Взгляд из угла
Шрифт:
Что характерно — ничьи чувства не оскорблены: родители солдатиков, растерзанных казармой, не в счет.
Поэтому армия остается какая есть, и министр при ней тот же, — поплакали, и довольно, а политическая задача момента — потрафить религиозному чувству правоверных.
Начальство, надо отдать ему справедливость, навострилось перехватывать проступки против адата и шариата прямо-таки на лету.
Иногда оно и к лучшему. Например, что касается предполагаемого парада гей-славян. Задолбали эти парады. Особенно ноябрьские — когда репродуктор
Тем более — проблема надуманная: как будто государство не обеспечивает каждому правильный набор хромосом.
И только межполовой розни нам и недоставало.
Но, скажем, Эрмитаж — даром что богоугодным заведением признает его разве буддист (и то не факт), — лично я закрывать не стал бы. А издал бы такой, наоборот, закон: кому не нравится — не ходи, не смотри на обнаженных красавиц, — и давайте оставим друг друга в покое.
И я с некоторой тревогой ожидаю прибытия в столицу нашей родины посланцев братского ХАМАСа. Вдруг, думаю, выглянут они в процессе переговоров (о стволах для углубления мирного процесса на Ближнем Востоке) — выглянут, говорю, из кремлевского окошка, да и скажут:
— А что это у вас, братья по оружию, некорректные такие, опрокинутые полумесяцы на церковных куполах? Чуть не под каждым крестом! Так не пойдет! Не огорчайте понапрасну, а не то — адьё, решайте еврейский вопрос сами.
И, чего доброго, назавтра же спецбригады МЧС полезут на купола.
Вертолеты, пожарные лестницы.
Милиция — разбивать теле- и фотокамеры.
Расходы, словом, такие, что хватило бы на миллион-другой стульчаков. А польза только та, что кто-нибудь, глядишь, исхитрится в какой-нибудь газете чирикнуть: мол, какая глупость! И можно будет газету за это прекратить — еще немножко укрепить стабильность.
Эти разговоры в т.н. парламенте про нечистоплотность народа, который, к тому же, якобы настолько ленив, что не умеет заработать на зубную щетку, опрокидывают нас прямо в повесть Николая Лескова "Загон". Где, помните, офицерский денщик разделял свет на две неравные половины: к одной он причислял "себя и своего барина, а к другой всю остальную сволочь".
Лесков был неудачник. Вот, 175 со дня рождения, славы же — что прижизненной, что посмертной — чуть.
Две российские горгоны без устали преследовали его за отвращение к ним: шизофрения революции, паранойя государства.
Любили его прозу и понимали его значение лишь два-три современника: Лев Толстой да Антон Чехов — и обчелся. Ну и Достоевский кое в чем подражал.
В завещании Лесков строго-настрого запретил надгробные речи:
"Я знаю, что во мне было очень много дурного и что я никаких похвал и сожалений не заслуживаю. Кто захочет порицать меня, тот должен знать, что я и сам себя порицал…"
С тем и ушел — непризнанный гений, непрочитанный классик. До сих пор не удостоенный полного собрания сочинений.
Автор произведений, в которых
И человека ведет по судьбе не идея, но страсть.
А страна несчастна оттого, что наглость правителей имеет неисчерпаемым источником своего блеска темноту масс.
27/2/2006
Секрет
Волга, действительно, исправно впадает в Каспийское море. Кума же впадает в него лишь иногда. Чаще не добегает (год на год не приходится): разобьется на рукава, ищи ее свищи. Тем не менее, долина этой непостоянной, невероятно мутной речки отделяет Европу от Азии, пора бы усвоить.
А западные бюрократы, не зная географии, суются ниже — южнее Сочи, — то есть бесцеремонно вмешиваются во внутренние дела, сугубо азиатские.
Вот опять прилетела из Брюсселя мадам в звании Верховного комиссара по каким-то правам человека. Познакомьте ее да познакомьте с условиями бытования hominis sapientis на Северном Кавказе. Чисто из вежливости кое-какие местные чины допустили ее до себя, показали отчетность. Дескать, бытуем нормально, чего и вам, закумским, желаем.
А она достает, не знаю откуда, самопальные списки каких-то бедняг и при списках некрасивые фото — и задает нетактичный вопрос. Разве это норма, — интересуется внаглую, — разве это норма, что ваши органы так жестоко пытают похищенных?
Ей культурно разъясняют: мадам! у нас тут горы, то есть рельеф сильно пересеченный. Поплетется человек и гражданин на почту — отправить в Страсбург бандероль, — зазевается на красоту природы, оступится — и бух в пропасть! Вот откуда все эти трупы и кровоподтеки. А похищенных у нас меньше день ото дня: поступают, в основном, задержанные. С которыми обращаются не ваше дело как, но разговорчики о каких-то, как вы с чужого голоса поете, ис-тя-за-ни-ях, — на руку исключительно клеветникам России.
Дамочка, однако же, сдается не сразу. Видать, накрутили ее праволюбители, обучили здешнему дискурсу. А давайте, говорит, дружно-вместе вырвем у клеветников ядовитые жала из ихних смрадных пастей. Установим, говорит, телекамеры non-stop в тех помещениях, где ваши естествоиспытатели неумолимой своей логикой припирают задержанных к стенам. А также и в тех, куда неоткровенных уносят с допроса. Чтобы, значит, наш якобы цивилизованный мир поглядел на вашу диктатуру закона и перестал злопыхать.
А насчет финансов, — перебивает (хитрая!) не беспокойтесь: всю видеотехнику доставим и смонтируем за счет Совета Европы. Ну как, заметано?
И смотрит с торжеством: дескать, какие могут быть разумные возражения? дескать, четыре сбоку — ваших нет.
Тут один прокурорский не выдержал. Выложил ей аргумент — единственный, заветный. Рискуя, между прочим, сам сыграть в ущелье. Поскольку, с одной стороны, выдал гос. тайну. Зато с другой — сформулировал нац. идею.
Которая звучит гордо. А именно — буквально так: