Взгляд с обочины 1. Митрим
Шрифт:
К младшим шёл Макалаурэ. За ним следовал Луиннаро с небольшой корзиной. Поставив её на землю рядом с поваленным деревом, оруженосец коротко кивнул феанариони.
– Спасибо, Луиннаро, можешь отдыхать, - Макалаурэ сел рядом с братьями, протянул им и Тьелпэ по лепёшке.
Тэльво взял лепёшку и открыл рот с извиняющимся видом, но Питьо его опередил:
– Спасибо, - садясь рядом и беря себе тоже.
Тьелпэ тоже поблагодарил и сразу принялся жевать.
– Братья. Вас бесполезно отчитывать. Вы все наши упрёки наизусть знаете и пропустите мимо ушей всё равно. Но согласитесь, что это очень детский подход: потерпеть,
Близнецы сникли.
– Да мы уважаем… - не очень внятно, но, похоже, искренне сказал Тэльво, глядя в землю. Конец фразы виновато зажевал лепёшкой.
Питьо поднял голову:
– Извини. Мы не подумали.
Тьелпэ молча ел. Пока старшие разговаривают.
Макалаурэ кивнул, разлил по четырем кубкам вино, разбавил водой.
– Понимаю. Ладно. С этим разобрались. Далее - я бы не хотел, чтобы вы ходили общаться с нашим пленником. Он наговорит много такого, что лишь причинит вам боль. Это касается всех троих. Он - ученик Отца Лжи. Он способен заморочить голову, вселить смятение в сердце и затем провоцировать как ему заблагорассудится. А убивать его нельзя. По крайней мере, сейчас.
– А что он имел в виду?
– негромко спросил Тьелпэ, принимая вино.
– Когда говорил про родство и историю дома.
Кубок он поставил на песок рядом собой, придерживая пальцами.
Тэльво поднял голову. Тоже заинтересовался.
– Мне видится, - сказал Макалаурэ, - что он имел в виду - все мы дети Эру. Если бы Моринготто называл зло - злом, вряд ли у него было бы столько последователей, еще и майар. Никто не хочет думать “я на стороне Тьмы”, все хотят считать свое дело правым. Поэтому я даже допускаю, что сам он верил в то, что говорил - родство, стремление к миру… Тем он и опаснее. Своими ядовито сладкими речами он способен одурманить, ведь что подкупает больше, чем искренность! Либо ты веришь - и начинаешь думать, как враг. Либо ты не веришь - и хочешь убить его за отвратительную ложь. Только сейчас мы не в том положении, чтобы просто убить посланника. Я не слишком верю в то, что удастся выторговать за его жизнь - жизнь Нэльо. Но мы не можем не попытаться.
Тьелпэ кивнул и вернулся к лепёшке.
– И что ты теперь собираешься делать?
– спросил Тэльво, доев свою и запивая вином.
– Думаешь, завтра он предложит более чёткие условия?
– спросил Питьо, тоже доедая и стряхивая в воду крошки с пальцев.
– Или надо слать кого-то в Ангамандо?
Тэльво поднял бровь заинтересованно. Ты имеешь в виду то, о чём я думаю?
Питьо смотрел на Кано и на бровь не реагировал, но не реагировал утвердительно.
– Не надо пока никого слать в Ангамандо!
– решительно заявил Макалаурэ.
– Пусть посидит, немного подумает, поговорим завтра ещё раз. Возможно, он скажет что-то ещё.
Тэльво хмыкнул, и Макалаурэ обернулся к нему:
– Что-то не так?
Вместо него ответил Питьо:
– Если ты хочешь поговорить с ним один и не у Мандоса, то лучше не сильно откладывать. Потому что кое-кто
Кое-кто невозмутимо дожёвывал.
Макалаурэ посмотрел на Тьелпэ, кивнул.
– Отдохните. Нам предстоит много работы.
Тэльво кивнул, опустошил кубок и вернул его в корзину.
– Хорошо, Кано. Мы так и сделаем.
Питьо кивнул, сказал Тьелпэ позвать, когда начнётся интересное, и близнецы почти одновременно поднялись и пошли к своему шатру.
Макалаурэ тоже поднялся, коротко потрепал по плечу племянника:
– Я очень не советую говорить с этим посланником.
***
Тьелпэ недолго просидел один у озера, допивая вино - разбавленное ровно настолько, чтобы сбить крепость, но не аромат.
Каких-нибудь года четыре назад было гораздо проще, думал Тьелпэ, ополаскивая свой кубок, а потом заодно и остальные из забытой старшими корзины.
Каких-нибудь года четыре назад никто вообще на тебя внимания не обращал, можно было ходить куда угодно и слушать чьи угодно разговоры. А теперь и незаметно не зайдёшь, и всерьёз не воспринимают…
Объяснение Макалаурэ его не убедило: посол явно имел в виду что-то вполне определённое, а не родство всех детей Эру. Но это всё равно пустое любопытство, которое ни на что не влияет.
Он сложил кубки обратно, отряхнул с одежды песок, встав, и пошёл с корзиной к лагерю. Пока для любопытства есть более практичный повод: чем таким была обвешана посольская лошадь? Поэтому, вернув корзину Луиннаро, оставшееся до возвращения отца время Тьелпэ провёл у левады, осматривая чужое снаряжение и обсуждая его с Сулиндо и ещё парой эльдар, смотревших за лошадьми и объяснивших, как всё это было надето.
Ремни на голове явно служили для того, чтобы поворачивать её в нужную сторону, и Тьелпэ заинтересовали мало. А остальное походило на то, как при дальних походах крепят на спины лошадей сумки, только здесь вместо сумок было небольшое сиденье для всадника с подставками для ног на ремнях регулируемой длины. Со всем этим, наверное, можно и спать, не сходя с лошади. Вот только зачем? И так же удобно - если не спать. И просто скакать, и стрелять из лука. Да и лошади сложней понять сквозь жёсткую кожу и мягкую подкладку, чего ты от неё хочешь.
Неожиданно вспомнилось первое… посольство. То, во что оно превратилось. И мечом, и копьём, пожалуй, гораздо удобней орудовать с такими подножками. Можно бить сильней за счёт упора. А сиденье почти плоское, движений не стесняет…
Тьелпэ немного нахмурился, поднимая глаза от сиденья на лошадей и дальше, на тёмные кроны и звёзды в прорехах облаков.
Ещё бы резню в Альквалондэ вспомнил. Воевать с Моринготто - ещё куда ни шло, но там-то…
Кто бы мог подумать ещё год назад, что эльдар могут убивать друг друга.
“За кровь вы заплатите кровью и будете жить вне Амана…”
В Амане ему нравилось больше.
***
Дорога обратно заняла у Куруфинвэ и Тьелкормо существенно меньше времени, чем дорога туда. Хорошо, что коней привезли еще из Амана: местные лошадки вряд ли бы выдержали заданный феанариони бешеный темп. Но и аманские скакуны тоже не всесильны, всё равно приходилось переходить то на рысь, а то и на шаг, давая животным время прийти в себя и отдышаться. К тому же далеко не везде склоны холмов позволяли скакать, не разглядывая землю впереди. Эти задержки ужасно раздражали, но лучше так, чем остаться без коня.