Я (не) твоя: Невеста поневоле
Шрифт:
Ходит туды-сюды.
— Кто ещё знает?
— Мать моя, — спокойно отвечает Ульяна.
— Уууу, — сжимает кулак и в стену лупит, чтоб боль с души унять. — Подложили, нарочно порченую подсунули.
— Уйти могу, коли хочешь.
— А людям я чего говорить стану? Как в глаза глядеть? Признал, перед всеми признал.
Бьёт себя по голове Зосим. Горько ему, хоть петлю на шею вешай.
— А вот что скажу, — предлагает Ульяна. — Чистая была, а потом сбежала, а ты и не знал, куда
— Оговорить себя хочешь? — горько глянул на жену.
— Коли воротить нос станешь — сбегу.
— Да разве могёшь требовать-то? — качает головой Рябой. — наделала делов уж. Спать ложись. День вон какой долгий.
— Рядом со мной ляг, — приглашает.
— Не могу, не схочу. Вынула ты душу, Улька. Мать твоя знает, — загибал пальцы, — вдовида да ведьма.
И вспомнил он слова Мафры.
«Коли правду говорю — положишь всё, чего обещано, коли вру теперича — ничего не возьму. Как откроет очи — спросим супружницу твою, а коли соврёте мне — мёртвым младенчик народится».
— Ведьма тебя о чём спрашивала? — а сам не знает, куды глаза деть.
Качает головой Ульяна.
— Глядела и молчала.
— И про дитё твоё не говорили?
— Нет, Зосим.
— Тады и не говори пока ничего. Пусть так всё будет, само решится.
Глава 19
Всю ночь не спал Зосим, думал крепко, как с совестью своей ужиться. Только и жена спокойно жила, рядом спала, улыбалась да упрашивала братцу помочь. Не гнела её ложь.
— Ничего, ежели Богу надобно — упасёт.
И не потому так решил Зосим, что жаль ему избу поставить старухе, хоть и дорого выйдет, а потому что соглашаться с её правдой не схотел.
Выдал Петьке провизии да велел ведьме отнесть: зерна да мяса, как сговаривались.
— А про избу чего передать? — сдувает прядь с лица вдовица.
— Ничаво, — сдвигает брови Зосим. — За враньё платить не стану.
Не по себе Анне. Смотрит на мужа, что телегу снедью нагружает, и к Рябому ближе подходит, чтоб окромя них никто не слыхал.
— Ты чего удумал, Зосим? — негромко говорит.
— Чего? — переспрашивает тот.
— Неужто забыл, каки речи Марфа вела?
— А тебе нужда какая? Отвези, чего дали, и вся не’долга.
— Что Ульяна про дитя говорила? — не отстаёт от Рябого вдовка.
— Чего надо, то и говорила. Поезжайте уж.
— И не страшно на душу такой грех брать? Долг твой семью хранить.
Сжал кулаки Зосим. Да как смеет баба речи такие весть. Ему о долге и чести говорить? И пошто пристала? Али знает чего?
— Известно тебе что? — прищуривается Зосим. — Ежели так — говори, как есть.
— Не ведаю, токмо не зря старуха говорить станет про такое. К чему ей ложь в семью пускать?
—
— Для ней. Иди в дом!
Встретилась Анна глазами с Ульяной и тут же взгляд отвела.
— Ну, сам смотри, — сказала вдовка и к мужу поспешила.
— Чего смотреть? — не поняла Ульяна, чувствуя, как страх накатывает.
— Да кто её знает, — ушёл Зосим от ответа.
Едет на телеге Анна с Перушей, а у самой на душе тоска смертная. Как быть? Потому решила у мужа спросить.
— Петь, а коли знаешь ты, что человеку плохо станется, чего делать будешь?
— Как чего? Спасать!
— А ежели другой говорит, что не надобно, сам разберётся.
— Кто таков? Чай, не Бог, чтоб судьбу вершить.
— А ежели промолчу — плохой буду?
— Грех на душу возьмешь! Могла помочь — и смолчала.
Вздохнула Анна, сама так думает. Как воротится, всё Ульяне скажет. Жена грешна пред мужем, а младенчик безгрешный. Негоже ему за материнские грехи душу отдавать.
Добрались до дерева, а дальше пешком токмо. Распрягли лошадь, нагрузили, как смогли, сами кой-чего взяли. Показывает дорогу вдовка, а где-то волки воют.
— И ты одна не сбоялась? — удивляется Петька. — Вот жену Бог послал, — улыбается. Остановился, сбросил с себя груз да как поцелует, закружит.
— Пусти, сумасшедший, — разносится голос счастливый звонкий. — Марфе снесём сначала, а потом приласкаю.
А старуха сама ждёт.
— Будет ли у меня дом новый? — спрашивает.
— Погоди, поставит хозяин, — заверяет Анна, а Марфа на неё прищуром смотрит, словно не верит.
— Не нужны подачки, коли обмануть меня вздумал, — отвечает. — Ни хлеб ваш, ни мясо.
— Да ты что, бабушка, — ласково Анна отвечает. — За добро — добром платят. Нужды знать не будешь.
— Значит, будет дом? — опять спросить решила.
— Дай только время, — утирает пот вдовка. — Тяжело ему принять, только совесть не даст глаза закрыть.
— Срок тебе неделя! Дальше уж приходить не надобно, ничего не приму!
Не смогла всё ж смолчать Анна. Как вернулась, сразу к Ульяне бросилась, поведала обо всём.
— За что же мне жизнь такая дана, — качает головой Ульяна. — За мой грех ребёнка мира Божьего лишать!
— Поговори с ним.
— Тебя выдать?
— Скажи, что сквозь сон слова её слыхала, токмо сейчас вспомнила. Правда мол?
Так Ульяна и сделала. Выждала время, когда Зосим добрый был. Разыгрался с Агафьей. Нравится ему девчонка. Молчаливая да смышлёная.
— Сон мне снился, Зосим, — начала Ульяна. — Будто ежели колдунье дом не поставишь — ребетёнок у нас мёртвый народится.