Я хочу свою жену…
Шрифт:
Перед выходом проверяю камеру домофона. Перед подъездом никого нет, но это не добавляет мне уверенности. Нас вполне могут ждать в подъезде громилы мужа.
Лёша пока ещё не знает, но вздумай он выкинуть нечто подобное, произойдёт конец всем его достижения.
— Ну скорее. — дочь нервничает, как и я.
Не хочу больше держать одетым ребёнка в коридоре и, собрав всю волю в кулак, отпираю дверь.
Иду на встречу с собственным мужем, словно не с ним, а с самой смертью. Дрожь пробирает от малейшего шороха. Не так скрипнул ключ в замочной скважине, не тот звук издала кнопка вызова лифта, не так закрылись его створки, не так пришёл
Не знаю, радоваться мне или огорчаться, но, оказавшись на улице, я не вижу никого вокруг подозрительного.
— А мы в кафе идём? — допытывается дочь.
— Да.
— А потом?
— А потом суп с котом. — ругаю себя за резкость и крепче сжимаю руку Кристинки. — Потом будет видно.
Делаю глубокий вдох и решительно шагаю вперёд.
Кафе, носящее банальное название «Сушитория», располагается сразу за нашим домом. Не уверена, что это законно, но оно буквально в самом здании на первом этаже. Лишь небольшой пристройкой выделяется из него.
У кафе замечаю две дорогие машины. Номера мне не знакомы, но ввиду отсутствия на парковке других, я отчего-то не сомневаюсь, что это личный транспорт моего мужа.
К моему удивлению, двери нам открывает Тимур.
Кристина приходит в дикий восторг, видя ненавистного мне начальника безопасности.
Никогда не прощу ему, что он заставил меня пережить.
— Здравствуй, принцесса. — улыбается этот шкаф.
— Дядя Тимур, привет!
— Здравствуйте, Елизавета Павловна.
— Можешь не стесняться, «Объект 2» всё ещё актуален. — игнорирую его приветствие и вхожу в кафе.
Пустой зал в красно-чёрных тонах меня совсем не радует. Признаться, я совсем не подумала о том, что мэру по силам выгнать кого угодно и откуда угодно.
Вижу за дальним столиком Лёшу.
Он встаёт при виде нас. Ничуть не взволнован.
Был уверен, что я приду?
— Я взял на себя смелость заказать тебе роллы, а Кристине детское меню на выбор. — поёт беззаботным голосом мой супруг.
Приближаюсь. Выпускаю руку дочери.
— Мог бы не утруждаться.
Я хочу сказать что-то ещё. Что-то колкое и обидное, чтоб его лицо наконец-то переменилось. Он так передо мной виноват, он столько всего сделал, а смотрит на меня, будто во всём им содеянном нет ничего такого. Но я не могу ничего сказать. Ком встаёт в горле, когда он берет нашу дочь на руки и заботливо, даже ласково, снимает с неё шапку и пуховик.
Абстрагируюсь. Тяжело смотреть на эту идиллию. Глаза на мокром месте. Душу рвёт в клочья.
Нам приносят чай, мне роллы, Кристинке — какую-то лабуду на шпажках, Лёше — сэндвичи.
Официант не уходит.
Мне приходится вернуться в реальность, где нет для меня ничего правильного и верного, чтоб расслышать, приглашение Кристине показать ей кухню и процесс приготовления роллов.
Мне это не нравится. Я наслышана о многих мастер-классах для детей, в том числе и кулинарных, но считаю, что маленькому ребёнку не место на кухне. Особенно на кухне кафе, где гораздо больше горячих поверхностей, острых ножей и прочего ужаса.
— Я хочу! — тут же загорается дочь.
— Нет. Мне это не нравится. — качаю головой.
— Нам нужно поговорить, хочешь ты этого или нет. — едва слышно шепчет муж.
Он прав. Я знаю это. Знаю, что при Кристине мы просто будем давиться этими роллами, сэндвичами, запивая чаем не только их, но и всё несказанное, но не могу отправить дочь на кухню кафе.
