Взлет

Гуров Валерий Александрович

— Ты выглядишь старше своих лет, тысяцкий Владислав Богоярович — как только мы приблизились к парламентерам, начал разговор Игорь Ольгович.

— А ты уже видел меня, князь, когда просил половецкого хана кинуть меня в яму и там сгноить, — отвечал я, припоминая эпизод в Шарукани.

Краем глаза я увидел не до конца мне понятный блеск в глазах Богояра. Будто он злиться. Если так, то на кого? На меня, что позволяю себе так свободно говорить с предводителем войска мятежников и предателей Русской Земли? Или отец разозлился от того, что с его сыном поступили подло и в яме томили?

— Но ты сбежал. Может это я дал тебе такую возможность?

Ведь это именно мои люди тебя освободили. Из сотни моего человека… Он рядом с тобой нынче, — усмехнулся новгород-северский князь.

— Смуту внутри моего окружения хочешь посеять? Намекаешь, что родной дядька мой Алексей Святославович твой человек? — Лешко хотел встрять в разговор, но я протянул в его сторону руку с раскрытой ладонью, давая понять, что нечего тут своими эмоциямифонтанировать.

— А что дядька роднее отца стал? Но вот он, твой родитель! — усмехаясь, Игорь Ольгович указал на Богояра. — Не учили слушать отца?

— Учили. И Русь любить учили, не вести дружбу с врагами земли нашей, то же учили. А что до отца моего. Ты прав, князь, нет более прочных скреп, как между отцом и сыном. Ты подумай над этим! — теперь уже была моя очередь усмехаться.

Подставил я Богояра знатно, намекая, что он, если будет выбор, то выберет меня. Но это же око за око. Хотел стравить меня с Алексеем, получил зернышко сомнений начет своего приближения. Хотя, при всех заслугах Богояра и его, вероятного, богатства, он не может быть в команде Игоря Ольговича. Скорее всего, Богояравыискали среди войска, что привел ВладимиркоГаличский, и взяли на переговоры, чтобы показать мне моего же отца и склонить к чему-то. Неплохо все же работают у врага, что узнали, что именно я им противостою.

Игорь Ольгович сделал знак Богояру и тот начал говорить.

— Сын, ты не на правильной стороне. Изяслав Мстиславович не по правде забрал киевский стол, а подло. Так же мы его обвиняем в умышленном убийстве великого князя Вячеслава Ольговича. Так что справедливость на нашей стороне, но ты помни, что я сказал тебе в Киеве, тогда, после Круга, когда я убил Мирона, — сказал Богояр.

Шестеренки в моей голове закрутились и я стал вспоминать, что именно говорил отец. «Влад, ты сын мне, помни!» — последние слова Богояра, те, что он сказал перед расставанием, врезались в сознание. А еще Богоярпередавал в письме, что несмотря ни на что, он будет на моей стороне… несмотря ни на что… Сейчас отец намекает, что может и хочет предать своих хозяев и переметнуться на мою сторону? Или это плод моей фантазии? Хотя, однажды предавший, уже изучил кривизну дороги к новому предательству.

— Отдай тело Изяслава Давидовича! — потребовал Игорь Ольгович.

Я порадовался тому факту, что в моем окружении, да и во всем войске нет предателя, который смог бы слить информацию о положению дел в нашем стане. Если бы таковой был, то мятежники узнали, что их родич живой.

— Он жив… сдался на мою милость, — решил все же я открыть правду.

— Вот как? — без грамма радости, даже скорее наоборот, отреагировал на новость Игорь Ольгович.

— Часть русичей из его дружины… — я запнулся. — Это вам знать не нужно.

Глупо получилось, но в последний момент я подумал, что не стоит знать мятежнику, что более ста русичей были отправлены пленными к Изяславу Мстиславовичу. Может организоваться погоня, а отряд, снаряженный одвуконь, всяко за день может нагнать пленных, которых охраняют всего-то четыре десятка воинов.

— Знаком, что ты готов далее говорить

будет то, что ты отпустишь князя Изяслава Давидовича. Но помни, что я милостивый до первой выпущенной стрелы с твоего холма. Сейчас твои люди смогут уйти куда захотят, но только на север, чтобы не к преступнику Изяславу. С Братством я намерен вести добрые отношения, но после присяге мне и мою роду всех братьев. Ты можешь стать во главе Братства, так как мой друг Владимир Галичский не намерен оставлять в живых своего врага Ивана Берладника. Думай! — сказал новгород-северский князь и было дело начал разворачивать своего коня, чтобы уезжать.

— Три дня подумать. Мне нужно поговорить с людьми, — сделал я попытку потянуть время.

— Ха! Ха! — рассмеялся князь. — Ты рассчитываешь на то, что потянешь время и придет Изяслав? Не глупо. Но и я не глупец, чтобы оставлять перед сечей с преступниками у себя под боком твой полк. Так что, я смету тебя, и убивать стану долго, чтобы ты понимал… День. Завтра пополудни я отправлю людей на приступ.

Ничего не отвечая, я развернул коня и отправился к себе, на место или моей гибели, или славы, может и такое быть, что на место славной гибели. К Ящеру такие мысли! Меня ждут лепешки с рыбой и черная икра. Ну и поспать. Думаю, что ночь уже будет огненно-жаркой, а день, так и вовсе адским пеклом. Для наших противников.

Глава 3

Стоян слушал Ефрема с невозмутимым взглядом, даже с показным безразличием. Этот воин был слегка высокомерен, порой и более, чем немного, но, что уже прогресс, не в общении со мной. Тот десятник, что некогда вытянул меня из зиндана в Шарукани знал себе цену, с которой было сложно спорить. Сложно, но можно.

Десятник Стоян прибыл с Алексеем и первоначально так и вовсе скепсиса у воина было немало. Он не принимал Братство, как структуру, достойную и равную, к примеру, княжеской дружине, будь даже князь какой захудалый, как, к примеру Лукомльский.

Но все меняется и пренебрежение нашей организацией уступило место интересу. Стоян со своими воинами приступил к тренировкам, на которых проявился высокий уровень подготовки его бойцов. Несколько специфический, а по нынешним временам, так и чуть ли не уникальный. Навыки бойцов заключались в том, что можно было бы назвать в будущем «спецназ», или группой захвата.

После боя, который с моей легкой руки и меткого слова, окрестили «Битва отроков», Стоян и его десяток, как и еще шесть воинов, примкнувших к этой компании, стали частью общей системы моего воинства. Я хвалил себя за то, что в случае со Стояном и его людей не попер буром, не стал наказывать, требовать безусловного подчинения, остановил и Алексея, проявлявшего рвение навести порядок в своей сотне, а применил психологические приемы.

Выждав время, не реагируя на откровенный саботаж, я показал и Стояну и всем остальным, что они не пупы земли, что тот же Боброк в подлом бое выстоит против матерого воина-десятника, что и случилось, а сотник Боброк даже пару поединков у Стояна выиграл. Ну а после размялся и я. Я тогда не щадил ни Стояна, ни его людей, которые на паре стоянок при переходах и глаз мне подбили в спаррингах и зуб выбили.

Но таков мужской коллектив. Тигр всегда должен доказать, что он главный, если только у этого тигра нет фамилии Рюрикович, которая даже в еще оформляющемся сословном русском обществе играет немаловажную роль. Между тем, князья нынче такие, что тренируются за двоих, чтобы не упасть в грязь лицом.