Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

лигенция. В России эта квартира известна. Хозяйка называла свое жилище –

пункт консультаций и помощи родственникам политзаключенных, едущих

через столицу в мордовские, сибирские, колымские лагеря, временный при-

ют для отбывших срок и не успевших добраться до дома. Худенькая, коротко

стриженая, с наброшенным на плечи шерстяным платком, она казалась бы

подростком, если бы не седая голова и умные пронзительные глаза. Голос

хрипловат, как у всех много курящих,

и я окончательно устыдился своего

прихода, услышав, что она две недели мучилась простудой, слаба до сих пор.

Не уловив этого в телефонном разговоре, я бесцеремонно просил о встрече.

Не хотелось говорить об истинной причине давнего желания увидеть ее, и я

упирал на идею редакции выяснить, что думают о чехословацких событиях

пражские реформаторы, советские политики, генералы, правозащитники по-

сле долгих лет отчуждения.

В конце концов, Лариса Иосифовна согласилась.

По пути, перебирая в памяти прочитанное и услышанное, я старался

представить отважную семерку на Красной площади, у собора Василия Бла-

женного, когда они усаживаются у Лобного места и под полуденный бой ку-

рантов моментально развертывают над головами плакаты. Над Ларисой Бо-

гораз белое полотнище «Руки прочь от ЧССР!», у сидящей слева от нее Ната-

льи Горбаневской чехословацкий флажок, у Павла Литвинова плакат: «За

вашу и нашу свободу!» 4. Друзья не советовали Ларисе, своему лидеру,

участвовать в акции; неизбежный арест, говорили ей, ослабит правозащит-

ное движение в России. Но кто удержит ее? Они сели на полукружие камен-

ного помоста, где во время больших церковных праздников совершались бо-

гослужения, цари обращались к народу, оглашались указы и грамоты и на

виду у московских людей творили казни. Здесь эпицентр российской исто-

рии. Едва развернули плакаты, через минуту-другую появились чекисты,

стали заламывать руки, заталкивать в машины. Прохожие на площади, мно-

гие из них, не успели понять, что происходит, безмолвствовали, как триста

лет

назад.

Слушаю Ларису Иосифовну.

«У людей моего поколения Пражская весна вызвала не только колос-

сальный интерес, но искреннее сочувствие, даже зависть: чехи и словаки,

может быть, достигнут успеха в своем движении к свободе, к общечеловече-

ским ценностям.

Что вызывало к Чехословакии симпатии?

Главное – достижение первых реальных перемен в характере режима:

демократизация общества, свобода печати, слова, мнений, фактическая реа-

билитация жертв прежних репрессий. А самое существенное – ненасиль-

ственная форма движения. Появлялась надежда, что

у нас тоже можно обой-

тись без бессмысленного и беспощадного русского бунта, от которого предо-

стерегал Пушкин.

Сформировалось ли за несколько месяцев “весны” гражданское обще-

ство, как необходимая составляющая демократического государства? Таких

вопросов я себе не задавала, мы и слов-то таких не знали. Идеалы социализ-

ма тогда еще не утратили для многих, в том числе для меня, своей привлека-

тельности, мы еще надеялись, точнее – хотели надеяться на возможность

совместить социализм с человеческим лицом. Романтики, верившие в идеа-

лы, были тогда и в СССР, и в Чехословакии, в коммунистических движениях

других европейских стран. Встречались и скептики, но то, что происходило в

Чехословакии, оставляло место для надежд. Двадцать лет спустя, в горбачев-

ский период, подобные перемены у нас получили название “перестройка”.

Однако в Чехословакии они шли быстрее, были радикальнее и последова-

тельнее, чем потом у нас. Потому Дубчек и его соратники стали кумирами

многих из нас; только позднее, прочитав “Холодом веет от Кремля” Зденека

Млынаржа, я в кумирах разочаровалась…» 5

…Слушая Ларису Иосифовну, представляю помещение народного суда

Пролетарского района города Москвы, судебное разбирательство по делу

участников демонстрации. Она, единственная из обвиняемых, отказалась от

адвокатов и вела защиту сама. На вопрос о том, зачем она вышла на Красную

площадь, говорит: « От стыда…»

Лариса Иосифовна вспомнила разговор с молодым чехом, аспирантом

Московского университета. Тогда, в июне 68-го, в ее окружении шли споры,

введут или не введут в Чехословакию войска. «Не думаю, – сказала она, –

чтобы власть была настолько безумна. Ввод войск означал бы конец комму-

нистического движения во всем мире». Были уверены, что в случае военной

акции члены левых партий и движений начнут пачками выходить из них.

Некоторые национальные партии в полном составе порвут с коммунизмом. А

чех на это ответил: «Тогда пусть вводят войска!»

«Я была просто наивна. Эти партии и движения почти полностью со-

стояли из циников и расчетливых карьеристов. Когда вторжение случилось,

одни коммунисты стали душить и вязать других, чешских. И что же – вышел

тогда из компартии друг Млынаржа Горбачев? Это теперь, тридцать лет спу-

стя, он подписывает коллективную покаянную декларацию. А тогда, через