Я не свидетель
Шрифт:
Попрощавшись, он вышел, уселся в машину:
– Стасик, домой! Везем подарок Ефиму Захаровичу!
Но Левина в бюро Михальченко не застал.
"Сейчас мы установим возраст Ольги Викторовны Лынник и все остальное, - сказал он себе и взялся за телефонную трубку.
– Хотя спрашивать о возрасте женщины неприлично, но в данном случае мы ведь не у нее будем спрашивать, а? Потом попросим участкового дополнить нам портрет Ольги Викторовны".
– Он позвонил в справочное бюро УВД.
Через полчаса он уже знал, что Ольга Викторовна Лынник, 1962 года рождения, замужем, работает барменшей в гриль-баре "Голубой день". Михальченко отправился
– Налево, по просеке, - сказал Михальченко шоферу.
– Бывал здесь?
– Нет, - ответил Стасик.
– Вон флигелек. Подваливай к нему.
Народу в единственном зальчике оказалось немного. Быстро оглядевшись, Михальченко увидел за стойкой бара молодого парня в белом халате, наливавшего в мензурку из коньячной бутылки. Слева от него за стеклом вращались на трех вертелах бройлеры.
– Что будете заказывать?
– подошла официантка.
– Одного красавчика, только пополам, два салатика, помидоры резать не надо, целиком. Бутылочку минеральной.
– Водку, коньяк?
– Кофе. Два.
Михальченко вышел, позвал Стасика.
– Навернем по курочке. Садись.
– Я уже позавтракал, спасибо, Иван Иванович, - деликатно отказался шофер.
– Я тоже завтракал. Но от такой еды в наши дни грех отказываться, втолкнем.
Официантка принесла воду, салаты и исходившего вкусным паром цыпленка.
– Что это Оли не видно?
– спросил ее Михальченко, кивнув на стойку бара.
– В отпуске.
– Жаль. Я ее земляк.
– Из Богдановки?
– Вот ехали мимо, я в командировку, думал повидать. А когда она должна вернуться?
– Ей выходить с понедельника.
– Поехала позагорать? Ну, правильно. Красивой женщине да еще хороший загар... В Сочи, конечно?
– Нет, в Коктебель.
– Что это в такую глухомань?
– Она уже несколько лет ездит туда с Леней Локотком. Он на сезон, она приезжает к нему на месяц.
– Тогда другое дело. Я тебя, Стасик, обязательно с Олей познакомлю, повернулся Михальченко к шоферу.
– Ты же у нас холостяк.
– Зато Оля замужем, - засмеялась официантка.
– Все-таки за Леню вышла, - воскликнул Михальченко.
– Нет. Она за Володю вышла. А Леня - старая любовь. Только между нами, сболтнула я.
– Дело житейское. Но я - молчок, - улыбаясь, Михальченко приложил палец к губам. "Вот, где ты, Локоток, выплыл!" - вспомнил он рассказ Виктора Вялова о парне, сдававшем иногда квартиру.
– Я вас где-то видела, - не торопилась отходить официантка, пока они разрывали руками горячее куриное мясо и поливали его острой приправой, отложив совершенно тупые ножи.
– Бывал я здесь, бывал, - мечтательно вздохнул Михальченко. Проездом.
– Приятного аппетита, - официантка наконец отошла.
– Рубай, - подмигнул Михальченко Стасику.
– Потратились мы не зря, хоть и Олю не застали.
– Она действительно красивая, Иван Иванович?
–
– Ну, вы даете!
– Что поделать, Стасик. У каждой профессии есть свои издержки...
Поев, выпив водянистый кофе, оставив щедрые чаевые разговорчивой официантке, они вышли.
– Куда теперь?
– спросил шофер.
– В город. На сегодня хватит впечатлений, - Михальченко, вытерев бумажной салфеткой жирные пальцы и губы, швырнул ее в траву.
Было без десяти шесть, когда в комнату к Левину вошел веселый Михальченко:
– Воды!
– закричал он, хватая сифон и наливая полный стакан.
– Что это тебя так уморило?
– спросил Левин.
Выпив залпом, шумно выдохнув, Михальченко поставил стакан.
– Объелся жареным бройлером, соус к нему очень острый.
– Где это тебя угощали и за что?
– В гриль-баре "Голубой день", где работает барменшей Оля Лынник. А угощал я сам себя. Дороговато, но вкусно, - перестав вышагивать по комнате, он уселся в кресло напротив Левина.
– А кто такая Оля Лынник? Сомнительные знакомства заводишь, Иван.
– Это дама, которая сдала в ломбард плащ Тюнена, но выкупать его почему-то не стала, и он был продан через комиссионный.
– Ты виделся с нею?
– Нет. Она в отпуске, укатила с хахалем в Коктебель. При живом-то муже! В понедельник выходит на работу. Это первое блюдо. А на второе кое-что погуще: ее хахаль - Леонид Локоток. Малый мутный. Когда-то фарцовал по-крупному. Вроде завязал. Осторожный, ведет себя тихо. Но иногда, на время отъездов, сдает квартиру. По надежным рекомендациям.
– Почему ты уверен, что эта Оля сдала именно тот плащ, который мы ищем.
– Я видел его у Кукина.
– Таких плащей может быть тысячи.
– Есть кое-что и на десерт, Ефим Захарович. Эту штуку Кукин обнаружил в плаще, - Михальченко положил перед Левиным картонку, обернутую целлофаном.
– Да, адрес Тюнена, - повертев картонку, сказал Левин.
– Только не пойму, что за формула на ней.
– Формула?
– задумался Левин, потирая пальцем по поверхности целлофана, словно таким манером хотел нащупать ответ.
– Это, Иван, похоже на группу крови владельца картонки. Некоторым поликлиники ставят штамп в паспорт, а многие пожилые и больные люди носят вот такие бумажки на всякий случай... Что ж, ты сегодня заслужил бройлера. Я готов оплатить тебе половину его стоимости.
– Что будем делать?
– Ждать, - когда эта Лынник вернется из отпуска. Она нам очень нужна. Проведем опознание плаща, хотя особой нужды в этом уже нет, - Левин показал на картонку.
– Она подтвердила, чей это плащ.
27
Очень уж не хотелось Михальченко опять беспокоить Виктора Вялова. Да еще в субботний день. Но Леонид Локоток, сдававший по словам Вялова иногда свою квартиру разному залетному люду, и к которому Вялов не хотел направлять Басика, искавшего временное пристанище для своего гостя из Еревана, этот Локоток оказался любовником барменши из гриль-бара "Голубой день". Возможно, Вялов знает что-либо об этой связи, и какая-нибудь информация от него окажется полезной. А может и пшик получится: либо Вялов ничего не знает, либо не захочет на эту тему говорить. Человек он с норовом, со своими принципами - мол, дело это не мое, под чужое одеяло не заглядываю, либо, если и расскажет чего, это "чего" выеденного яйца не будет стоить, а человека зря потревожу. И все же он набрал номер Вялова.