Взрыв в бухте Тихой, Божаткин Михаил Иванович

Взрыв в бухте Тихой

на обложку

Божаткин Михаил Иванович

Шрифт:

«В каюту направляется», — подумал капитан третьего ранга и окликнул:

— Лейтенант Любчич, подняться на ходовой мостик!

Сергей остановился, посмотрел на командира, затем неуверенно подошел к трапу и стал подниматься на мостик.

— Помогите штурману делать прокладку, а то у него что-то не получается, — приказал командир Любчичу.

Старший лейтенант Решетняк удивленно поднял голову.

— Да, у меня… — начал он, но, увидев твердый взгляд командира, осекся. Он достал чистую карту и разложил ее на столе.

— Вот курсы,

вот пеленги, вот время хода, сделайте заново прокладку. Мне кажется, что я, действительно, ошибся, — сказал он Любчичу.

Сергей еще в училище увлекался штурманским делом и хорошо знал прокладку. Преодолевая слабость, он склонился над картой и стал проводить тонкие линии. Однако так продолжалось недолго. Морская болезнь взяла свое, он отошел в сторону и согнулся от резкого приступа рвоты.

Если бы сейчас Любчич пошел в каюту, командир не стал бы его удерживать, но лейтенант снова подошел к штурманскому столику и, с трудом удерживая равновесие, продолжал работать.

* * *

Не отдохнув как следует после похода, чувствуя слабость во всем теле и какую-то противную тяжесть в голове, Любчич сошел на берег. Невесело было у него на душе. Бесцельно бродя по улицам города, он думал о своей судьбе. Вся его юность была окрашена мечтой о море, и в тихоструйной речке Песчанке, протекавшей обочь села, ему виделась манящая даль океана. С мечтой о море Сергей окончил среднюю школу, с этой же мечтой пошел в военно-морское училище.

Море… Оно раскинулось перед ним мрачное, угрюмое, такое же, как и думы Сергея. Сильный ветер гнал серые волны, низко нависшие косматые тучи, казалось, цеплялись за пенистые гребни, над водоворотами прибоя с криком носились чайки. Давно ли полный радостных надежд стоял здесь Сергей с направлением на корабль? Тогда море было радостным, искристым, да и у Любчича впереди была жизнь, к которой он стремился. А сейчас?

«Придется прозябать на берегу, — грустно подумал Сергей и медленно стал спускаться к причалам. — Сегодня же подам рапорт, пусть из штаба присылают другого человека. А то Крутояров в отпуск собирается уходить, а я…»

На корабле он сразу же прошел в свою каюту. Решетняк читал какую-то толстенную книгу. Когда Сергей вошел, он, не отрываясь от книги, сказал:

— Тебя Крутояров разыскивал.

— Зачем?

— Хотел проститься, он в отпуск уехал, — ответил Решетняк, поворачивая голову, и вдруг удивленно спросил: — Что с тобой, Сергей?

— Так, ничего… — и, достав чистый лист бумаги, Любчич сел к столу.

Но написать он ничего не успел: прозвучал сигнал тревоги…

— Выход в море! — раздалась команда.

…И снова свистит ветер в снастях, бьются о борта серые волны, раскачивая судно. Лейтенант Любчич сразу же пошел на свое заведывание, проверил все и, почувствовав знакомое головокружение, решил пойти в каюту.

«Отлежусь немного, может быть, станет легче», — подумал он.

Но опять, как и в прошлом походе, командир

позвал его на мостик.

Поход был длительным, и все время море штормило. Иногда к утру ветер немного спадал, холмы волн становились меньше, но к обеду он, словно собравшись с новыми силами, начинал завывать сильнее прежнего, заносил брызги и пену на палубу, почти на борт ложил корабль.

И весь поход Сергей не имел отдыха. Несмотря на головокружение и слабость, он целые дни находился на ногах, и если на своем заведывании все было в порядке, то командир заставлял помогать делать прокладку штурману или давал какое-либо другое задание.

— Совсем мне житья не стало, — пожаловался однажды Любчич Решетняку.

Товарищ попытался было его ободрить, но Сергей безнадежно махнул рукой. У него сейчас было только одно желание: как бы уйти в каюту отдохнуть от изматывающей душу качки. Но приказ командира оставался приказом, и лейтенант продолжал оставаться на мостике.

И так день за днем. Приняли горючее от подошедшего танкера, и снова поход. Кажется, что одинокий корабль затерялся в безбрежной пустыне моря среди волн, туч и ветра, но шумит за кормой вспененная винтами вода, равномерно вздрагивает палуба в такт работе мощных двигателей, в рубках, скрытые от посторонних глаз, радисты держат связь с землей, радиометристы невидимыми лучами прощупывают каждый сантиметр водного пространства.

Принят сигнал: «Возвратиться на базу». Хоть и сказывалась усталость от многодневного похода, однако люди приободрились. Скоро берег, отдых, встречи с близкими. Но капитан третьего ранга Навоенко, обходя корабль, предупреждал матросов, чтобы не снижали бдительности.

Поднимаясь на мостик, командир увидел Любчича. Он спокойно стоял около штурмана и, смеясь, что-то рассказывал.

— Лейтенант Любчич! — окликнул командир.

— Есть! — повернулся Сергей.

— Как видно, все-таки адмирала Нельсона из вас не получится.

— Почему? — удивленно спросил лейтенант.

— Нельсон всю жизнь страдал морской болезнью, а вы, я смотрю, чувствуете себя неплохо, хотя, — он взглянул на море, — баллов шесть — семь не меньше.

Лейтенант смутился, покраснел, затем широко улыбнулся и сказал:

— Так у Нельсона, наверное, не было такого командира как вы.

У капитана третьего ранга по губам скользнула усмешка, но он ничего не ответил и, повернувшись по ходу корабля, стал цепким взглядом осматривать море.