Я не хотела умирать
Шрифт:
***
– У вас отличная посадка, Юля, – похвалила меня она, – со скольких лет вы занимаетесь?
– С десяти. Я жила в поселке, где был конезавод, когда-то большой, а в мое время состоящий всего лишь из десятка лошадей. Вначале я приходила просто смотреть, а потом стала ухаживать и заниматься. Лошади прекрасные создания, когда они смотрят на тебя своими глазами, то как будто видят насквозь.
– Да. Я с ними всю жизнь, и порой кажется, что они лучше людей, – произнесла Светлана, потрепав за уши свою лошадь.
Я тихо кивнула.
– Вы участвовали в соревнованиях?
– Нет.
– Мы решили, что
– Разумное решение, – одобрила Светлана.
– Никто не против, если я немного промчусь? – спросила я.
– Вас сопроводить? – поинтересовалась Светлана.
– Нет, я справлюсь сама.
– Юля, только будьте осторожнее, там впереди разрытый карьер, – предупредила меня она.
– Отличное место для тренировок по конкуру, – улыбнулась я.
– Нет, лошади его не преодолеть. Тут одно время пытались строить какой-то комплекс, но не пошло, стройку заморозили, а эти вырытые ямы с торчащими арматурами остались.
– Надо будет сказать рабочим, чтобы засыпали, пока кто-нибудь не убился, – произнес Дима.
– Да, согласна.
– Так ты поедешь со мной, Дима? – нетерпеливо спросила я, желая поскорее убраться отсюда.
– Нет, быстрая езда не для меня, мы со Светланой пока обсудим рабочие моменты, а ты наслаждайся.
Я кивнула, и, приподнявшись в седле, дала шенкеля. Конь резво пошел в галоп. Я уже отвыкла от этих ощущений парящей земли, безграничной свободы и независимости. Жмурясь от задуваемого ветра, я с наслаждением слушала стук копыт.
Несвободными оставались только мои чувства, они бились, словно дикие звери в маленькой клетке. Дима воплотил в жизнь очередную мою мечту. Вот только исполняемые им мечты превращались в прах. Он забирал их у меня и делал своими. Я хотела место, где буду в уединении и спокойствии наслаждаться любимым делом, а он реализовал все это в успешный бизнес-план. Но, даже будь все иначе, я бы все равно не смогла принять это с радостью и благодарностью. В нашей жизни было слишком много перенесенной боли, и на всем, что он делал, оставался ее тяжелый отпечаток. Я чувствовала себя неблагодарной стервой и мне так хотелось испариться.
Мы умчались уже достаточно далеко, я видела, как стремительно приближается обрыв, но все равно продолжала направлять коня, это было бы отличным завершением, где последним испытываемым чувством будет свобода. Я расслабилась под потоками ветра, позволяя им меня нести, до последнего непреодолимого препятствия в моей жизни оставалось несколько метров. Мое сердце бешено колотилось, конь, не подозревая о грозящей ему опасности, продолжал все так же послушно нестись вперед. Я взглянула на его плюшевую шерсть и длинную гриву. Если я не остановлю его сейчас, то потом ему просто не хватит времени. Мои руки сжали поводья и я резко их натянула, всадив корпус плотно в седло. От неожиданности конь спешно стал сбрасывать шаг путаясь в ногах, едва сумев сохранить равновесие, он взвился на дыбы и громко заржал. Я смогла удержаться в седле. Мы остановились в метре от пропасти.
– Прости меня, мальчик, прости, – прислонившись руками к его шее, произнесла я, – ты слишком хорош, чтобы умирать вместе со мной.
Я смотрела в
Глава 6. Зависимость
«Чем больше мы узнавали друг друга, тем сильнее привязывались. И тех редких встреч два раза в неделю на пару часов уже не хватало. Дима предложил приезжать к нему в гости и уговорил свою маму отпросить меня.
Мы стояли, притаившись за углом, и слушали, скрестив пальчики, я молила только об одном, чтобы мама меня отпустила. Услышав заветное «да», мы с Димой прыгали, как ненормальные, и обнимались. Наши мамы смущенно улыбались, глядя на нас.
Личный водитель Димы теперь стал возить и меня.
Сколько зевак собрал его черный блестящий тонированный «шестисотый» мерседес. Я не любила большое скопление людей и шла, испуганно держась за маму, под прицелом десятка любопытных взглядов. Таких автомобилей в поселке не бывало. Самой крутой машиной у нас считалась машина моего папы: старая белая волга. Он купил ее, разбитую и нерабочую, сам перебрал и поставил на ход. Папа страшно этим гордился. Волга стояла под окнами, и он каждое утро протирал ее тряпочкой под завистливые взгляды соседей. Недовольно пожевывая сигарету, отец вышел вместе с нами. Обошел Димину машину кругом, оценивающе осмотрел, попинал по колёсам, харкнул и громко проговорил: «Видали и получше». Папа солгал, лучше мы не видели.
Дима ждал меня у себя дома, и в машине я поехала одна. До окошек, будучи маленького роста, я не доставала, и через настораживающую меня темноту стекол видела лишь редко проскальзывающие верхушки деревьев. Неведение меня пугало, я сидела, вжавшись в заднее сиденье его автомобиля, касаясь ладонями холодного кожаного салона. Мои ладошки потели от волнения и страха, оставляя мокрые отпечатки.
***
– Мне было так страшно одной в этой машине! – произнесла я, крепко обняв встречавшего меня у ворот Диму.
Он рассмеялся и громко воскликнул:
– Ну ты и трусиха, Юля!
Он взял меня за руку, и мы зашли за ворота. Передо мной стоял большой дом из красного кирпича с башнями и вытянутой крышей. Я крепко сжимала Димину руку, боясь величия этого огромного замка. Я не знала, что такие дома как у Димы бывают, и не видела их даже в фильмах.
– Ого, – только и смогла произнести я, оказавшись внутри.
Мы стояли посреди холла, стены которого были увешаны картинами и зеркалами в роскошной оправе, массивная мебель из красного дерева с золотистой обивкой приглашала расположиться около камина, широкая винтовая лестница вела на второй этаж, перед ней стояла большая статуя с фонтаном.
– Тебе нравится? – довольно улыбаясь, спросил Дима.
– Да. Но что мы будем здесь делать? – не решаясь и шагу ступить по натертому до блеска паркету, робко промолвила я.
– Как что? Играть.
– А нам разрешат?
– Конечно, ведь это мой дом. Я здесь хозяин.
Димина комната была расположена на втором этаже. Она выглядела слишком взрослой для ребенка. Тяжелая мебель темных тонов, плотные шторы, серые обои. Я ожидала увидеть яркую и красочную чудо-страну, но Дима сказал, что его отец такого не одобряет, ему не разрешалось держать дома даже надувные шары и мячики.