Взрыв в бухте Тихой
Шрифт:
Выбрали и левый якорь, запенилась вода за кормой. «Байкал», набирая ход, двинулся в ночную темноту. Искрич постоял немного на мостике, затем передал вахту Твердохлебову и пошел в каюту.
— Ну как, Василий Григорьевич, пойдем рыбачить? — подошел к нему в коридоре боцман.
— Нет, Сергей Матвеевич, наверное, придется нам еще поплавать. Выходит, нужны мы еще на флоте!
Друзья засмеялись, обнялись и разошлись по своим каютам отдыхать.
Новый
— А это — лейтенант Любчич, Сергей Михайлович, — представил капитан второго ранга Чумаков.
— Адмирал Нельсон, — негромко сказал кто-то.
— Что? — переспросил капитан третьего ранга Навоенко.
— Да у нас на корабле его адмиралом Нельсоном прозвали, — пояснил с улыбкой Чумаков. — И у лейтенанта Любчича, и у знаменитого адмирала есть некоторые сходные черты…
…Было это недавно. Только что окончив училище, сверкая новыми погонами с двумя звездочками, Сергей Любчич получил назначение на эскадренный миноносец. Ему не терпелось побыстрее попасть на свой, да, теперь уже свой корабль, и он прямо из отдела кадров направился в порт. Только вышел из лабиринта улиц на набережную — даже дыханье захватило: на бескрайнем морском просторе, покрытом мелкой рябью волн, бушевала метель солнечных вспышек. Таким море Сергей еще не видел. Словно зачарованный необъятной далью, солнцем, блеском, стоял он на берегу и глаз не мог отвести.
«Теперь я с морем не расстанусь», — твердо решил Любчич и стал спускаться по каменным ступеням к причалу, где стояли эсминцы.
Ответив на приветствие часового, лейтенант ловко взбежал по трапу и через минуту уже докладывал командиру корабля капитану второго ранга Чумакову о прибытии.
— Что ж, хорошо, — сказал командир. — Устраивайтесь, осваивайтесь, изучайте свое заведывание. Учтите, море на молодость скидку не дает…
И лейтенант Любчич стал осваиваться. В первую очередь он познакомился с личным составом боевой части, дублером командира которой он был назначен, затем взялся за детальное изучение механизмов заведывания. Его товарищ по каюте, штурман старший лейтенант Решетняк, просыпаясь среди ночи и увидя склоненную над книгами или описаниями механизмов голову Любчича, увещевал:
— Да ложись ты, Сергей. Ей-богу, тебе хочется все выучить за одну неделю.
— А если завтра в море? — отвечал Любчич.
Решетняк только рукой махал и поворачивался к переборке.
И вот настал долгожданный для Сергея день: корабль стал готовиться к походу.
— Подготовку к походу возлагаю на вас, — сказал Любчичу командир боевой части старший лейтенант Крутояров.
— Есть! — отчеканил Сергей.
Он досконально проверил все и не сомневался, что в походе будет полный порядок: ни люди, ни механизмы не подведут. Остался доволен подготовкой к походу и Крутояров, что еще больше ободрило Сергея. И он уже представлял себе, как в походе он ловко руководит людьми своего заведывания, умело выполняет приказания командира корабля и только благодаря его, Сергея Любчича, смелым и находчивым действиями, корабль отлично проводит учебные стрельбы. Капитан второго ранга Чумаков доволен и выносит благодарность лейтенанту Любчичу…
Так оно, возможно, и было бы, но беда пришла с той стороны, с которой Сергей меньше всего ее ожидал. Как только входные боны остались за кормой и город стал погружаться за линию горизонта, на корабль обрушились крутые волны. Любчич почувствовал себя плохо. От мощного дыхания моря, равномерного покачивания судна кружилась голова, тошнило, и Сергей, едва держась на ногах, кое-как добрался до каюты и повалился на койку.
