Я иду искать. История вторая
Шрифт:
— Места-то тут три, а мертвых двое!
Подошли остальные. Кто-то сплюнул:
— Уполз один-то!
Олег равнодушно посмотрел в кабину. Она была внутри забрызгана кровью, со среднего сиденья свешивался, открыв рот, мертвец.
— Так вот след, — появляясь в дверях напротив, Одрин указал на широкую кровавую полосу — словно кто-то провел плотной кистью через сиденье и ступеньку.
— Тропите, — откликнулся с обочины Гоймир. — Взрывчатку давайте.
— Вольг! — окликнул Богдан. — Твой-то тут живой!
— Что?! — Олег обежал машину. — Вот
— Жить хочет, потому и подох, — заметил Йерикка. — Дышит, скот!
— Добейте кто-нибудь, — поморщился Олег.
— Подранка одно охотник добивает, — это подошел Гоймир, чавкая кутами по грязи. — Да где ж взрывчатка?
— Зде-есь! — коротко и торжествующе крикнул Одрин из кустов. Потом ударил «наган». И ещё раз. — Живучий...
— Что, уж мечом отмахнуть лень?! — переключился Гоймир. За его спиной Гостимир сделал испуганное лицо, а Йерикка под шумок ткнул мечом в горло раненого и достал брикет тротила:
— Пошли, Гоймир, вот взрывчатка...
...— Ящики одно, — Мирослав потянул один на себя, не удержал — грохнул, и в грязь выкатились зеленоватые бутылочки. — То ж пиво!
Йерикка поднял бутылку — на желтой этикетке скрещивались два белых колоса. Прочел:
— «Самоцветное»... Четыре градуса, — стукнул кулаком в перчатке по горлышку, плеснув белую пену, потом — золотистую струю.
— Дай-ка. — Олег поднял одну, сорвал пробку, глотнул. — Хорошее пиво. Прихватим по штучке?
Кое-кто из горцев тоже подобрал бутылки, но особого энтузиазма никто не проявил. Олег все же положил пару в крошно, вздохнул:
— Бить жалко...
— Если б можно было в них хоть отраву залить, — ответил вздохом Гоймир. Мальчишки переглянулись — не враждебно и не дружелюбно, как раньше, а просто устало... Неизвестно, что подумал Гоймир, а Олег горько сказал себе: «Кажется, сил у нас не осталось даже на злость!» Он попытался вспомнить Бранку и чуть улыбнулся, когда она всплыла перед мысленным взором, как живая — отчетливая и улыбающаяся...
— Ты чего лыбишься? — вдруг спросил Гоймир. Олег вздрогнул:
— Представил себе, как это было бы — с отравой, — он в самом деле представил себе это и улыбнулся еще шире. И Гоймир засмеялся тоже, и серое лицо его вернуло себе свои пятнадцать лет, посветлело...
— Наособицу — отвар чемерицы, — сказал он. — А так все придётся колотить.
— Да сожжем его, и все тут, — предложил кто-то.
— Вообще не надо было его трогать, — вдруг сказал Йерикка. Пояснил, видя, как на него с изумлением глядят остальные: — Мы ведь уходить собирались Тут пустоши заболоченные на сутки пути. Если нас накроют на чистом месте?
— Что же теперь — вообще их не трогать? — спросил Олег.
— Или мы идем на отдых — или продолжаем драться, — резко ответил Йерикка. — Мы сейчас небоеспособны...
— Эрик, прекрати! — заорал вдруг Олег. — Меня достали твои разговоры о небоеспособности! Два дня назад мы
— Ты, помнится, тоже ратовал за уход, — спокойно напомнил Йерикка, лишь глаза расширились тревожно.
— Но не за бегство! — крикнул Олег, и часть горцев зашумела одобрительно.
— Тише! — повысил голос Йерикка. — Вы отдохнули пару дней — и уже готовы рваться в бой — так вам кажется?! Ну так вы ошибаетесь! Если на нас сейчас навалятся — мы выдохнемся очень быстро! Я уж не говорю, что у нас почти нет боеприпасов!
Он уже кричал. И это было настолько необычно, что Олег первым сказал примирительно:
— Да ладно... чего ты завелся? Сожжем грузовик и уйдем, они и не допрут, что к чему... Разве нормальный человек через эти пустоши попрется?
— Если мы сейчас погибнем, — уже спокойно оказал Йерикка, — то от излишней храбрости. Поймите все это. Поймите, что нам ВЫГОДНО жить дольше — мы сможем причинить врагу больше вреда.
Надо сказать, смысл слов был жутким. Парень прикидывал, не как ему ЖИТЬ, а как ПОПОЗЖЕ УМЕРЕТЬ. Все примолкли, обдумывая сказанное.
Гоймир опомнился первым:
— Добро, кому ёще пиво требуется — берите.
Пива больше никто не хотел. Мальчишки, уходя, выпустили горючее в грязь, и Гоймир, не оборачиваясь, кинул через плечо брикет тротила с зажжённым фитилем.
Они подошли к тому месту, где в Темное озеро впадала одна из многих мелких безымянных речушек, берущих начало на болотистых пустошах к полдню. Здесь, в прибрежных скалах, Холод и Морок наткнулись на могилу одного из парней Квитко — каменный холмик с лежащим поверх него налокотным щитом, украшенным символом племени.
Какое-то время братья стояли возле нее. Морок, неловко качнувшись, смахнул ладонью воду со щита. Посмотрел на старшего брата. Тот успокаивающе потрепал младшего по волосам:
— То добрая смерть...
— Слово мне дай... — попросил Морок, — одно что — схоронишь меня... — он зябко передернулся: — Нету охоты валяться... что ТЕ.
— Слово, — Холод вскинул руку, призывая Дажьбога в свидетели: — А и дождь кончился, смотри.
Дождь в самом деле перестал. Но тучи не разошлись, и ясно было, что они лишь собираются с силами, намеренные продолжать лить слезы по ушедшему лету.
А лето и правда ушло. Да и было ли оно по-настоящему?.. Так думал Олег, глядя на прибрежные камыши.
— Могилу сыскали, — сказал, подходя, Богдан. — Кто-то из наших.
Олег кивнул. Они стояли и смотрели, как вдали закипает вода — там уже вновь шел дождь, спешил сюда, не желая оставлять без присмотра этих странных ребят...
— Мне про ночь сон снился. Что мы не вернулись, — вдруг сказал Богдан, трогая носком кута чёрную, насыщенную торфом воду у берега.
— Это был страшный сон? — тихо спросил Олег, не отрывая взгляда от приближающейся серой стены.