X-avia
Шрифт:
завтра, а сегодня мы победили.
Мне предрекали невозможность переключать, а я в автомобиле дергаю ручку так,
будто та – лишь продолжение моей собственной кисти. Невозможность усвоить хитрую
последовательность
скоростей:
первая-вторая-третья-четвертая(хилая)-пятая(лихая!)-
задняя. Куда уж там! Все умники на автоматах. В бильярдных, боулинговых,
яйцеголовых, натертых до блеска крутых тачках, гладят небрежно и ненавязчиво АКПП, а
мне сложности
ничего толкового не везет. Аяксов Ларго вез так много толкового, что сожрал весь бензин
в темной и страшной тайге, и пришлось спасать. «Как же тяжело рулить на механике», бог
мой, да ведомо ли им вообще, что такое тяжело и что такое как же тяжело?
У моего Хайлакса высокая длинная ручка переключения, с такой старомодной
рукояткой, на которой фреской высечена та самая невозможная геометрическая схема
«первая-вторая-etc». При красивом закате, желательно, в августе, ручка переключения по
толщине примерно такая же, как и моя рука. Иногда я на это так засматриваюсь, что
забываю включить поворотники. Но это не страшно: поворотники куда толще моих
пальцев и где-то тоже походят на руки до локтя. Что я и говорила, мы с этим авто заодно.
Потасканное сцепление, прогорклый дизель. Я буду плеваться дизелем, когда еще раз
окажусь на Шаморе в шторм, и Андрея в который раз там не будет! – в общем, ладно, об
этом уже говорено на ста девяносто семи страницах его книги.
А тогда я ехала домой, подцепила сверток с буквицами, и ехала на юг, к отцу. Мы тогда
здорово поругались с ним. Мой муж говорил, успокойся, мы же в гостях. Отец сказал мне:
«Завтра чтобы духу твоего здесь не было! В ночь я тебя, конечно же, не выгоню, но завтра
иди куда хочешь». Я покидала вещи в чемодан, сказала Б., моему любимому мужу,
вызвать такси, и мы в ночь уехали во Владивосток. Поселились в гостинице, в номере 910,
с видом на Амурский залив, и с того момента началась бесконечная одиссея Аякса-на-
моем-месте.
Вторая же часть меня тогда, о да, о черт, это выносит мне мозг, тут же выехала в
аэропорт. При мне даже не было электронного пианино. Я купила билет туда черт знает
куда, и вот я здесь, в псевдоальпийском поселке «Черные Сады», о котором речь пойдет
позже. Там, во второй части, на оборотной стороне луны не было никого, ни отца, ни
мужа Б., ни Андрея, его же, как всегда, никогда нигде не было. Я осталась в Черных Садах
разбирать его каракули и вязать из них крючком долгие и нудные шарфы романа «125
RUS». У меня есть немножко от старой жизни, конечно же, есть. Фигурка Моцарта в
красном
стараюсь не быть сволочью.
Я называюсь Кристабель, потому что сейчас уже можно ни на кого не оглядываться и
сколько угодно играться со сказочными именами. Поэма Кольриджа «Кристабель», это
творение знаменитого представителя Озерной школы. Я живу с И., флейтистом-
канатаходцем из Степногорска (Stepnohorskъ), он бродил по струне от бас-гитары,
натянутой на шпиль Кафедрального Собора, он говорит, что когда-то зарабатывал на этом
неплохие деньги. Мы с флейтистом познакомились при аэропорте и при аэропорте же
работаем поныне, в цехе бортпитания, на заводской ленте, и иногда, ночью, когда все
зеркала мутны дочерна, я боюсь, лежа рядом с флейтистом И., которого подпольно кличут
Дантес, я боюсь, что он может показаться слегка худее меня, а с утра мы вновь идем на
работу, да только моя голова никак не хочет становиться легче, держит в себе и отца, и
мужа, и Хайлакс, и мое забытое теперь уже навсегда пианино, и деревянные руки
шлагбаума, и столбы, и рельсы, и шпалы, и железнодорожные гробы. Я иду на работу,
каждый день я иду на работу, и, пока я иду, мне не так хочется есть, а значит, сегодня мы
победили.
Глава 2.
На взлет
«Ямщик, не гони лошадей…»
(Романс)
Все началось с того, что четвертого апреля мы с Б., моим любимым мужем, улетали в
отпуск, на недельку отдохнуть, погреться на солнышке, покупаться в море. С утра все
наши вещи были упакованы, забиты до захлеба багажники, вылет в теплые края ожидался
ночью, поэтому мы решили потратить день на досвидания с родней, для чего и поехали на
дачу, в наш огромный особняк, который я иронично окрестила Грозовым перевалом.
Б. – автомобильный бог второй эпохи Запада. Никто не водит машину лучше него, и на
многих следующих страницах я буду периодически делать различные экивоки в сторону
авто, ключей от авто, широких шоссе. Уразумейте тогда, что все это – символы моего
супруга. Металлическое колечко, на котором висят ключи – это наше с Б. обручальное
кольцо. Гладкие трассы – наш любимый семейный досуг. Радиомагнитола – священник,
перед которым мы однажды весной произнесли свои брачные обеты.
Есть еще один автомобильный бог. Он зовется автомобильный бог первой эпохи