Двое суток не стихал шторм, и двое суток лейтенант Любчич страдал морской болезнью; он пластом лежал на койке, не в силах оторвать голову от подушки.
— Как
— Что же я могу сделать? — все еще слабым голосом ответил Сергей. — Организм не переносит качки. Вон адмирал Нельсон всю жизнь укачивался…
И хотя на корабле все прекрасно знали, что адмирал Нельсон знаменит не тем, что иногда страдал морской болезнью, однако так среди офицеров корабля за Любчичем и закрепилось шутливое прозвище.
После первого похода и особенно после разговора с командиром у лейтенанта остался неприятный осадок на душе. Но он не унывал.
«Привыкну, — думал Сергей. — На каждого человека качка действует плохо, только одни быстрее привыкают, другие — медленнее…»
Шли дни, а положение оставалось прежним. Едва разыгрывалась штормовая погода, противная тошнота подступала к горлу, тело слабело, движения становились нечеткими — Сергей уходил в каюту и ложился.
— Что же нам с вами делать? — спросил однажды лейтенанта капитан второго ранга.
Лейтенант молчал. Да и что он мог ответить? Море, которое он так любил и к которому так стремился, оказалось чужим, неприветливым. В голову приходили не раз слышанные им изречения: «Море любит смелых», «Море покоряется отважным», но к чему сейчас смелость, отвага, если организм совершенно не переносит качку. А ведь недаром же говорится, что море бывает спокойным только по праздникам да и то по большим. Поэтому молча стоял лейтенант Сергей Любчич и смотрел на суровое, продубленное штормовыми ветрами всех румбов лицо командира, на его побелевшие, словно на них осела морская соль, волосы.
— Если бы вам пришлось служить на корабле в военное время, что бы вы делали в боевой обстановке? — снова спросил командир.
— Я попросился бы тогда перевести меня в морскую пехоту.
— Может быть, вам и в самом деле лучше служить в береговых частях, — задумчиво сказал командир.
Собственно говоря, ничего другого не оставалось делать. И когда капитан второго ранга Андрей Иванович Чумаков уходил в отставку, он, характеризуя офицеров корабля, так и сказал новому командиру капитану третьего ранга Виктору Петровичу Навоенко:
— Лейтенанта Любчича придется списать на берег. Офицер он расторопный, знающий, но к морю не может привыкнуть, укачивается.
— За время учебы он практику проходил?
— Проходил, — ответил Чумаков и махнул рукой. — Один раз когда море было, словно хорошо натертый паркет, а вторично — на корабле, который у заводской стенки на ремонте стоял.
— Вы не пробовали в нем воспитывать морские качества? — спросил Навоенко.
— Что же тут, батенька мой, воспитывать? Не каждому дано быть моряком, — ответил Чумаков. — Уж если ты способен к морскому делу, то раз укачаешься, ну, два укачаешься, а потом при любой погоде будешь стоять на палубе корабля, как в выходной день на приморском бульваре. А уж если море тебе чужое, то иди туда, на бережок, — и Чумаков махнул рукой в сторону города.
Виктор Петрович ничего не ответил.
…Корабль снова выходит в поход. На мостике — капитан третьего ранга Навоенко. Офицеры да и личный состав уже многое узнали о своем новом командире. Во время войны Виктор Петрович воевал в отряде морской пехоты, затем учился, служил в разных должностях на больших кораблях, а теперь назначен на эскадренный миноносец.
Море встречает радушно. На небе — ни облачка, легкий ветер с запада слегка морщинит воду, и долго не пропадает пенистый след за кормой корабля. К полудню ветер совсем стих, но после обеда он снова задул, теперь уже с северо-востока. Все так же светило солнце, небо оставалось чистым, но ветер с каждым порывом набирал силу. Скоро на гребнях волн забелели барашки, корабль начал раскачиваться. А через несколько минут командир заметил, как лейтенант Любчич, придерживаясь за леер, пробирался на нос корабля.