Я иду искать. История вторая
Шрифт:
— Навьями клянусь, он уж вопит связью о радостной встрече, процедил сквозь зубы Гоймир. — Й-ой, везет, что утопленнику!
Оставалось лишь согласиться. Теперь враг точно знал, что горцы на пустошах. И, если даже не то что в вереск — под землю зарыться — это не поможет. Пришлют пехоту и перероют всё на сажень вглубь...
— В обрат я одно мертвым лягу, — Гостимир с отвращением пнул вереск.
— Так они твое желание часом исполнят, — пообещал Святомир. Йерикка прикрикнул:
— Хватит чушь пороть!
— Есть хочу, живот в конец подвело, — делился тем временем насущными переживаниями с Олегом Богдан. Олег поморщился:
— Мне тоже хочется... Гоймир, — окликнул
— Не стоять же столбом, — ответил тот и махнул рукой: — За небом смотреть в оба, и окоем! Накроют сверху — в стороны бежим и прячемся, как у кого сойдет. Всех-то не побьют.
Далеко впереди, у гор, завыл волк.
Горцы побежали на вой.
Вельботы появились парой. Это были не тяжелые боевые машины, а разведчики — как тот, который однажды сбил Йерикка — вооруженные легким оружием. Очевидно, данваны решили, что против застигнутых на открытом месте усталых мальчишек хватит и этого.
Вельботы разделились влево-вправо, набрали высоту и пошли параллельно бегущим, простреливая пустоши сверкающими струями ливневых пулеметов. Ушли далеко к горам, потом — развернулись и ринулись уже навстречу, в лоб — было видно, как жутко вскипает мокрая земля, вспахиваемая вражеским огнем. Это кипение стремительно приближалось.
— В стороны! — крикнул Гоймир. Олег споткнулся и упал, увидев, как Холод падает тоже, вскинув руки над головой... Йерикка нагнулся над ним, выпрямился — в руках у рыжего горца был ТКБ, он держал гранатомет, как ручной пулемет — уперев прикладом в бедро, стволом вверх. Сошки и запасная лента были у Морока, из приемника свисал жалкий огрызок — тромблонов пять или шесть. До левого вельбота оставалось сажен пятьдесят, он шел в паре сажен над землей. Олег увидел, как Йерикку заколотило несусветной отдачей оружия, совершенно не рассчитанного на стрельбу с рук, он попятился и упал — но в носу вельбота сверкнуло бронзовое пламя, машина дернулась, как обжегшийся щенок, вторая граната разорвалась в борту, третья — в куцем хвосте... и вельбот, внезапно опрокинувшись, рухнул камнем вниз и в сторону, над самой землей разорвавшись клочьями горящего металла.
— СБИЛ!!! — не своим голосом завопил Олег, не слыша, что кричат остальные. Йерикка, поднявшийся на колени, безумными от злости глазами смотрел на полыхающие обломки, разбросанные среди вереска.
Второй вельбот, рыскнув, отошел в сторону, свалился на борт и ниже — пошел в атаку, наращивая скорость...
...Солдаты редко помнят после боя, как они действовали. Некоторые рассказывают то, чего не было, но не помнят реальных событий. Другие — не помнят вообще ничего. Третьи... да что там! Олегу запомнился слышанный по телевизору отрывок из интервью какого-то ветерана, который фактически врукопашную дрался о тремя немецкими Т-III, сжег их противотанковыми гранатами, а потом, когда его спросили, как ему это удалось — на полном серьезе ответил вопросом: «А что — это?»
Сейчас Олег убедился в том, что это не фуфло, что так бывает. Он словно выключился — а когда включился, то его тормошили, лупили по плечам и спине, восторженно орали в уши. В руках он держал свою снайперку, а второй вельбот лежал на брюхе шагов за двести. Матово отсвечивало лобовое стекло, украшенное двумя черными дырками.
— Это к-к-как? — выдавил Олег. — Это я, что ли?
— Провал, — деловито констатировал Йерикка. Он бинтовал Холоду окровавленное правое плечо, Морок сидел рядом на корточках, спрашивая: «Больно? Больно, да?» — как будто и так не было ясно. — Ты обоим влепил. А то бы они нам дали сейчас, у
— Да нам, похоже, все одно не уйти, — сказал Гоймир задумчиво. Одрин и Мирослав, бегавшие к вельботу, принесли несколько банок консервов и упаковку тонких пресных печений — налет, хотя тут этого слова не знали. Продукты тут же быстренько оприходовали всем коллективом. «Не уйти» — это «не уйти», а жрать вредно только перед атакой. Эту истину все усвоили крепко.
— Одно и не ел, — констатировал Резан, проглотив причитавшуюся ему долю. Одрин хлопнул Олега по плечу:
— Трое данванов часом у тебя по счету! Подумай — трое! То мало кто из старших про себя так скажет!
Йерикка, который все это время почему-то очень внимательно смотрел на вельбот, вдруг сказал:
— А мне кажется — мы все-таки уйдем...
...Вельботу до гор — двадцать минут. Туда и обратно — сорок. Четверо могут влезть в кабину вельбота, еще четверо сядут на спасательную подвеску. Восемь. Нужны два захода, чтобы перевезти всех.
И кто-то один остается на третий заход.
— Кладем полтора часа, — сказал Гоймир, когда первая группа ушла. Вельбот тянул неплохо — ничего не повредил, садясь. На вереске остались лежать трупы в громоздких ребристых доспехах и пробитых шлемах — и тому и другому Олег попал в голову, бронебойные пули прошили и стекло, и забрала. — Будут стать они у нас?
— Столько скорее всего есть, — задумчиво сказал Йерикка. — Пока разберутся, что к чему, пока решать будут...
— А лучше б ты сам вел, — вздохнул Гоймир. Йерикка покачал головой:
— Яромир справится.
— Так станет — попрет и пятерых на подвеске-от? — спросил Гоймир. Йерикка быстро взглянул на него:
— Трое — уже перегрузка, а мы по четверо возим.
— Ждать-то я останусь, — сказал Гоймир.
— Ты не имеешь права, — возразил Йерикка. — Ты — князь. Останусь я. Тем более, — он усмехнулся, — я тяжелее любого в чете.
— Одно кинуть гранатометы и кой-чего из наряда... — начал Гоймир, но Йерикка прервал его:
— И мечи заодно. Я останусь, все будет нормально.
Гоймир наклонил голову, показывая, что не будет больше спорить. Время тянулось, тянулось, тянулось... Горцы почти непрерывно смотрели в ту сторону, куда улетел вельбот с их товарищами — и не смели поглядеть вокруг, боясь увидеть машины врагов. Они то стояли на одном месте, то болтались вокруг — и почти все время молчали. Спокойным выглядел только Йерикка, да еще Гостимир бухтел полузнакомые Олегу строчки:
— Не рай кругом, а форменный бедлам! Спущусь на Землю — там хоть уважают. Уйду от вас к людям — ко всем чертям! Пускай меня вторично распинают. И он спустился. Кто он? Где живет? Но как-то раз узрели прихожане: На паперти у церкви нищий пьет: — Я — Бог! — кричит. — Даешь на пропитанье!.. [21]21
Стихи В.Высоцкого.