Взрыв в бухте Тихой
Шрифт:
На мостике рядом с Твердохлебовым стоял механик и что-то горячо объяснял. Увидев капитана, он сразу замолчал, одернул китель и зачем-то сделал шаг в сторону.
— Ну, что у вас, докладывайте!
Механик снова одернул китель и начал рассказывать:
— Я заметил, что воздушные насосы опреснителя тяжело работают. Проверил — по трубам идет не пар, а забортная вода — по-видимому, лопнули трубки змеевика. Замерил соленость воды в питательной цистерне — в два с половиной раза выше положенной.
— Отключили котлы? — спросил капитан и облегченно вздохнул: обшивка корпуса не пострадала.
— Так точно! — ответил механик. — Питание котлов сразу же переключили
— Второй опреснитель?
— Необходимо чистить, уже не конденсирует…
— Сколько надо на чистку?
— Дня два… не меньше.
— На сколько хватит запаса береговой воды? — спросил капитан и, взглянув на карту, мысленно проследил сотни миль гористого сурового берега с редкими поселками и факториями на побережье.
«Скоро здесь будут большие порты, а пока…» — подумал он и взглядом смерил расстояние до ближайшего порта. — Далеко!.. — вздохнул Искрич и стал слушать механика, который с минуту помолчал, подсчитывая, а затем ответил на вопрос капитана:
— Если умывальники и баню переключить на забортную воду — часов на восемнадцать, а может быть, и больше.
Искрич задумался.
— Может, все же попробуем использовать воду из питательной цистерны? — предложил механик.
«А если попробовать?» — мелькнула мысль, но Искрич тут же прогнал ее: накипь на стенках котла, плохая теплоотдача, возможен прогар, затем взрыв…
— Нет, бесцельный необдуманный риск, — спокойно ответил капитан. — Выкачать воду за борт.
— Танкер… Или буксир… — сказал все время молчавший Твердохлебов.
— Вызвать танкер или буксир? — переспросил Искрич и снова задумался. — Метеосводка есть? — вдруг спросил он.
Твердохлебов протянул бланк радиограммы. Капитан быстро пробежал глазами сводку о состоянии погоды в южной и средней части моря и несколько раз, вдумываясь в каждое слово, прочитал сводку северной части.
— Район порта Гремячий: береговой припай 7–9 сантиметров, плавающий лед 5–6 баллов, ожидается дальнейшее похолодание… — негромко, как бы про себя повторил он. — Вызвать танкер — пока он прибудет, пройдет около полутора суток. Часов семь он будет принимать воду… Да еще двое суток нам до Гремячего идти… Почти четверо суток. Пробьемся ли мы тогда сквозь льды?
Твердохлебов молчал. Молчал и механик. Капитан снова задумался.
«Хорошо было на сейнере, — вспомнил Искрич годы, когда рыбачил. — Кончилась вода — подошел к берегу, набрал из ручья или из речки и опять в море… А если… если…» — и, обернувшись к помощнику, спросил:
— Где мы сейчас?
Искрич взглянул на карту, на вершины гор, едва видимые на горизонте, потом обернулся и сказал механику:
— Сейчас же весь свой народ на ноги и принимайтесь за переборку второго опреснителя. — Когда механик ушел, он достал из шкафчика объемистый том лоции и погрузился в чтение.
Искрич долго перелистывал лоцию, иногда вчитываясь в некоторые места по несколько раз, бормотал: «Нет, не то!..» — и снова быстро переворачивал листы.
На одном месте он задержался особенно долго, а затем, отложив книгу, склонился над картой.
«Вот это вроде подходит!» — подумал он и вслух перечитал страницу лоции.
«Устье Холодной. Рельеф дна у берега является как бы подводным продолжением русла речки. Глубина у берега 9–10 футов с постепенным понижением при удалении в море. Ширина выемки не более 150 футов. В этом месте возможен подход кораблей почти к самому берегу при наличии совершенно тихой погоды. Малейшее волнение опасно, так как по краям выемки, почти до самой поверхности воды, поднимаются
— Малейшее волнение опасно… По краям — гряды скал… — повторил Василий Григорьевич и продолжал, как бы думая вслух: — Пятьдесят метров ширины… Тоже риск!.. — вспомнил он разговор с механиком. — Малейшее дуновение ветерка — и корабль снесет на скалы… А впрочем — успею выскочить на безопасное место, да и нет другого выхода, только так. Только так! — и, еще раз посмотрев на карту, он крикнул рулевому:
— Курс двести семьдесят!
«Байкал», описав широкую дугу, повернулся носом к берегу. Далекие вершины гор, похожие на белые кучи облаков, приближаясь, все выше и выше поднимались над горизонтом, яснее проступая сквозь сиреневую дымку. Прибрежные вершины, разделенные широкими долинами, стали четко вырисовываться из мглы, а другие, словно отодвигаясь, оставались такими же далекими. Наконец стало видно подножье гор и около самой воды неширокую полосу еще незаснеженных деревьев.
«Почти до самого моря зима спустилась, а ведь идти еще около четырехсот миль на север», — подумал Искрич, оглядывая в бинокль берег и время от времени давая поправку рулевому. Затем он нажал кнопку — снизу донеслась частая дробь электрического звонка. Оставив Твердохлебова одного на мостике, он сошел вниз, где уже строились матросы.
— Товарищи, — сказал он, когда все выстроились, — вы все знаете, что из-за шторма вышел из строя опреснитель и мы остались почти без воды. Ждать буксира или вызвать танкер у нас нет времени: там, в Гремячем, у берегов уже лед. Единственный выход — принять воду из речки Холодной. Подход к берегу хотя и опасен, но возможен. Воду к кораблю будем доставлять в шлюпках. Здесь останутся только семь человек: я, радист, рулевой и четверо у машин. Остальным — доставлять воду. Помощнику и механику составить расписание, вахту менять через каждые два часа. Боцман, расписать людей по шлюпкам и всем выдать резиновые сапоги. Все ясно?
— Ясно! — за всех ответил боцман.
— Тогда приготовить шлюпки к спуску! — и секунду помолчав, Василий Григорьевич добавил:
— Помните, рейс у нас скоростной…
Воздух словно застыл, не ощущалось ни единого дуновения ветерка. С голубого неба, кое-где тронутого легкими мазками облаков, ярко сияло солнце, и темные тени гор ложились на воду. Широкие волны зыби, отголоски промчавшегося шторма, слегка раскачивали «Байкал», стоявший кабельтовых в четырех от берега. Василий Григорьевич с мостика внимательно наблюдал, как волны вбегают в русло реки и затем снова отходят, обнажая каменистые берега. Вот в поле зрения бинокля показалась шлюпка. Она, обождав набегавшую волну, входит в речку, и гребцы налегают на весла. Искрич поднимает бинокль выше, очерченные полукружьями, перед глазами появляются моряки, быстро наливающие ведрами воду в подошедшую шлюпку. У их ног прыгает через камни пенистый поток, даже отсюда чувствуется, как холодна эта голубоватая прозрачная вода. Кое-где на камнях что-то поблескивает.
— Льдинки!.. — говорит капитан и опускает бинокль.
Шлюпка уже подходит к кораблю. С борта в нее падают два шланга, включается мотопомпа, через минуту вода из шлюпки перекачивается в цистерну.
«Если бы не прибой, — думает капитан, — до вечера бы набрали полный запас воды. А так больше половины наливать опасно: шлюпка может перевернуться…».
Одна за другой подходят шлюпки, подвозя речную воду к кораблю. Искрич проверяет по часам во сколько оборачивается каждая. Результат малоутешительный.