Я не свидетель

Глазов Григорий Соломонович

– На какие съемки?

– Он контракт заключил на конном заводе с немцем из Германии. Снимки для ихнего журнала про наш конный завод...

– В котором часу вы приехали к портнихе?

– Без четверти пять.

– Почему вы так точно помните время?

– Она назначила мне к пяти. А когда я приехала, у нее еще сидела другая заказчица. Портниха еще спросила: "Что ты так рано?" Она не любит, чтоб в ее доме сталкивались клиентки.

– Понятно. Дальше. В тот день вы еще виделись с Локотком?

– Нет. Только по телефону говорили. Он позвонил,

попросил, чтоб я сдала в ломбард вещи кое-какие.

– Это зачем же?

– Он никогда хорошие вещи дома не держит, боится, чтоб не обворовали. Знаете, что сейчас делается! Тем более, когда он уезжает на целый сезон. Обычно я и сдаю. А тут знакомый поляк привез много хороших вещей из Турции. Утром до работы, мы открываемся в двенадцать, я и пошла к Лене домой...

– У вас есть ключи от его квартиры?

– Да... Взяла сумку с вещами...

– Красивая сумка - зеленая с черным?

– Нет, - она удивилась.
– Другую, большую, серую. Пошла в ломбард и сдала.

– Среди прочих вещей в сумке был и плащ?

– Ну да... А потом перед самым Лениным отъездом приехал приятель из Москвы за этими вещами. Леня покупал их по его заказу. Я пошла в ломбард выкупить.

– А почему плащ не выкупили?

– Леня сказал: "Забери все, кроме плаща. Пусть еще полежит".

– Понятно. Где сейчас Локоток?

– Там же, в Коктебеле.

– Что он так долго там?

– Он уезжает туда работать на сезон. С напарником из местных фотографирует на пляжах курортников.

– Когда он должен вернуться?

– На днях. Точно не знаю. С билетами сейчас трудно. Он собирался в Феодосию за билетом.

Михальченко сделал паузу. И Лынник, воспользовавшись ею, вставила свой вопрос:

– Все-таки, что случилось? Ему ничто не грозит?

– Ничего вам пока сказать не могу. Выясняем, - ответил он неопределенно.
– Вот сверим время, посмотрим.

Она не поняла, о каком времени он говорит, только видела, что на лице этого крупного сильного мужчины опять появилась доброжелательность.

– Почему вас так интересует этот плащ?
– спросила Лынник.

– Чужой он, Оля. Чужой... Хорошо. На сегодня хватит. Спасибо, что зашли. Уговор наш помните: никому ни слова, даже Локотку, - Михальченко подумал и добавил: - Это для его пользы.

– Конечно, конечно, - она поднялась.

Михальченко проводил ее до двери.

30

– Значит, говоришь, Локоток заключил контракт с конезаводом? Для этого журнала?
– спросил Левин.

– Да, - Михальченко листал последний номер журнала, который Шоор подарил Левину.

– Смотри, какой шустрый. Сейчас уточним.
– Левин снял трубку и набрал приемную директора.
– Алло! Степана Яковлевича, пожалуйста. Скажите: Левин из прокуратуры... Нет, мы не договаривались. Он меня знает. Действительно, они были знакомы давно, лет пятнадцать назад в конюшне вспыхнул пожар, погибли две очень дорогие лошади, Левин надзирал тогда за следствием. И сейчас, ожидая пока его соединят с директором конного завода, он подумал, что есть бесчетное количество людей

в городе, знавших его и кого знал он, которых когда-то коснулась беда или неприятность, ставшая невеселым поводом для знакомства. Большинство потом падало из его жизни, но кое с кем сохранились если не дружеские, то просто добрые отношения.
– Степан Яковлевич? Левин... Да-да... Ничего, как все, так и я... А вы?.. Ну и слава Богу... В общем-то пустяк. Мне господин Шоор подарил журнал "Я - жокей". Что это за парень с вашими лошадками? Кто? Локоток? Ага... Он что, по контракту? Понятно. Нет, больше ничего, спасибо... Да, Степан Яковлевич, а господин Шоор не собирается к вам? Жаль... Всего доброго.
– Он опустил трубку и сказал Михальченко: Красавчик на картинках, которые перед тобой, это и есть наш Локоток.

– Здоровый бугай.

– Это еще не порок.

– Брать его надо! По всему сходится, что билет Тюнена таксисту дал он!

– Это каким же образом брать?
– усмехнулся Левин.
– Нам с тобой брать уже никого нельзя. Мы кооператоры, Иван.

– Я не в том смысле. Надо Остапчука подключать.

– Так он и побежит. Он скажет: "Я, ребята, свободен, делать мне нехрен, поручите чего-нибудь!.." Ну, допустим, возьмешь ты с Остапчуком Локотка. А он тебе сунет: "Билет я нашел, дорогие товарищи сыщики, мне он не нужен был и я бескорыстно отдал его таксисту". И утер он вам, сыскарям, сопли.

– Где нашел билет?

– В паспорте, дорогие сыщики, а паспорт в роще под кустиком, я там его и выбросил... Рано нам хватать товарища Локотка. Что-то еще нужно, чтоб товарищ этот стал гражданином Локотком. Если, разумеется, у нас будут основания.

– Надо бы проверить и его график движения. Когда он явился на съемки? Сверить эти его показания с показаниями Лынник. А что если он скажет, что и плащ нашел?

– И плащ и билет? Не много ли находок для одного раза?

– Нашел плащ, а в кармане билет.

– Хорошо, - соглашался Левин на возражения Михальченко.
– Но билет он бескорыстно отдал таксисту, а почему же плащ - в ломбард? Допустим, в милицию не захотел, боялся связываться. Но почему в ломбард, а не сразу в комиссионный? Тоже ведь вопросец, Иван. А ответ, по-моему, один: ждал, чтоб истек срок и плащ из ломбарда ушел в комиссионный анонимно... Поскольку хватать Локотка, как ты понял, нам уже не дано, полезно было бы с ним хотя бы побеседовать до его возвращения сюда. Там, в Коктебеле, будет эффект внезапности. Он кое-чего стоит.

– Значит, ехать мне в Крым?

– Неплохо бы, конечно, вместе с Остапчуком, тут ты прав, но... Не поедет Остапчук.

– Попробую его уговорить.

– Если удастся встретиться с Локотком, не переусердствуй, чтоб нам потом прокуратура шею не намылила. Не забывай, нам нужен всего лишь старик Тюнен. А дальше - дело не наше.

– Поглядим, - Михальченко бросил на стол журнал и вышел...

31

На каталожной карточке Левин написал: "В.Агафонов. "Расследование убийств. Методика. Рекомендации. Истории". Кооперативное издательство "Знамя труда".