Я из огненной деревни…
Шрифт:
Мой батька…
Мне сказали, что он лежит убитый, и сказали, где. Ну, я, значит, туда и пошел…
У него такая борода была — красивая, рыжая борода. Еще я был малый, когда он, помню, побрился, так мы, все дети, закричали на него, чтоб он не брился… С бородою он был симпатичный такой. Борода у него золотистая была…
Ему сюда, в затылок, как дали, так всю челюсть, всю бороду и сорвало…
Я побежал в деревню, надел, значит, обгоревшую лопату, пришел туда, выломал палку, насадил так-сяк, выкопал, значит, ямочку, снял с себя пальто, завернул его и похоронил. Поклялся я над ним, поплакал с мамой, и пошли мы…
Когда
Мама начала искать дочку, мою сестру.
А я еще держался, пока отца хоронил, а когда подошли уже сюда, где женщин жгли, мае стало плохо…
— Мама, — сказал я, — искать не будем.
И мы пошли туда, где жгли мужчин. Что осталось в памяти на всю жизнь, так это сын моей двоюродной сестры. Там овин был, дак он залез в печку в овине и там сгорел. Ноги торчат оттуда, вы понимаете, обгоревшие…
Моей родни погибло в тот день двадцать пять душ. А всех в Збышине убили двести девяносто шесть.
Вопрос: — А какую причину они придумали, что говорили, когда согнали людей?
— Ничего не говорили. Причина была, я думаю, только та, что это — советские люди…»
2
«Мы обязаны уничтожать население, — говорил Гитлер, — это входит в нашу миссию охраны населения германского… Если у меня спросят, что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц…» [31]
31
Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. М., Издательство юридической литературы, т. I, 1955, стр. 518.
Выполняя этот «план», фашисты рассчитывали таким образом получить и спокойный тыл. Кого не убьют, не сожгут, тот замрет от ужаса. Провели возле ног каждого черту: пошевелишься — смерть тебе, и близким, и всей деревне, а если это в городе — всей улице.
Однако вскоре после «победных» реляций о том, сколько уничтожено партизан (тех самых збышинских или хвойненских детей, женщин), пошли в ставку фюрера совсем иные.
Фон Клюге: «А здесь в тылу у меня повсюду партизаны, которые все еще не только не разбиты, но все более усиливаются… А 400 этих проклятых диверсий на железной дороге!» [32]
32
«Совершенно секретно! Только для командования!» Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы. М. «Наука», 1967, стр. 515.
«Тем лучше», — сказал Гитлер в июле 1941 года, впервые услышав про советских партизан; он рассчитывал, что под видом борьбы с партизанами удобно будет выполнять тот самый «Генеральный план „Ост“». В 1942, а тем более в 1943 и 1944 годах, когда фашисты теряли последнюю веру в победный исход войны, а в Белоруссии почти не осталось у них действующих железных дорог, — тут уже Гитлер не считал, что «тем лучше». Заранее запланированное уничтожение народов Советского Союза все более приобретало характер мести — садистской мести женщинам, детям за то, что советские люди не пожелали
1255 боевых партизанских отрядов — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что, мол, белорусы «наиболее безобидные» из всех славян и тут можно будет устроиться в полной безопасности — устроить «заповедник» для людей, для целых народов. Был ведь такой замысел — всю Белоруссию превратить во всеевропейский концлагерь, где бы прошли «особую обработку» (в газовых камерах, печах крематориев, у могильных ям) те народы Европы, которые «мешали» фашистской Германии расширяться на север, на запад, на юг, на восток…
Вот как это сформулировал ближайший подручный Гитлера «теоретик» Розенберг за два дня до нападения на Советский Союз:
«Непосредственно к этой границе (перед тем речь шла о будущей судьбе Прибалтики. — Авторы.)примыкает белорусская — как центр сосредоточения всех социально опасных элементов, который будет содержаться подобно заповеднику» [33] .
Но для начала, как уже говорилось, планировали «выселить» (истребить) 75 процентов белорусов — чтобы спокойнее было работать в том «заповеднике».
33
«Преступные цели — преступные средства». Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1944 гг.). М., 1963, стр. 45.
И это делалось: рассказы в нашей книге — именно о Деревнях, которые были убиты, о районах, выжженных вместе с людьми.
Но за судьбой этих деревень, этих людей нужно видеть и другое: сотни тысяч детей, женщин, престарелых и немощных жителей наших деревень и городов, людей которых спасала и спасла от истребления всенародная партизанская армия, уводя жителей в леса, за фронт, создавая во вражеском тылу советские районы, защищая и атакуя..
Полумиллионною свору фашистских убийц и грабителей поглотила огненная партизанская земля..
Если фашисты не сумели, не смогли, «обезлюдив» Белоруссию, создать тот громадный «заповедник»-концлагерь для народов Европы, то не потому, что они раздумали или расхотели. Поднявшись на священную борьбу, советский народ, народные мстители — партизаны, Советская Армия сломали и этот гитлеровский план.
ВЕЛИКАЯ ГАРОЖА
За славным житом — спокойная деревня, которая имела, имеет и должна иметь право на мирную, трудовую тишину.
Давновато дождя не было, а позавчера и вчера он расщедрился. Теперь погожее предвечерье. А в лесу, что синеется за житом и за деревней, пошли понемногу первые июньские сыроежки.
Двор, в который мы зашли, аккуратный, ровно поросший чистенькой травой. Много дров, сложенных в стожок. У крыльца бабуля чистит грибы. Сама в резиновых сапожках, еще мокрых: только что из лесу вернулась. Тут оно и пришло, открытие ежегодной радости: после дождя — грибы. И хорошая зацепка для разговора
Марии Змитровне Потапейкесемьдесят второй год, хоть с виду столько бы не дал. Подвижная, приветливо веселая. И возвращать ее в давнее, в страшное — не хочется. Да ей и самой неохота. Вот помрачнела сразу…