Я – борец! 2 Назад в СССР
Шрифт:
Глава 13
Первенство
Утро началось со спешки на «вешалку», которая как раз проходила во Дворце спорта, а сам турнир, как ни странно, принимал зал Вострикова. На ковёр были положены листы фанеры, а уже на неё поставлены стулья. Над столами судейской коллегии — покрытыми красной скатертью с золотыми кистями — повесили приветственную надпись: «Приветствуем участников первенства города Врон по классической борьбе!»
«Так значит, первенство, +18 не будет», — заключил я, смотря на очередь из желающих взвеситься, тянущуюся к поставленным весам прямо тут у судейских столов. Раздевшись до трусов
— Товарищи тренеры, здравия желаю! — поздоровался я.
— А, вундеркинд, — узнал меня Красов. — За чьи цвета выступаешь тут?
— «Трудовые резервы», — ответил я.
— Вот ты зря отборку в сборную «Динамо» проигнорировал. Насколько я знаю, у тебя все шансы были в Воронеже новую жизнь начать. — с упрёком в голосе сообщил мне Красов.
Спасибо тебе, Сергей Сергеевич, но мне и эта жизнь вполне себе нравится. Ещё бы Аня цирк с конями не устраивала — вообще было бы всё супер.
— Почему «вундеркинд»? — спросил Востриков у Красова.
— Говорят, он в Тамбове об ковёр ударился головой, и с тех пор парня как подменили. Милиции помогает, в борьбе прогрессирует. Не пьёт, не курит, превратился из лодыря в пахаря!
— Товарищи тренеры, не мешайте проводить взвешивание! Семьдесят четыре — в весе! — повысил голос на них судья, проводивший взвешивание, — крупный мордатый мужик в белой рубашке-поло и таких же белых брюках.
Следом за мной шёл Генка, и снова судья проговорил: «Восемьдесят один двести, в весе!»
И удовлетворившись, что мы оба в весе, мы пошли отпиваться и отъедаться. До турнира оставался час. Я выдохнул — до последнего волновался, что не войду в вес, — и моё сознание не пускало в голову сторонние звуки. Сейчас же оно решило меня порадовать: Где-то за стенкой играл магнитофон, создавая приятный фон. Но услышал его только когда упокоился, отпивая из бутылки воду.
"Двух жизней нет,
Дана всего одна.
Ты этой жизни всё отдай до дна.
Жизнь не легка,
Пусть жизнь всегда трудна,
Для этой жизни всё отдай до дна!"
— Горишь? — спросил я у Гены, осознавая, что я-то, блин, «горю».
— Не, не особо. Есть хочу, пойду в буфет загляну, — ответил он мне.
— А пойдём, — согласился я. — До официального начала ещё час.
Накинув на себя одежду, мы пошли в буфет, у которого тоже толпились люди. Они все только что прошли взвешивание, и те, кто попал в вес, начали отпиваться и отъедаться. Те кто не попал, сейчас бегают в зале, скидывая драгоценные граммы. Говорят, что тяжвес может восстанавливать до литра в час, то есть тяжелеть после сушки на целый килограмм. А по факту, в прошлой своей жизни я сам лично мог восстанавливать до полулитра в час, но я и не гонял вес слишком сильно.
Мы с Геной протиснулись к витринам буфета сквозь людей,
Газировка — 3 коп. за стакан: «Буратино», «Дюшес», «Лимонад».
«Апельсин, груша, лимон…» — стало быть.
А сверху, как раз на полке, стояли стеклянные бутылки этих самых напитков с ценником «20 коп.» за бутылку.
Сладкого очень хотелось, но хотелось чего-нибудь натурального и я продолжил скользить взглядом по витрине. Далее висела картонка с надписью «Чай — 2 коп.», стоявшая прямо под блестящим электросамоваром. Рядом — ещё одна табличка: «Томатный сок — 5 коп. за стакан». А под ней, «Грязную посуду и стаканы вернуть на стеллажи! Разбитый стакан 20 копеек, тарелка 30 копеек.»
«Придётся брать чай», — подумал я и вдруг увидел за спиной молодой продавщицы в белом халате целую батарею бутылок «Ессентуки».
— Девушка, а сколько «Ессентуки»? — спросил я, протискиваясь ближе.
— «Ессентуки» только в бутылках, тридцать копеек! — ответила она, даже не поворачиваясь.
Пока я раздумывал, Гена уже ловко пробился к прилавку и бодро заказал:
— Дайте три бутерброда с докторской, пирожок с повидлом и стакан томатного сока!
Изящные пальцы светловолосой продавщицы заскользили по деревянным косточкам счётов, и она огласила:
— Пятьдесят восемь копеек. Ещё что-то?..
— Саш, ты выбрал? — обернулся ко мне Гена, уже держа в руках тарелку с едой.
— Бутылку «Ессентуки» и четыре варёных яйца, — произнёс я, только что разглядев их под стеклянным колпаком на кружевной салфетке.
— Пацаны, так не честно! — раздались возмущённые голоса из очереди. — Если каждый будет на всю команду покупать!
— Парни, имейте совесть, а? Я десять кило гонял! — выдал Гена, распахивая свою рубаху, чтобы показать свою якобы иссушенную диетой грудь, очевиднейшая ложь, работающая на факторе неожиданности.
— Ага-ага, заливай! — фыркнули ему в ответ.
Но наша заявка уже была принята. Забрав драгоценную провизию, мы двинулись в раздевалку — все столики в буфете были заняты такими же измождёнными после взвешивания борцами. По пути Гена уже успел откусить половину пирожка, крошки сыпались на пол, а томатный сок в стакане предательски плескался, грозя пролиться на его свежевыстиранное трико.
Поедая яйца и запивая их «Ессентуками», я думал о личном — о закидонах Ани. А может, она права, и это я какой-то распущенный?.. Надо сначала два года дружить, потом уйти в армию, еще два года отслужить, приезжая на месяц в отпуск раз в год… И что-то в душе подкололо меня: «А потом получить письмо, что она наконец-то нашла того самого! А ты для неё был всегда другом, и им, и останешься.»
Мои кулаки до боли сжались. Но вспомнив, что физкультура лучший антистресс я обратился к Генке, который тоже уже приговорил свою еду.
— Пойдём разогреваться? — предложил я Гене.
— Пойдём, — ответил он, заметно подобрев, — Только давай посуду вернём, девушка уж очень приветливая, некрасиво будет если она посуду будет по всему Дворцу спорта собирать.
Девушка и правда была приятной, она пускай и не здоровалась, людской трафик не позволял, но с охоткой отвечала на любые вопросы по товару, без гонора и мины на лице мол «Чего вы ко мне со своими деньгами пришли?!» Таким в будущем будут оставлять чаевые, я лично всегда оставлял, стараясь всегда добивать хотя бы до 10%, даже когда был сам на мели. Как собственно и всяким курьерами и доставщикам.