Я не свидетель
Шрифт:
Левин зажег газ под кастрюлями. Вот-вот должна была прийти жена. Он подошел к окну и увидел, как она поднимается по лестнице, ведущей с улицы во двор. В подъезд вошла уже не видимая им сверху, щелкнул, загудел лифт. Левин вышел в коридор, предупредительно открыл дверь.
– Ты обедал?
– спросила она.
– Нет, жду тебя.
Они прошли на кухню.
– Дети не звонили?
– спросил он.
– Нет. А тебе звонил какой-то Гукасян. Просил связаться.
– Когда?
– встрепенулся
– Перед моим уходом на работу, сразу после того, как ты ушел.
– Готовь, есть хочется, а я позвоню пока, - он заторопился к телефону...
– Гукасян слушает, - отозвался где-то далеко голос, прорвавшийся через коммутатор.
– Здравствуй, Гарник. Это Левин.
– Ты, конечно, поносил меня и в гроб, и в доску, и в мать? Думал, что я забыл о твоей просьбе? Уезжал я, Ефим, в срочную и длительную командировку. Как живешь, что нового?
– Жив. Вот это и есть главная новость.
– У меня для тебя сюрприз, если в нем еще есть нужда.
– Есть.
– Тогда пиши.
– Подожди, возьму бумагу и ручку.
– Готов?
– Да.
– Пиши. Цурканов Тимур Георгиевич. Он работал военфельдшером в те годы в Старорецком лагере. Сейчас подполковник медслужбы в запасе. Увольнялся из нашей санчасти. Мне его наши финансисты разыскали. Правда, полгода назад, после смерти жены он переехал во Львов к дочери. Запиши его львовский адрес и телефон, - Гукасян продиктовал.
– Ну, а как твое дело? Движется?
– С Божьей помощью. Сейчас с твоей может чуток продвинусь.
– У меня как-будто все.
– Тогда спасибо.
– Рад был помочь. Будь здоров...
Обедали молча. Левин думал о своем, быстро хлебая перловый суп.
– Что-нибудь случилось?
– не выдержав, спросила жена.
– Нет, ничего.
– Почему же ты все время молчишь?
– А что говорить?
– Можно подумать, что в нашей семье уже нет тем для разговоров.
– Я спешу.
– Ты всю жизнь спешил. Я хочу в воскресенье поехать к детям.
– Поедем.
– Сколько туда километров?
– Километров семьдесят.
– Автобусом или электричкой?
– Посмотрим. Выберем, что удобней, - он доедал второе.
– Компот, Фима.
– Не хочу, - он посмотрел на часы. В ванной прополоскал рот, причесался.
– Так я пошел, - крикнул уже из коридора.
– Возьми дверь на цепочку.
Посещение ломбарда ничего не дало: на забеленном мелом витринном стекле кто-то изнутри вывел пальцем "ремонт", а на дверях висел замок. Ругнувшись про себя, Михальченко вернулся в бюро, через управление торговли выяснил, что в связи с ремонтом работники ломбарда отправлены в отпуск, ремонт продлится еще дней десять.
– Ну что, выпьем с горя?
– спросил Михальченко после того как они обменялись с Левиным информацией,
– Какое горе?
– Левин поднял на него глаза.
– У меня были большие надежды на ломбард. Плащ-то оттуда.
– Это еще не горе, Иван. Не гневи Бога. Ты еще не знаешь, что такое горе. А пива выпьем. На объявление в газете пока никто не откликнулся?
– Пока глухо.
Михальченко достал из холодильника две бутылки "Жигулевского".
Попивая, Левин стал куда-то звонить. Судя по количеству цифр, которые он набирал, Михальченко понял: звонит по коду в другой город.
Левин долго ждал, пока не пришел обратный сигнал. Наконец услышал женский голос:
– Алло, слушаю!
– Это квартира Цуркановых?
– спросил Левин.
– Да.
– Звонят из Старорецка. Будьте добры, Тимура Георгиевича, если можно.
– Папа, тебя, - позвала женщина.
– Быстрей, междугородка.
– Слушаю, - сказал мужской голос.
– Здравствуйте, Тимур Георгиевич. С вами говорят из Старорецка. Моя фамилия Левин. Я бывший прокурор следственного управления областной прокуратуры. Сейчас на пенсии. Работаю в частном сыскном бюро, - Левин старался подробней, чтобы расположить собеседника и избавиться от излишних его вопросов.
– Ваши координаты мне дал подполковник Гукасян. Возможно, вы его знали. Я веду одно дело, связанное со Старорецким лагерем военнопленных. Дело сорокалетней давности. Поэтому нуждаюсь в каждой крупице. Вы ведь в те годы служили там в санчасти? Я хотел бы с вами повидаться, готов приехать, если вы не возражаете.
– Вы меня заинтриговали, товарищ Левин. Гукасяна я помню. Когда вы хотите приехать?
– Завтра суббота. В понедельник удобно?
– Хорошо, я вас жду.
– Спасибо. До свидания, - Левин опустил трубку.
– Слышал?
– обратился он к Михальченко.
– Обеспечь меня билетом туда и на следующий день обратно. Бери на самый ранний рейс.
– А с гостиницей как?
– Это уже моя забота. Позвоню во Львовскую прокуратуру. Там еще остались знакомые.
– Не вызвать ли нам сына Тюнена?
– вдруг спросил Михальченко.
– Зачем?
– Чует мое сердце, что здесь пахнет трупом. Плащ есть, а человека нет.
– А что, если плащ в ломбард сдал сам старик Тюнен?
– Зачем?
– Ну мало ли могло быть причин. Самая банальная - деньги понадобились. Исключаешь?
– Тут исключать ничего нельзя, - пожал плечами Михальченко.
– Поэтому нам очень нужен ломбард: кто сдал туда плащ?
– Это я найду... Пива еще хотите?
– Нет, - Левин встал...
Во Львов Левин прилетел около девяти утра и сразу же позвонил из аэропорта Цурканову, но того не оказалось дома, зять сказал: