Взять свой камень
Шрифт:
Блукали, блукали по лесам, а теперь у них капитан объявился. Обстоятельный, серьезный мужик, свое дело знает и командовать может, а это было для Перегуды самым главным. Не надо себе голову ломать, что и как делать – все решат, а ты выполняй. Немца бить надо? Надо! Командир есть? Есть. Оружие дал? Дал. Жратвой обеспечил? Обеспечил. Отчего не воевать, тем более среди своих? Можно и повоевать. Обратно все одно никакого смысла нет возвращаться – некуда. А последующая жизнь, под командой капитана, вдруг еще да наладится, простят,
Услышав шорох и звук шагов, Ивась вскинулся, поудобнее перехватил карабин, вглядываясь в заросли – кто идет к их маленькому лагерю? Но тропинка была пуста, а звуки шагов приближались. Оглянувшись, он увидел Гната. Тот шагал с неизменной дубинкой на плече.
Подойдя, Цыбух уселся рядом, положил дубину и, достав кисет, угостил Ивася табачком. Помолчав, негромко сказал:
– Только здесь и можно с сельчанином своим покурить, а то все на людях мельтешим. И душу не отведешь.
– Зачем пришел? – прикуривая у Цыбуха, спросил Ивась. – Побалакать?
– И энто тоже, – согласился тот. – Побалакать нам, сельчанин, не мешает.
– В дозоре я, заругают, – покачал головой Перегуда.
– Ни, – засмеялся Цыбух, – меня сменить тебя послали. Ты мне вот чего скажи, сосед, долго ли ты еще собираешься по лесам судьбу пытать? Она ведь, злодейка, может и выверт сделать.
– Ты о чем? – насторожился Ивась. – Говори толком, Гнат, не крути, как теленок хвостом.
– Тикать нам треба, сосед, – глубоко затянувшись, доверительно сказал Цыбух. – Тикать от энтого капитана.
– Как это?
– А ногами! Переставлять их побыстрее, – и Гнат показал на ладони пальцами, как надо переставлять ноги.
– Почему? – Ивась никак не мог уразуметь, отчего вдруг Гнат решил уйти. Что случилось? Почему изменились его планы? Еще вчера он ходил со всеми к дороге, убил немца, взял трофеи, а сегодня хочет уйти?
– Потому, – с причмокиванием досасывая сигарку, нахмурился Цыбух. – Я тебе как сосед соседу скажу. Другому бы ни за что не сказал, а тебе скажу. Мы с тобой тут самые близкие будем из всех – если не ты, то кто же еще меня поймет, га?
– Да что случилось-то? – поторопил его встревоженный Перегуда.
– Придурок этот, капитан, в самое пекло нас завесть хочет. Сгинем мы с ним вместе! Ни за понюх табаку сгинем! Он теперя на станцию мастится пойти, я сам слыхал, а там немцев полно. Постреляют нас, Ивась, как курей. Усех постреляют!
– Зачем ему станция? – недоверчиво улыбаясь, спросил Ивась. – Да ты брешешь!
– Зачем? – зло сощурился Цыбух. – Это собаки брешут, а я тебе дело толкую. Телок! Не знаешь? Скажу! За комиссарскими брильянтами идем, которые в вагоне спрятаны, а оне дороже золота! Во!
– Да брось ты! – рассмеялся Перегуда. Вся деревня знала склонность Цыбуха к преувеличениям. Если он убил на охоте утку, так она обязательно превращалась в его рассказах
– Як Бога кохам! Вот тебе пан Езус и дева Мария! – перекрестился Гнат. – Сам слышал, вот энтими ушами, когда наш капитан с каким-то мужиком в лесу балакал… Слушай, сосед, бросим их к чертям болотным да пойдем сами на железную дорогу? Выберемся на энту станцию да пошукаем: глядишь, отыщем комиссарские брильянты?
– Спятил? – покрутил пальцем у виска Ивась. – На што они нам? Куда с ними деваться, война кругом, аль бо забыл?
– Э-э, милай, – ощерился Гнат, – с хорошими деньгами человеку никакая война не страшна, а с золотом везде хорошо! Щас главное – выжить! Понял? А в наших болотах от кого хошь сховаться можно, ни одна собака не сыщет. Я одну деревеньку знаю, небольшую, посередь болота стоит…
– Не дело, – насупился Ивась. – Не дело говоришь, Гнат! Разве из-за камушков они так будут рисковать? Парнишка говорил, который с капитаном пришел, что у них людей много поубивало.
– Ладно, – примирительно похлопал его по колену Цыбух, показав в улыбке прокуренные зубы. – Попытал я тебя, не держи обид. Иди.
Ивась поднялся, закинул карабин за плечо.
– Все одно доложу.
– А и доложи, – миролюбиво согласился Гнат. – Доложи… Карабинчик мне оставь.
– У тебя пистолет есть, – отмахнулся Перегуда, поворачиваясь, чтобы уйти.
Стороживший каждое его движение Цыбух вскочил на ноги и, сильно размахнувшись, ударил Ивася дубиной по голове. Тот рухнул, как подкошенный, даже не застонав.
– Сопляк! – снова опуская дубину на его голову, зло просипел Цыбух. – Я те доложу! Вот тебе и за Софку! – он еще раз ударил лежавшего без движения Перегуду.
Отпрыгнув, Гнат несколько секунд смотрел на тело, потом протянул руку, намереваясь взять карабин, но передумал и, забросив дубину далеко в кусты, скрылся в чаще…
Глава 8
У Березины, под Борисовом, Чернявкой и у реки Свислоч несколько суток шли тяжелые бои с танковыми соединениями немцев. Пылали подбитые черные машины с белыми крестами на башнях, горели неубранные хлеба, деревни, горела, казалось, сама земля. Но красноармейцы стояли…
Только 4 июля 1941 года врагу удалось захватить несколько плацдармов на восточном берегу Березины. Перегруппировав силы и создав подавляющее численное превосходство на направлениях основных ударов, противник возобновил наступление. Оказывая ожесточенное сопротивление на каждом рубеже, наши войска были вынуждены медленно отходить к Днепру под бесконечными бомбежками, отражая танковые атаки.
Гитлеровское командование все еще надеялось прорваться с ходу к Западной Двине и Днепру, смять советские части, форсировать реки и развить наступление на Смоленск, чтобы открыть себе беспрепятственный путь на Москву.