Я - борец! Назад в СССР
Шрифт:
Во дворе стоял мотоцикл с люлькой в жёлтом окрасе с синей полосой по стороне, на которой красовалась надпись «милиция». Урал, что ли? На люльке, как и положено в эту эпоху, везде герб Союза.
Я шёл в открытую специально для меня дверь дома, попутно наблюдая через окна, что внутри одевается участковый.
Фуражка, серые штаны с красными лампасами, рубаха уже оказалась застёгнута, на правом боку — кобура со свисающим вниз поводком от пистолета, закреплённым на широком ремне.
— Где авария, говоришь? — спросил он меня.
—
— Что с пострадавшими и сколько их?
— Одна девушка с травмой руки и шеи, без сознания. Товарищ лейтенант, — обратился я.
— Младший лейтенант, — поправили меня.
— У вас в селе есть кто-то на уазике?
— Есть, а что? — не понял милиционер.
— Он устроил аварию и скрылся.
— Смотри, сейчас едем до моего опорника, оттуда вызовем ГАИ и скорую, а потом уже всё остальное.
Длинное лицо, голубые глаза, русые волосы, худощавое телосложение, волосатые руки. Слегка сутулый — так я мог бы описать того, с кем садился на его служебный мотоцикл в люльку.
Урал завёлся с первого раза. Мал-лей открыл ворота и, вернувшись, выехал из них, не закрывая.
До опорника доехали быстро, и мне было сказано ждать в люльке. Офицер не был молод — ему было около тридцати. Видимо, образование позволяло получить мал-лея, а должности были только в сёлах. Он слез с Урала и, заглушив мотор, вытащил ключи, отправившись в опорник. Широкий бревенчатый барак с решётками на окнах и синей табличкой возле двери: «ГУ МВД по Воронежской области. Опорный пункт милиции №56».
А когда он вернулся, я спросил время.
— Начало одиннадцатого, — проговорил участковый.
— Я жгут наложил в 9:47 — надо точно знать, сколько времени прошло. Там с ней гражданский, который от вида крови может и в обморок упасть, забыть про жгут.
— Гражданский говоришь? А ты кто? — спросил меня мал-лей и посмотрев на часы произнёс, — 10:15.
— А у меня отец воевал и говорил, что жгут нужно не больше получаса держать. — соврал я, чтобы не вдаваться в детали истинного происхождения моих знаний.
— Ну, поехали тогда. Где говоришь, твой отец выполнял интернациональный долг?
— Где-то на афганско-таджикской границе. Он не особо распространялся, говорил, что войска КГБ и это тайна. — придумал на ходу я.
— Понятно, — удовлетворился моим ответом офицер.
И мы тронулись, несясь на всех парах на трассу, где помимо машины Ивана Васильевича была ещё одна — остановился жёлтый «Москвич» с семьёй, и сейчас мужчина стоял с Василичем в овраге и что-то обсуждали.
Мы подъехали. И мал-лей, спустившись с мотоцикла, первым делом отдал воинское приветствие, поднеся ладонь к фуражке.
— Младший лейтенант милиции Брызглов. Отойдите от машины.
Двое — председатель и кудрявый усатый
Участковый подошёл к машине, в которой растерянно на окружающий её мир смотрела женщина. Всё таки пришла в себя. Я вылез из люльки и подошёл ближе.
— Здравствуйте, гражданка, как вы себя чувствуете? — задал ей вопрос участковый.
— Здравствуйте, голова болит, — слабо почти прошептала она.
— А онемение конечностей, пальцев ног, рук нет? — спросил я у побледневшей девушки.
— Ты жгут и бандаж наложил? — спросил у меня мал-лей.
— Я. Жгут надо переналожить, — попросил я снова.
— Ты в меде что ли учишься? — спросил он меня, но я понял куда он клонит.
— Нет, но умею, — ответил я.
— Может, тогда не трогать?.. — себе под нос произнёс офицер.
— Нельзя не трогать — некроз тканей может произойти. — И я, не дожидаясь разрешения, подошёл к девушке и заговорил с ней. — Здравствуйте, это я вас нашёл и наложил повязку на руку и шею. Вам сейчас лучше оставаться в машине, пока скорая не приедет.
В ответ мне еле видно кивнули потерянным и бледным лицом, измазанным кровью, с запёкшимися царапинами на лбу.
— Сейчас я ослаблю вам жгут, возможно, будет болеть, но это нужно. — продолжал я говорить с ней.
— Я её не чувствую, — пожаловалась девушка на руку.
— Всё верно, я же остановил подачу крови — отсюда и онемение.
И, зажав выше разреза рану пальцами, я медленно начал ослаблять жгут.
— Будет щипать, но надо потерпеть, руку не убирайте, а то откроется кровотечение, — утешал я пострадавшую, а сам думал, что если она дёрнет руку, то мой захват сорвётся, и тут снова всё зальёт кровью.
— Как вас зовут? — спросил у неё участковый.
— Надя.
— А фамилия?
— Остапенко.
— Скажите, что вы помните до столкновения.
— Ко мне приставали двое пьяных на УАЗе, хотели познакомиться.
— И что дальше? — спросил он.
— Не помню.
— Кратковременная амнезия после удара об руль — это нормально, — пояснил я, видя, как бледные пальцы снова розовеют. Правда, и рана начала кровоточить — не так, как бы она кровоточила без давления, но всё же.
— А куда и откуда вы ехали? — снова спросил у Надежды офицер, записывая информацию в свою книжку.
— В Воронеж из Ворона, — прошептала она, откинув голову назад и закатывая глаза.
Так, я принялся снова затягивать жгут.
— Иван Васильевич, а дайте вату и нашатырь? — попросил я у председателя.
— Вату? — переспросили меня. Но участковый взял аптечку из рук у Ивана Васильевича и, открыв стерильную упаковку ваты, смочил её в нашатыре, передав мне. А я, в свою очередь, аккуратно помахал ею у носа девушки, и она снова пришла в себя.
— Товарищ младший лейтенант, скажите время? — попросил я.