«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым
Шрифт:
С президентом Российской академии наук Ю. С. Осиповым.
С коллегами-арабистами В. А. Кирпиченко и А. В. Салтановым.
«В сентябре 2009 года я выступал на ученом совете МГУ»
«В
С Чингизом Айтматовым. С Ильей Глазуновым.
С Расулом Гамзатовым.
«В гостях у Александра Солженицына». Слева направо: М. В. Осипова, И. Б. Примакова, А. И. Солженицын, Е. М. Примаков, Н. Д. Солженицына.
«На премьере в Большом театре». Слева направо: И. Б. Примакова, Нана и Александр Бахуташвили, Е. М. Примаков, Екатерина Максимова, Владимир Васильев.
С Иосифом Кобзоном.
С Олегом Лундстремом.
«Фракция ОВР а Думе беседует с министром финансов А. Л. Кудриным».
«Жизнь все время пересаживала меня на разные почвы! — от журналистики до большой политики». С президентом Азербайджана Г. А. Алиевым.
С президентом РСПП А. И. Вольским.
С президентом Белоруссии А. Г. Лукашенко.
С вице-премьером А. Д. Жуковым.
С будущим патриархом Кириллом, Г. А. Зюгановым, С. Н. Федоровым.
С Маршалом Советского Союза В. Г. Куликовым.
С директором СВР С. Н. Лебедевым и бывшим председателем Совета национальностей Верховного Совета СССР Р. Н. Нишановым.
С депутатом Н. И. Рыжковым.
«В последние годы мои книги издаются во многих странах». На презентации с генеральным директором «Российской газеты» А. Н. Горбенко и председателем Счетной палаты РФ С. В. Степашиным.
«У меня такой характер, что
«На праздновании моего 75-летия».
«Меня всюду окружали и окружают высокопрофессиональные люди. Это помогает и чрезвычайно приятно».
С вице-президентами ТПП России. Слева направо:
С. Н. Катырин, Б. Н. Пастухов, Г. Г. Петров.
«Признаться, больше всего мои мысли заняты делами». В перерыве выездного заседания ТПП в Ярославле.
Глава десятая
Частные владения
— В США существует понятие «дискриминационный вопрос». Скажем, в ходе официального интервью при приеме на работу не полагается интересоваться семейным положением, состоянием здоровья и т. п.
Но мы не занимаемся вашим трудоустройством. Вам не покажется «дискриминацией», если еще немного раздвинем границы ваших «частных владений»?
— Заранее ничего не обещаю. Все зависит от того, насколько глубоко вы решили в них вторгнуться. (Усмехается.)
— Тогда начнем издалека. До восемнадцати лет вы жили в Грузии. В чем до сих пор ощущаете ее влияние?
— Я многим обязан Тбилиси в смысле формирования характера. Если, конечно, абстрагироваться от того, что существует такая наука, как генетика. Я вырос на улице. Мама с утра до вечера была занята на двух работах, уставала. Как она все успевала? Разумеется, я постоянно ощущал ее заботу, но дома видел редко. Во время войны женщины с прядильно-трикотажного комбината часто брали грузовик и выезжали в села: меняли вещи на продукты. Тогда я ночевал один.
Военные и послевоенные годы в Тбилиси учили самостоятельности. Учили думать, чем заняться. Расхожее представление, будто на проспекте Руставели часами стояли, облокотившись на деревья, праздные тбилисцы и от их ладоней стволы до блеска отполированы, — небылица. В любом городе есть бездельники. Но для Тбилиси, во всяком случае для той его части, где я жил, это совсем не характерно. Все мои знакомые были озабочены своим будущим, поиском серьезного дела.
Не случайно же у меня появилась мысль поехать в Москву, поступить в Институт востоковедения. Я учился в прекрасной школе, где преподавали блестящие учителя. Наши ребята с легкостью выдерживали конкурсные экзамены, без всякого блата поступали в столичные вузы. В те годы и блата-то никакого не было. Вместе со мной в Институт востоковедения поступил мой друг Сурен Широян. Другого моего друга — Зураба Чачаву приняли в Бауманское училище. Еще один мой одноклассник — Толя Певцов тоже переехал в Москву. Мы до сих пор близки, общаемся. Это отец известного артиста Дмитрия Певцова.
В Грузии ты с детства начинаешь ценить верность, взаимовыручку. При том, что для всякого мужчины с тбилисскими корнями материальная независимость, способность обеспечить семью — вопрос самоуважения, скупость, жлобство бесконечно презираемы…
— А то, что вы такой щеголь, тоже родом из детства? Прежде, когда мы часто летали в Тбилиси, бросалось в глаза: в этом городе, как в Риме, люди любят шик, со вкусом одеваются.
— Вовсе я не щеголь.
— Не верится. Заметно, что придаете значение одежде, что всегда безупречно подобраны рубашки, галстуки, обувь. Спедите за модой?
— Нет. Но признаюсь, меня раздражает, когда кто-то из близких приходит в драных джинсах и уверяет, что это стильно. Впрочем, вы отчасти правы. Мне нравятся хорошие вещи. У моей мамы была близкая приятельница — Зинаида Николаевна Скворцова. Она русская, из Иванова. Муж этой женщины — Оник Пештмалджян, армянин, служил в армии и получил по ленд-лизу американскую шинель. Роскошную шерстяную подкладку от нее пообещали отдать мне. В двенадцать лет сам поехал к нему в Гори и привез материал благородного цвета маренго. Мне сшили куртку на змейке и брюки. На родительском собрании директор сказал моей тетке (мама из-за загруженности в школу не ходила): «У Жени все хорошо. Но он у вас франт».