Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году
Шрифт:
Я прошу вас – не молчите об этой страшной агрессии! 39 .
Позже станет известно, что в тот же день, 25 августа, тоже в десять утра
по пражскому времени (в полдень по московскому), когда из подвала опер-
ного театра Мирослав обратился к советским людям, в Москве, на Красной
площади, у Лобного места семерка советских граждан, по мистическому сов-
падению – в те же минуты развернула плакаты: «Руки прочь от ЧССР!», «За
вашу
слова, когда семерке москвичей, обращения не слышавших, но отозвавшихся
синхронно, инстинктивно, послушно собственному сердцу, чекисты заламы-
вали руки за спину и тащили к машинам.
Мы к этому еще вернемся.
…Когда я приеду в Злин к Мирославу осенью 1990 года, мы спустимся в
подвальное помещение; там на полках и в ящиках две тысячи перевязанных
тесьмой картонных папок с бумагами, собранными за шестьдесят лет путе-
шествий, сто тысяч кино- и фотонегативов, дневниковые записи, которые
Мирослав ведет каждый день с 1934 года. Как не понять глубину обиды, пе-
режитой Ганзелкой и Зикмундом. Мы не знаем других зарубежных пишущих
людей, кто бы столько лет наблюдал, изучал, любил Россию и бывал в ме-
стах, куда мало кто из советских журналистов добирался. Мирослав берет с
полки Большой русско-чешский словарь (Прага, чехословацкая Академия
наук, 1962 г.), пятый том. И, не скрывая торжества, на 248-й странице указы-
вает место, просит меня прочесть вслух. В толковании русского слова «уко-
ротить» приведен пример из повести Ивана Лаптева «Заря», изданной в
Москве в 1950 году. Реплика героя забытой, неизвестной россиянам повести
после ввода войск будет у чехов на устах: «Давно пора Брежневу хвост уко-
ротить…»
Повесть Лаптева была опубликована, когда «наш» Брежнев работал на
Украине и никакого отношения к литературному герою не имел, имена сов-
пали по чистой случайности, но в шестьдесят восьмом году чехи повторяли
друг другу эту простодушную угрозу с веселым остервенением. Пора, давно
пора Брежневу хвост укоротить!
Фотографии к главе 7
Московский правозащитник Борис Цукерман в 1968 году вступился за министра иностран-
ных дел Чехословакии Иржи Гаека
Иржи
весть, было больше, чем мы думаем…» 1989
Честмир Цисарж в 1968-м…и в 1998-м: «Психологический барьер тогда возник, и сегодня
нужны большие усилия, чтобы его сломать…»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. «…Утонули люди. Но это все ме-
лочи»
У Густы Фучиковой. «Рабоче-крестьянское правительство» или
оккупационный статус? Ленарт: «Одна мысль сверлила меня: пло-
хо мы работали, если дошли до этого…» Брежнев угрожает граж-
данской войной. Как подписывали «Московский протокол».
«Неужели Чехословакия будет бороться за Кригеля?» У Ривы на
Сметанце. Петр Шелест: «Если б я был антисемитом…»
За посольской оградой, во внутреннем дворе, кипит таборная жизнь.
Сюда привозят на транспортерах «здоровые силы», как называют противни-
ков реформ, в том числе тех, кто подписался под приглашением войск. Как
беженцы военных лет, они спят на полу в кабинетах, их кормят в подвале за
общим столом. Это для посольства «свои» люди. Некоторые преданны
Москве больше, чем Праге. Они резерв «рабоче-крестьянского правитель-
ства» и возможного «революционного трибунала». 23 августа А.Бовин запи-
шет в дневнике: посол Червоненко «запросил дополнительно 150 раскладу-
шек и 100 банок красной икры» 1. Прежде, чем продолжить, позволю себе
воспоминание, не имеющее прямого отношения к нашему повествованию, но
это как посмотреть.
«Как много силы в этой маленькой женщине с четкими чертами лица и
большими детскими глазами, в которых столько нежности. Партийная рабо-
та и частые разлуки сохраняли в нас чувства с первых дней: не однажды, а
сотни раз мы переживали пылкие минуты первых объятий. И всегда одним
биением бились наши сердца и одним дыханием дышали мы в часы радости
и тревоги, волнения и печали…» 2. Эти строки из «Репортажа с петлей на
шее» c послевоенных студенческих лет вошли в мою душу; на них был отсвет
трагедии двух людей, разлученных мировой катастрофой. Когда в последние