Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
– Я не сумею работать в бухгалтерии, - повторяла я.
– Сумеешь! Сумеешь!
– И оформил счетоводом.
Когда пришла к главному бухгалтеру, он спросил меня, каким я счетоводом работала?
– Как каким?
– удивилась я.
– Ну, по учету или по расчету?
– По учету, - бойко ответила я, памятуя наказ кадровика.
– Вот и хорошо. Пойдете в транспортный отдел к старшему бухгалтеру.
В бухгалтерии транспортного отдела мне тут же предложили приняться за работу и указали стол, за которым я буду сидеть.
– Подсчитайте, пожалуйста, перечни, -
Передо мной лежали счеты, стояла какая-то машинка. Кругом все бойко щелкают костяшками, а я ведь совсем не умела считать. И все же к обеду я все листы подсчитала, правда, не на счетах, а на бумажке, чтобы никто не видел, как я считаю в выдвинутом ящике стола.
В обеденный перерыв все пошли в столовую. Звали и меня, но я отказалась и решила поговорить с М.М.Борек - бухгалтером по учету, сидящей со мной рядом. Как только все ушли, а Мария Михайловна обедала часом раньше, чтобы отдел не пустовал, я обратилась к ней.
– Мария Михайловна, пожалуйста, объясните мне, как считать на счетах, и что это за машинка стоит передо мной?
Мария Михайловна удивленно взглянула на меня через пенсне.
– Это арифмометр. Но как вы будете работать, не имея специальной подготовки?
Я молчала, да и что могла сказать!
– Вот что, будем заниматься в обеденный перерыв и после работы час, а сейчас я вам объясню на счетах сложение и вычитание...
С тех пор прошло очень много лет, но до сих пор я с благодарностью вспоминаю Марию Михайловну Борек - потомственную ленинградку. Она научила меня бухгалтерскому учету, всячески поддерживала, оберегала. Она вовлекла меня и в общественную работу.
Но как только я узнала о дополнительном наборе в училище, тут же отнесла заявление в приемную комиссию. На предварительной беседе в приеме мне было отказано.
– В прошлый набор ты скрыла, что твой брат враг народа, а теперь опять хочешь пролезть в училище? Нас не проведешь - мы бдительные...
Спаси, господи, от напраслины!
И опять я ехала в поезде Ульяновск-Москва. В общем вагоне было очень людно, накурено. Плакали дети. На самой верхней полке вздыхала я о своем любимом брате и порушенной мечте.
– Умаялась сердешная, целый день вздыхает, в рот росинки маковой не взяла и не встает, - говорил пожилой, приглушенный голос с нижней полки.
– Может, хворь какая одолела?
– высказывал свое мнение мужчина с лысиной по всей голове.
– Известно, какая - любовная, - противно хихикнул чей-то визгливый голосок. "Много ты понимаешь, - подумалось мне и я отвернулась к стене, а голову накрыла пальто.
– Какой же это враг народа мой брат? Да ведь брат - сам народ...".
Нас у родителей было шестнадцать человек детей - восемь умерло, восемь осталось в живых. Нужда заставляла отца приниматься за отхожий промысел. Он работал то возчиком - возил рыбу из Осташкова, с Селигера, то ездил в Торжок за огурцами. А были годы, когда и в Петрограде работал на красильной фабрике. Мерз отец в окопах империалистической войны, с винтовкой защищал Советскую власть в гражданскую. Вернулся он после всех этих баталий
Васе, самому старшему из братьев, очень хотелось учиться. Но, окончив четыре класса Сидоровской школы, по решению семейного совета, пошел в "мальчики" к портному.
Отец тогда сказал так:
– Давай, мать, продадим овцу, и я отвезу Ваську в Питер. Попрошу там Егора Антоновича замолвить словечко у хозяина. Глядишь, мастеровым будет. А тут что?.. Учиться негде, да и возможности у нас нет никакой обувать, одевать, кормить.
– И дальше он обратился к сыну: - Может быть, ты, сынок, не хочешь учиться на портного, тогда давай иди в сапожники к дяде Мише. Дядька родной, материн брат, худому не научит. Выбирай.
И Вася выбрал - портного.
До самой Октябрьской революции учился мой брат. В революцию шестнадцатилетний паренек раздобыл винтовку и пошел с ней против кадетов вместе с отрядом красногвардейцев. Был Вася ранен и кое-как добрался до тетки Аграфены, дальней родственницы отца. Тетка перепугалась, немедля послала в деревню письмо, написав, что выживет Вася или нет - одному Богу известно.
Мама, получив такую весть, бросила все и помчалась спасать сына. Она выходила его, привезла домой - длинного, худого, наголо постриженного.
Дома Вася прожил недолго - поступил работать на железную дорогу в Кувшинове. А спустя какое-то время рабочие выдвинули его продавцом в свой магазин. В стране разруха, голод - продавцами выбирали самых надежных, тех, кому верили. А потом Васю перевели во Ржев, затем в Москву. Обычная биография рабочих парней тех лет: работал, учился на рабфаке, стал коммунистом. Затем уже он окончил Плановую академию, Комвуз. Рабочие фабрики "Москвошвей N5" избрали Василия своим депутатом в Моссовет. "Начальник планового отдела Наркомвнутторга СССР - какой же это враг народа? думала я, перебирая всю жизнь любимого брата.
– Клевета! Напраслина!"
Да, напраслина. И я вспоминала, как мама молилась Богу, стоя на коленях перед иконостасом, как вначале перечисляла все наши имена - своих детей, прося у Бога нам здоровья и ума, а потом каждый раз в конце молитвы повторяла: "Спаси их, Господи, от напраслины!" Тогда в детстве я не понимала этого слова, а сейчас оно обнажилось передо мной во всей своей страшной наготе...
Как медленно движется поезд. Но мне, подъезжая к Москве, стало все как-то безразлично. Куда и зачем я еду, к кому? Вот и Москва Город моей комсомольской юности. Именно здесь неожиданно круто повернулась моя судьба, накрепко связав деревенскую девушку с городом и небом.
Москва встретила пасмурным, дождливым днем. В этот раз меня здесь никто не встречал, никто не ждал. С вокзала я позвонила на квартиру брата Василия. Ответила его жена - Катя. Узнав мой голос, разрыдалась и долго не могла выговорить слова. Немного успокоясь, спросила:
– Ты где сейчас, Нюрочка?
– На Казанском вокзале.
– Жди меня у главного входа, я сейчас приду.
– И вот я стою - жду. Прошел час, другой... И вдруг я заметила плохо одетую, с поникшим взором женщину.