Я их всех убил
Шрифт:
Она сдвинула брови, и в ее взгляде вспыхнул огонек.
– Поподробнее, – велела она.
– Специальный коврик, ладан, колокол и музыкальная аппаратура… видимо, чтобы крутить композиции для релаксации.
Рот рыжеволосой красотки округлился, глаза расширились. Полное впечатление, что она нашла под рождественской елкой коробку с подарком.
– Коврик с колючками?
– Да, – подтвердил Максим с обычной невозмутимостью.
– И эти предметы были у всех?
– У всех, кроме Харла Коммегерлина – его квартира выглядит куда страннее. Все окна залеплены фольгой, такая куча консервов, что обзавидуется любой выживальщик [12] ,
12
Выживальщик – сторонник концепции «выживания вопреки», или сурвивализма, которая подразумевает подготовку к различным сценариям апокалипсиса.
Эмма машинально принялась заново заплетать свою косу, потом откашлялась и заговорила:
– Больше всего меня удивляет, что в наших базах на них почти ничего нет. Запросы мало что дали, только адреса и контракты на воду и электричество. Ни номеров страховок, ни договора с мобильным оператором: настоящие призраки!
Максим поморщился и задумчиво сказал:
– Возможно, они иностранцы и здесь снимали жилье для временного пребывания. Ты обратила внимание на их имена?
– Да, это многое бы объяснило…
– А в Интернете тоже ничего?
– Нет, а что?
– У Вассарда стояло серьезное компьютерное оборудование, у Превиса – мощный комп для онлайн-игр. Французы или нет, но они как минимум подключались к Интернету.
– В любом случае – под чужим именем, – заметила Эмма, возвращаясь к экрану.
– Мм… почему контракт на электричество оформлен на себя, а на Интернет нет?
Он задал вопрос практически самому себе, словно не ждал ответа от коллеги.
Внезапно члены бригады одновременно, хоть и не слишком дружно, встали, шум смолк. Вошла Ассия Ларше, и Максим снова почувствовал укол в сердце, словно каждый раз заново открывал ее для себя.
– У меня есть кое-что новое относительно нашего задержанного, – ни к кому конкретно не обращаясь, сообщила она. – Группы Павловски, Буабида и Гора, встречаемся в конференц-зале.
Поскольку речь явно пойдет о сведении воедино информации, полученной различными опергруппами, прежде чем последовать за лейтенантом, все принялись собирать свои личные заметки, досье и снимки.
Зал собраний, или конференц-зал, представлял собой помещение со сдвинутыми в центр столами и большой белой доской с полустертыми пометками маркеров; здесь же стоял компьютер с несколькими мониторами, а также проектором и вечно пустой кулер.
Стоило Максиму войти, и в голове мгновенно всплыло множество воспоминаний, связанных с Анри Саже, его бывшим шефом. Трудно подсчитать, сколько бесконечных часов они провели здесь, распутывая ниточки сложных дел. С приходом Ассии страница была перевернута. У коллег было два месяца, чтобы привыкнуть к ее методам, ему же придется усваивать все на ходу.
Когда все расселись, лейтенант Ларше, стоя у доски, начала свою речь:
– Эксперты только что подтвердили наличие следов крови во всех квартирах. Следы были зачищены и выявлены только благодаря «Блюстар». Однако те, которые обнаружились у Харла Коммегерлина, намного более ранние.
Она сделала паузу и обвела взглядом присутствующих. Дойдя до Максима, она, заморгав, поспешила переключиться на сидевшего рядом Бориса Павловски. Она смутилась, подумал Максим.
–
Она написала на доске слово с вопросительным знаком и продолжила:
– Затем – где жертвы?
Похожим образом она выписала четыре имени, также снабдив каждое вопросительным знаком.
– И наконец, – заключила она, – когда мы выясним все это, займемся обстоятельствами преступлений и их мотивами. Прежде чем перейти к обсуждению, есть ли вопросы?
Эмма подняла руку, и Ассия сделала движение подбородком, давая разрешение говорить.
– Вы говорите, что следы крови, обнаруженные у Коммегерлина, более ранние, – известно ли насколько?
Лейтенант порылась в досье, лежащем перед ней на столе, и ответила:
– Следам у него несколько месяцев, от двух до десяти, в то время как найденные у Грокис-Стейнер, Превиса и Вассарда совсем свежие. От двадцати четырех до двадцати восьми часов согласно данным криминалистов.
Присутствующие притихли. Дело становилось все сложнее по мере того, как жандармы получали новые данные. Полное ощущение, что идешь на ощупь в тумане по краю пропасти.
– По-моему, – нарушила молчание Ассия, – самое важное – это отыскать этих людей.
Она дважды обвела список имен.
– Нам остается только одно: заставить заговорить нашего неизвестного, и пусть хотя бы расскажет, что он сделал с телами, – бросил Борис.
Его последние слова задели Максима за живое.
– Возможно, он их где-то держит, возможно, у него есть один или несколько сообщников? – подал голос он. – По-моему, пока у нас нет доказательств обратного, следует исходить из того, что жертвы по-прежнему живы.
– А как насчет крови? – возразил Павловски, поворачиваясь вправо, чтобы глянуть на коллегу.
– Не исключено, что он их только ранил.
– А его признания? Как быть с тем фактом, что он твердит всякому, кто готов его слушать, что он их всех убил?
Борис снова сглотнул и вскинул подбородок. Это явно указывало на стремление утвердить свое верховенство.
– Зачем человеку сдаваться силам правопорядка, признаваясь в четырех убийствах, и при этом скрывать свою личность? У меня складывается впечатление, что он чего-то боится. Не исключено, что он действует под давлением, – возможно, его заставили обвинить себя в убийствах.
Эта мысль, казалось, нашла отклик у коллег, потому что никто не стал спорить с Максимом.
– Ладно, – внезапно сказала Ассия. – Буабид, расскажите нам об обыске у Нины Грокис-Стейнер, а потом передадим слово младшему лейтенанту Павловски, который доложит о трех остальных.
Ахмед провел рукой по напомаженным волосам и встал.
– Мы с Эммой Леруа провели обыск у Нины Грокис-Стейнер, – начал он, на этот раз без запинки выговорив фамилию. – Мы обнаружили в квартире много денег наличными и комнату, которая кажется предназначенной исключительно для платных сексуальных услуг, – продолжил он со смущенной гримасой. – На мой взгляд, следует обратить внимание на факт проституции на дому. Мы также нашли арендованную машину, документы на которую оформило итальянское агентство. Я послал туда запрос, придется немного подождать, зато узнаем, на чье имя был зарегистрирован арендованный автомобиль. Наконец – и это намного конкретнее, – мы имеем данные некоего Брюно Коста, чей номер телефона значился в записной книжке, найденной в доме жертвы. Он должен появиться здесь завтра утром до работы. Вот, пожалуй, все.