— Я схожу
— Мама, можно хоть с дядей Тимуром? Ну пожалуйста!
Я вымученно киваю. Да, я ненавижу этого шкафа в чёрном костюме, а сейчас ещё и в пальто, но я не могу не признать, что мою дочь он не пугал и не обижал ни разу. До Лёшиных припадков, я даже была уверена, что мы могли бы найти общий язык и даже, чем чёрт не шутит, подружиться.
— Спасибо!
Моя дочь смеётся. И, пожалуй, я сейчас чувствую себя капельку увереннее, чем вчера.
— Хочешь видеть дочь и расстаться по-хорошему, говори правду. Солжёшь опять… — шиплю я, едва Кристинка с Тимуром отходят к двустворчатым дверям. — Я не знаю, что я с тобой сейчас сделаю, но позже — ничего хорошего, Алёша! Никакой лжи.
— Ну перестань, — он отмахивается, будто я не сказала ничего значимого, — Всё ведь получилось. Тройничок утратил для тебя былую привлекательность. Как ты там говорила, зависимость? Поздравляю, ты её поборола. И не без моей помощи.
— Ч-что? — от неожиданности теряю весь запал и начинаю заикаться.
Мне же не послышалось? Он сказал, что весь крах моей жизни, всё моё безумие, мне во благо? Чтоб я перестала спать с Олегом и Стасом? Поборола свою секс-зависимость?
— Опережая твои истеричные вопли, хочу тебе напомнить, ты как кошка ко мне ластилась, после моего похищения. — усмехается он.
Я? Ластилась? Как кошка?
— Просто признай уже, что ты меня любишь и поехали домой. — продолжает удивлять. — Мы семья, Лиза. Мы любим друг друга. И я тебе это доказал.
Оборачиваюсь. Рассматриваю кафе на наличие охраны мужа и замечаю всего двоих. Они слишком далеко, чтобы успеть к своему боссу, вздумай я сейчас всадить ему в глаз бамбуковую палочку.
— Какую зависимость, Лёша? Серьёзно, ты меня лечил от тройничка? Тебе Сафина не сказала, что это иначе диагностируется? Я чувствовала себя желанной, красивой… охеренной я себя чувствовала, Лёша, рядом с ними. Просто вот как-то так. Натыкаясь на твою стену льда, я горела в пламени страсти в другом месте и с другими мужчинами. С чего ты взял, что не заботься обо мне так ты, не считайся с моим удовольствием и потребностями, я бы оказалась в кровати с двумя мужиками? Нет, ты не виноват. — закатываю глаза, перекладывая из руки в руку бамбуковые палочки. — Ты никогда и ни в чём не виноват. О каком ты там похищении говоришь? О выдуманном? Значит, за воображаемых друзей Сафина берётся так же, как за воображаемые похищения? Кто к тебе ластился? Я думала, я с ума сойду! У меня ум заходил за разум. Я себя чувствовала шизофреничкой, оказавшись в реальности, которую ты для меня создал. Я шарахалась каждого твоего прикосновения! Я виноватой себя чувствовала. Не любила, а жалела! Ты и раньше это делал… — шумно сглатываю.
Делаю глоток чая, позволяя мужу вставить хоть слово.
— Что именно? — устало выдыхает он.
— Подменял понятия. Значит, от моих любовников меня нужно лечить, потому что ты считаешь это ненормальным. А тебя лечить не надо? Ты вообще в курсе, какой век на дворе? Будь это физиологией, с этим прекрасно бы справился вибратор. Ты всё понимаешь. Всё осознаёшь, но стоит тебе открыть рот, как льются обвинения и оскорбления. И да, — улыбаюсь, понимая, что говорю чистую правду, — Я этому очень рада. Потому что это ты. В этом весь ты. Не знаю, сколько бы я выдержала, продолжай жить с тобой бок о бок в построенном тобой мирке.