Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

«третьего мира».

Мы часто встречались у меня или у него дома. Ему лично, для себя, ни-

чего не надо было. Когда стал членом президиума ЦК партии, отказался от

положенной ему высокой зарплаты и настоял, чтобы ему платили как обыч-

ному врачу. Это в четыре-пять раз меньше. «Мы с Ривой оба работаем, нам

хватает…» На самом верху он был единственный, кто отказался от персо-

нальной машины, от дачи, от спецмагазинов. Знай это улица, она бы подума-

ла, что среди нас святой.

При «нормализации»

Франту исключили из партии, лишили работы,

стали вызывать на допросы. Он в числе первых подписал «Хартию-77». Тогда

в подъезд дома, где они с Ривой жили, на их пятый этаж втащили садовую

скамейку. Устроили полицейский пост круглосуточного дежурства. Поли-

цейские записывали каждого, кто входил и выходил из квартиры Кригелей.

Время прихода, время ухода. У подъезда дежурила машина с четырьмя поли-

цейскими. Когда мы с Франтой куда-нибудь шли, за нами, не отставая, шага-

ли два полицейских, а двое других сопровождали в медленно идущей ма-

шине.

Как-то мы приехали на дачу к нашему другу Иржи Гаеку. Франта вошел

в калитку, я чуть замешкался. Бежит человек, пиджак нараспашку, кричит:

«Кригель, обратно! Кригель, обратно!» Я спрашиваю, с кем имею честь. «Я

лейтенант госбезопасности!» Если, говорю ему, вы хотите что-то сказать

господину, который прошел к профессору Гаеку, вы сначала застегните пи-

джак, приведите себя в порядок, а потом в вежливой форме обратитесь к

доктору Франтишеку Кригелю. Лейтенант все в точности исполнил и сооб-

щил, что находиться на даче Иржи Гаека Франтишеку Кригелю запрещено.

Мы вынесли стол за ограду, к дороге, смущая прибежавших полицейских, не

имевших указаний на этот счет.

Последние два месяца Франта тяжело болел. Он знал, что доживает по-

следние дни. Каждый разговор, когда мы с друзьями приходили к нему, был

как исповедь. Говорить ему было все тяжелее. Он задыхался. Последнее, что

мы слышали: «Прошу вас, позаботьтесь о Риве…» Мы ушли от Франты после

обеда, а вечером он умер. Кремировали Франту 3 сентября 1979 года в Праге-

2 в Мотоле. Ему был 71 год» 52.

А что же Петр Ефимович Шелест?

В последнюю нашу встречу в марте 1991 года Петр Ефимович расска-

зывал об отце Ефиме Дмитриевиче, как он в восемнадцать лет пошел в ар-

мию вместо старшего брата. У брата было двое детей. «Тогда порядок был

такой – если не можешь пойти в армию, нанимай кого-нибудь. Собрались

родственники и говорят: “Ефимка, дорогой, ты любишь своего брата Заха-

ра?” – “Люблю, очень люблю, его малышей люблю”. – “Так вот его в армию

призывают, а как же жена останется, дети. Ты не женат, еще успеешь, может,

ты пойдешь за Захара?” – “Выпили мы, – вспоминал отец, – и так я загудел в

армию на 25 лет”. Служил он в гусарском полку. Однажды вызывает коман-

дир: “Шелест, бери эскадрон, иди в разведку”. Эскадрон пошел в разведку,

добыл турецкого “языка”, привел – командиру крест и ему крест. Отец

пол-

ный кавалер Георгиевских и Николаевского крестов. Николаевский он полу-

чил 19 февраля 1878 года за бои на Шипке, под Плевной...» 53

Петр Ефимович открыл дверцу дубового шкафа и снял с вешалки свой

китель генерал-майора. Тут тоже награды по пояс. Может, чуть меньше, чем

у Брежнева. Протянул: «Удержите в одной руке, а?!»

Ну какой же он «ястреб» 1968 года… Старый усталый человек из-под

Харькова, из села Андреевка. Сын доброго Ефимки, ушедшего вместо брата

на войну. У меня еще были вопросы, но задавать расхотелось.

Я спросил об эпизоде в Чиерне-над-Тисой.

В ответ Петр Ефимович вспомнил, как с делегацией ветеранов недавно

ездил в Израиль. Живут же люди! Делегация купалась в Мертвом море и

молча стояла у Стены плача. Мне было трудно представить Петра Ефимови-

ча с кипой на голове. Он берет меня под локоть: «Ну скажите, если б я был

антисемитом, разве ж евреи так принимали бы меня?» 54

Петр Ефимович Шелест умирал в Москве в 1996 году. От него давно от-

вернулось кремлевское руководство, обходили стороной прежние соратни-

ки. Сыновья перевезли прах в Киев и захоронили на Байковом кладбище.

Мимо гроба несли красные подушечки с наградами. В шкафу остался гене-

ральский мундир, вся грудь в дырочках. Китель без орденов оказался почти

невесом, можно удержать одним пальцем.

Фотографии к главе 8

Кремль, на переговорах 23-26 августа 1968

«Встреча проходила в обстановке сердечности и полного взаимного понимания…» (из москов-

ских газет)

На церемонии подписания протокола журналистов пустили, когда из пепельницы вытряхну-