We began it all

LittLe_firefLy

– Почему ты всё ещё не легла? – мягко спрашивает Норман, подхватывая маму под локоть и направляя к лестнице. Ему по душе, что она волновалась за него, что ей неприятна мысль о его задержке, что она ждала его возвращения. Но это не значит, что он рад её бодрствованию и стоянию на ногах так поздно.

Норма вырывает у него свою руку и упрямо останавливается, требуя ответа:

– Ты ему лично колыбельные пел, или что? Чем можно было заниматься до трёх часов утра?

– Мисс Сэмюэльс просто… – Норман подыскивает правильные слова, чтобы утихомирить подозрительность матери, хотя какая-то его часть хочет

чуть продлить это ощущение дивно звенящего напряжения между ними. И Норма сразу же перебивает:

– О, ‘Мисс Сэмюэльс’, что же, теперь мне всё ясно!

Мама негодует, непонятно в чём обвиняя Нормана, и ему приходится прятать улыбку.

– Ничего такого не случилось, мама, я клянусь тебе, я просто составил ей компанию, потому что ей было страшно одной в непогоду, ведь она сбилась с дороги, а потом я отнёс ей кое-что из остатков, что ты пекла пару дней назад, чтобы…

– Должно быть, она была крайне благодарна тебе за такую трогательную заботу и ужин – или это уже считается завтраком? – что решила поселить тебя в своём номере насовсем, верно? – снова вмешивается Норма, сердито сужая глаза. – В таком случае, раз там так уютно и сытно, да и компания поприятнее здешней, почему бы тебе не вернуться к своей мисс Сэмюэльс, а? Я не шучу, молодой человек! Ты свободен идти и развлекаться дальше с клиентами! Не держу!

– Мама, – тянет Норман, почти смеясь, испытывая какую-то эйфорическую лёгкость в груди, и прижимает сопротивляющуюся Норму к себе. Мамин живот несколько затрудняет объятия, но не делает их невозможными. Норма пытается высвободиться и встать в позу, но Норман держит крепко, нежно гладя женщину по спине, и убедительно шепчет в её волосы. – Мама, я могу присягнуть на писании, что твоя компания – самая приятная в мире, и я не променяю её ни на чью другую. Просто, эта девушка была действительно чем-то напугана, она практически вцепилась в мою руку, и она ведь наш единственный постоялец за довольно долгое время, так что, я подумал, с меня не убудет, если я сослужу ей хорошую службу, и она задержится подольше, и мы получим прибыль. Это было бы не лишним, правда? Я клянусь, я не хотел быть там. Я хотел уйти к тебе. И я бы ушёл, если бы не считал, что остаться будет правильнее в данных обстоятельствах, лучше для тебя. Понимаешь? Лучше для тебя и девочки.

Мама бормочет что-то неразборчивое и уже лишённое любой яростности, куда-то в свитер Нормана. Тот переспрашивает, и Норма повторяет:

– Норы. Лучше для меня и Норы.

хХхХх

Какое-то время, очень, очень долгое, Норман не в состоянии среагировать, заговорить. Наконец, он спрашивает нерешительно:

– Ты…выбрала имя?

– Точно, – кивает мама, поднимая голову, чтобы поглядеть Норману в глаза. – На этот раз, это в твою честь.

– Нет, – поправляет Норман, чмокая маму в лоб. – В нашу.

хХхХх

Норман сопровождает маму до спальни, а затем отправляется к себе, потому что ему есть, над чем подумать. Мысль о ребёнке кажется всё более привлекательной со временем.

– Нора Бэйтс. – Задумчиво проговаривает Норман пустотело и почти мечтательно куда-то в потолок, пробуя имя на вкус, и оно звучит знакомо, удивительно красиво. – Маленькая Нора.

И хотя весь этот спорный концепт о сиблингах всё ещё саднит Нормана изнутри и заставляет горечь подниматься вверх

по горлу, он почему-то уверен теперь, что сможет найти идеальное решение для своего конфликта. Нора Бэйтс… обещает обернуться чем-то бесконечно особенным.

хХхХх

Следующие три дня город разбивает паралич. Буквально.

Уайт Пайн Бэй заносит снегом, кажется, целиком. И время останавливается.

Школа закрывается, как и множество других заведений. Больница, напротив, начинает работать усиленнее, из-за всех случаев обморожений, проблем изолированности и травм самого разного рода, которые, кажется, ни в какие другие дни просто не могли бы случиться.

Марион застревает в мотеле Бэйтсов на весь этот срок, потому что дороги совершенно непригодны к отъезду из города. В сам городок ни ей, ни владельцам, разумеется, тоже не выбраться – без машины. Так что, они вчетвером остаются вместе.

Естественно, случись что-то серьёзное (проблемы со здоровьем, нехватка провизии и т.д.), найти способ связаться со службой спасения или убраться из мотеля было бы более чем просто. Но без крайней нужды, никто этого не хочет. Марион, судя по всему, тоже не заинтересована в том, чтобы социализироваться в Уайт Пайн Бэй. Ей хватает компании Нормана, Нормы и Дилана.

хХхХх

– Ты ей явно по душе, донжуан. – Насмешливо замечает Дилан вечером третьего дня.

Снег уже начинает понемногу сходить, ветер нынче был уже не такой шквальный. Норман как раз размышляет о налаживающейся погоде и о том, что скоро им удастся избавиться от докучливой Марион, когда Дилан огорошивает его этой явно выдуманной новостью.

– Что? Нет. Не собирай чушь. – Морщится Норман, уходя на кухню, подальше от оставшихся в гостиной у телевизора женщин. – Ты ей больше подходишь. Дерзай.

– Не-а, – ухмыляется Дилан. – Мари запала на тебя. Этого только слепой не видит. Ты слепой? Не думаю. Так что, не переводи стрелки.

– Она старше меня, не знаю, года на четыре, как минимум! – жалко возражает Норман.

– Вообще не аргумент! – смеётся его усилиям брат. – Разве тебя никогда не привлекали женщины постарше, м?..

На пару секунд между ними замирает пауза. Норман открывает рот, не то в изумлении, не то в возмущении, и Дилан вдруг начинает хохотать ещё сильнее. Он смеётся и смеётся, надрывно, согнувшись в три погибели, до слёз, непроизвольно струящихся из глаз. И Норман хмыкает тоже. Действительно.

хХхХх

Правота первого предположения Дилана, однако, доказывается тоже, чуть позже тем же вечером.

Норман вынужденно провожает Марион вниз к мотелю, и – уже у самых дверей в её номер – девушка вдыхает, словно храбрясь, и стремительным, клюющим движением, целует его.

Слава всему, их никто не замечает.

хХхХх

Норману требуется какое-то время (неопределённое количество), чтобы сориентироваться в происходящем и взять себя в руки настолько, чтобы не отшвырнуть Марион от себя. Она, впрочем, пользуется его задержкой в реакции в свою пользу, смелея и продлевая касание их губ.

– Хватит, – наконец, велит Норман резковато, отстраняясь.

– Я не… – бормочет девушка. – Я думала… Прости.

– Ничего, – Норман жмёт плечами. Что-то в нём – укоризненно качающее головой, брезгливо кривящее губы – требует немедленного приговора. Без суда и следствия.