Я к тебе (не) вернусь
Шрифт:
— Эвелин, что такое? — следов металла в его голосе больше нет. — Я навредил тебе?
Я смыкаю губы и отрицательно качаю головой. Сказать по прежнему ничего не выходит. Чувствую непривычную слабость в теле и между ног все ноет, но знакомое кряхтение малышки заставляет быстро переключиться.
— Мне нужно покормить ее, — едва выдавливаю из себя. — Раян, пожалуйста, выйди, — сухо прошу я.
— Нет, — звучит безапелляционное.
Раян поднимается и подходит к кроватке, наклоняется и вновь берет дочь на руки. Прижимает к обнаженной груди и я волнительно задерживаю вдох, обнаруживая, насколько она
Раян возвращается и садится рядом со мной. Я принимаю дочь в свои объятия и обречённо выдыхаю, понимая, что выбора особо у меня нет. Я не могу расслабиться, зная, что он будет смотреть, как я кормлю Мию. Но разве он оставляет мне право решать? Сквозь неловкость я приспукаю одеяло, обнажая грудь, и малышка тут же реагирует, радостно закряхтев.
Она быстро находит сосок и опускает пухлые пальчики на грудь, начиная увлеченно сосать. Сначала впивается сильно, но через минуту успокаивается и закрывает глазки, продолжая есть.
Я вдруг слышу прерывистый выдох рядом. Сама закрываю глаза и сглатываю, а внутри зарождается странное волнение. Что он сейчас чувствует, видя это? Вдруг его это оттолкнет?
Вместо ответов на свои беззвучные вопросы я ощущаю мягкий поцелуй, опустившийся на шею. Разжимаю веки и опускаю взгляд, неосознанно задержав дыхание.
Ладонь Раяна поддерживает головку малышки, нежно гладя большим пальцем щёчку, а губы продолжают целовать меня, прокладывая дорожку вдоль шеи.
— Я подумал, что это его ребенок, — выдыхает мне в кожу горячим воздухом, переполняя мурашками. — Знала бы ты, что я чувствовал в тот момент… Убить его хотел.
По моему телу проходит ледяной озноб от того, как прозвучали последние слова. Я вспоминаю момент, перед тем как потеряла сознание, и пазл идеально складывается. Так вот почему Раян смотрел с такой яростью! Его ненависть была направлена не на меня, а на Себастьяна.
Имя жениха словно ударяет молотом по голове. Я испуганно дёргаю голову к Раяну, но он вдруг пивается в мои губы таким жадным поцелуем, что голова взрывается головокружением. Мысли тают и тело покрывается дрожью, пытаясь задавить мысли о Себастьяне. Раян насилу отрывается от меня и тяжело дышит.
— Спасибо за дочь, — благодарно выдыхает мне в губы, отчего у меня сводит дыхание.
Я, словно завороженная смотрю в его глаза. На секунду мне кажется, что лёд тает и зелень становится ярче и теплее. Но в следующий миг раздается сопение малышки, разрушая момент, и я часто моргаю, а затем смотрю на уснувшую малышку.
— Дай мне ее, — требует Раян и я подчиняюсь.
Он забирает дочь и поднимается, медленно ложа ее в краватку. Я навостряю дыхание, наблюдая, как изгибаются мышцы его крепкой спины, когда он наклоняется над кроваткой. Переживаю, что дочь проснется и начнет плакать, требуя меня, но вместо этого комнате раздается телефонный звонок. Я озадаченно замираю в первые секунды, прежде чем соображаю, что это звонит мой телефон. Раян застывает на секунду, но быстро отмирает, продолжая укладывать малышку.
Я встаю, придерживая на груди одеяло, и тянусь к тумбочке, где лежит мой телефон. Я точно
Себастьян.
По позвоночнику ползет колючий шар. Он ведь должен вернуться сегодня! Что, если он приходил? Или прямо сейчас стоит под дверью?
Я бросаю глубоко растерянный взгляд на Раяна, и он, кажется, все понимает без слов. Поджимает губы и кивает, возвращая глаза к заворочавшейся дочке:
— Возьми трубку.
Я послушно провожу дрожащим пальцем по сенсору и прикладываю телефон к уху. Сердце бьётся в панике, потому что я понятия не имею, что ему сказать.
— Себастьян… — робко начинаю я, но меня перебивает женский голос.
— Что? — непонимающе сиплю я, пытаясь разобрать. — Да, это я.
Голос в трубке продолжает говорить, а я чувствую, как мое сердце в один момент вылетает из груди. Телефон вываливается из моих рук, а с горла срывается всхлип.
Я начинаю дрожать, а затем лихорадочно бросаюсь в поисках одежды. Сквозь пелену слёз быстро просовываю ноги в штаны и успеваю застегнуть лифчик, когда руки вдруг дёргают меня на себя и смыкают ладони на лице.
— Эвелин, что случилось?
Вместо слов из горла вырывается ещё один всхлип, а с глаз текут слёзы. Пальцы Раяна стирают их и крепче сжимают мое лицо.
— Эвелин, — четко выговаривает он. — Тихо. Дыши. А теперь скажи мне, что случилось.
— Себастьян… — беспомощно скулю я, объясняя обрывками: — Там была ещё одна лазейка… Ловушка… На них напали… Он в больнице.
Раян двигает глазами по моему лицу ещё некоторое время, не выражая удивления, а затем сдержанно кивает и отстраняется.
— Я поеду с тобой.
Я растерянно моргаю и шмыгаю носом, смахнув со щеки упавшую слезу.
— Я позвоню Мелиссе, чтобы присмотрела за Мией, — лепечу я и быстро хватаю с тумбочки телефон, дрожащими пальцами набирая номер девушки.
* * *
Пока я жду Мелиссу, мне кажется, что стрелки на часах замирают, коварно посмеиваясь надо мной. Мне тяжело найти себе место, руки трясутся и фантазия бурно нашёптывает разные исходы. А все потому что я не помню всего, о чем мне сказала коллега Себастьяна из-за элементарной паники, ворующей слова из контекста. Поэтому я так и не знаю, в насколько тяжёлом он состоянии.
К прибытию Мелиссы я успеваю переодеть Мию, ещё раз покормить, и у меня получается даже немного успокоиться. Она приезжает примерно через два часа, с недоверием поглядывает на Раяна, пока я сбивчиво пытаюсь объяснить ей, что делать, и кивает, обещая, что с Мией все будет хорошо.
Я не боюсь оставлять дочь с ней. Она любит Мию, как родную племянницу и часто уделяет ей внимание.
Пока еду с Раяном в такси, волнение снова обостряется. Я ощущаю его горячую ладонь на своем бедре и плотные короткие поглаживания по спине, но мне некогда зацикливаться на этом, потому что мои мысли бегут одна впереди другой. Это случилось сегодня, может быть, в то самое время, когда я изменяла Себастьяну с отцом своей дочери. И самое ужасное, что я не знаю, насколько серьезно он ранен.