная, несмотря на вполне понятное волнение (девическая стыдливость, все такое), заметила книжку. И успела прочитать название: "Архипелаг ГУЛАГ". И вот, спустя пять лет, изобличает.
И преступнику, само собой, дали срок. Опять же пятилетний.
Так что вообще-то все вроде бы нормально. Если
Птицы мрут как мухи. Тридцать два российских джентльмена и одна леди приподнялись выше миллиарда долларов. Всем чеченкам велено носить хиджабы. Поступил сигнал, что в селе Средняя Елезань Пензенской области крестьяне поголовно занимаются ваххабизмом; требуется зачистка. Госдума вслух мечтает присоединить к России кусок Молдавии, а также установить опытно-законодательным путем: какой народ у нас самый государствообразующий? какой пол?
А тут еще железная Октябрьская лишилась языка. Только этого не хватало.
20/3/2006
И наледи
Милошевич погребен, зато Лукашенко как огурчик, и, значит, по-прежнему вся-то наша жизнь есть борьба.
Хотя Милошевича можно было спасти, как я и предлагал еще две недели назад, — и сердечно-сосудистый академик задним числом подтвердил.
Как и в России можно было бы спасать по тысяче инфарктников каждую ночь, будь у нас в каждом городе хоть один такой институт, как у академика. Или будь у родственников каждого инфарктника валюта на лечение, скажем, в Голландии.
Но сатрап, но тиран или деспот, и даже простой диктатор — не рассчитывай, бедняга, на семью. Милошевичевы вдова и сын, похоже, решили сэкономить даже на похоронах. Чтобы, значит, башмаки не износить по дороге от самолета до авто. Из Москвы ни шагу. Не заманите, говорят.
Что просто струсили — не верится. Какой бы ни была Сербия при ихнем папаше, теперь-то она, что ни говорите, европейская страна. Притом со славянской душой. Какие другие нужны еще гарантии, что у женщины, прибывшей предать земле тело мужа, ни один волос не упал бы с головы?
Да посмей кто-нибудь устроить ей западню… О чем говорить. Но все-таки допустим: есть опасность, что нарушат слово, арестуют, посадят, — и цивилизованный мир промолчит. И что? Это достаточная причина посидеть дома, пока спутника жизни хоронят чужие люди? Боюсь, Антигона вас бы не поняла.
Впрочем, это не наше дело. Наше дело, судя по сообщениям из т.н. парламента, — во-первых, увековечить образ покойного на российских площадях; во-вторых же — закрыть Гаагский трибунал.
Первое — проще. Но ставить, как некоторые предлагают, статуи на всех без исключения детских площадках (прямо вижу пьедесталы с горельефами: виды разрушенного Вуковара, Сребреницы, Сараева) — по-моему, дороговато. Этак мы попадем к Церетели в долговую кабалу. Чуть что не так — предположим, подешевеет нефть, — и, не дождавшись очередных выплат из бюджета, он, чего доброго, рассвирепеет. И конфискует Медного всадника или Царь-колокол.
Предлагаю альтернативное средство монументальной пропаганды.
Помните Советский Союз? Помните, какие портреты полагались членам политбюро ЦК КПСС? На огромных полотнищах, укрепленных вдоль фасадов разных внушительных зданий.
Отчего бы не украсить наши города рядами таких портретов. Подписав золочеными буквами: "Они помогают нам жить".
Милошевич, Лукашенко, Ким Чен Ир (любимый руководитель), король приднестровских пиратов Смирнов, лауреат премии "Серебряный голубь" Кадыров. Опять же Саддам. И этот, как его, не выговорить, иранозавр. Одним словом, все наши (наших начальников, то есть) друзья. Дешево и сердито.
И страшно поучительно. Политбюро, между прочим, смотрелось отлично. Ни дождь, ни ветер были не в силах придать никому ни малейшего сходства с человеком. (Особенно пугала Фурцева.) Это даже позволило бы, глядишь, понизить слегка уровень уличной преступности — по крайней мере, детской.
А в случае чего демонтировать — раз плюнуть. (У нас незаменимых портретов нет. Кроме одного.) Это вам не статуя.
(Хотя Салтыкова — который писал под псевдонимом Щедрин, — убрали из вестибюля бывшей Публички — теперь Национальной библиотеки — молча и легко. Как не было. Прямо вижу, как он пыжится где-нибудь в области, на свалке — бесформенным сугробом. Снег растает, краска стечет, гипс раскрошится — прощайте, Михаил Евграфович, вы сделали все, что могли.)
Что же до Гаагского судилища с прилежащими узилищами — надежда на него и вправду, как я погляжу, плоха. Это про него сказано, что мельницы Господа Бога мелют медленно. Никакого человеческого терпения не хватает на это смотреть.
Там все стоит на гнилом фундаменте. На идеалистическом предрассудке. Что якобы существует какая-то Истина. С большой, видите ли, буквы. Поскольку будто бы превыше всего и не зависит ни от чьих интересов. И притом все-таки существует (интересно — где?) и даже может быть обнаружена.
Советскому человеку это просто смешно. У нас профессоров некоторых увольняли с такой формулировкой: за поиски истины. Я лично одного такого профессора знал. Как его прорабатывали на собрании факультета: дескать, и не стыдно вам? разве абстрактная истина бывает?
Вот наша ген., извините, прокуратура дышит философией совсем другой. Скептической. Как все равно Понтий Пилат. И расследует дела со скоростью заданной: если надо — раз! — и в дамки.
Например, только что удалось установить, что польских офицеров в Катыни расстреляли обыкновенные неизвестные, а СССР с ГБ ни при чем.
Потому как не существует такого листка бумаги, на котором было бы написано: каждому из двадцати тысяч этих несчастных (список прилагается) связать руки за спиной, поставить каждого на краю вырытой им самим ямы, выстрелить в затылок, зарыть, землю разровнять; подпись: любимый руководитель.
А существует, в лучшем случае, листок, на котором почерком любимого руководителя нацарапано: принять меры. А какие — не сказано. Может быть, он имел в виду выдать каждому из заключенных по патефону с набором пластинок, чтобы они слушали, предположим, Шопена.