Я (не) твоя: Невеста поневоле
Шрифт:
— Как это? — обомлела Лушка.
— Сама скоро невестой станешь.
Вскочила Лушка с места.
— Кого ж ты мне в мужья выбрал?
— Мирона Демьянова.
Сдвинула брови девица, понять пытается, кто таков.
— Не тот ли Мирон, что дурачком слывёт? — наконец спрашивает.
— А ты где училася? — отвечает на то отец. — Сама грамоте не обучена, а человека обижаешь.
— Не можешь так, батюшка, — качает головой.
— Всё могу, — шипит Касьян. — Мне принадлежишь!
— Не холопка я, вольная! — злится
— Я да Фёкла, — рычит на то Касьян. — Улька во всём виновна. Авдотья та родителей почитает, как сказали — так и вышло!
— А я не Авдотья, — выступили слёзы на лице девицы. — Я — Лукерья, — тычет себе в грудь.
— А я Касьян — батюшка твой! — отвечает на то хозяин.
— Удавлюсь, а без любви, как Улька, не пойду.
Бросила Лушка из избы в чём была. Мимо отца пролетела, да тот догонять не стал. Перебесится. Успокоится. Куды денется?
Только через время Ваньку за сестрой послал. Сходи, мол, глянь, куда сбежала. Понёсся мальчишка, сначала двор проверил, а как в сарай заглянул, заорал не своим голом.
— Тятька, тятька, — летит через двор. — Лушка повесилась.
Услыхал Касьян в доме, что младшенький кричит. Выскочил без сапог, да по грязище бежит в сарай, где скотину держат. Висит Лушка на поясе своём. И как додумалась токмо. А Ванька за ворота выскочил да на всю улицу кричит: Лушка повесилась.
Аннушка-вдовица не домой пошла, Ефросинью решила проведать, там и услыхала. До дома её ещё не дошла, как бежит мальчонка, слезы по лицу растирает. Перехватила ребетёнка, что не знал, куда бежал, к себе прижала.
— Тише-тише, — по голове гладит. — Ну чего такого говоришь?
— Сам видел, — плачет, и трясёт его от переживаний. — Зашёл, а она висит.
— Со мной идём, — говорить Аннушка, только вырывается Ванька и бежит обратно к отцу, а вдовица торопится к Ульяне новость рассказать, что нет больше Луши.
— Лушка повесилась, — вбегает в дом, а там всё те же. Только ахает Фёкла, лапти на ноги натягивает, подхватывает Ульяну муж, что сознание терять собралась.
— Что ты мелешь! — грозно смотрит Зосим на вдовицу, за спиной которой дверь громыхнула. Это Фёкла домой бежит — торопится, не верит, что дочка такое с собой сотворить могла.
— Братец ейный рассказал, — кивает Анна на Ульяну, а Зосим её на кровать укладывает. Машет в лицо жене.
— Да разве ж так пугают, — ругается на вдовицу.
— Прости, Зосим, сама не своя, — качает головой Анна, к подруге подходя. — Улюшка, — зовёт, а та как в бреду.
— Луша где? — глаза мутные, будто и впрямь сознанье вот-вот потеряет.
— Дома-дома, — машет Анна, и не знает, что Ульяну от правды Фёклиной спасла.
Бежит домой Фёкла, поспешает. Не верит вдовке, наврала всё ж. Хотела её напугать. Вышло. Вот сейчас как глянет, что дома хорошо всё, вот она ей задаст! Принеслась, чуть Богу душу не отдала. Отдышаться не может. Сидит на конике муж смурной,
— Лушка где? — трясёт его за плечо, а сама рыдать принимается. — Дочка моя где? — текут слёзы по лицу бабьему, пока душа дочку оплакивает, а сама мужа за рубаху трепет.
— А ну цыц! — вскочил Касьян. Возвышается над женой, грозно смотрит. — Налетела, как собака бешеная. Без тебя тошно.
— Ты семью сгубил! — рыдает Фёкла. — Была я жалостливая, да не зря говорят: муж и жена — одна сатана. Чёрной моя душа стала, наказал Бог, забрал дочку, — а сама кулаками мужа мутузит. Супротив слова сказать не могла, а теперь руку на него поднимает.
— Да не гневи! — рычит Касьян, отталкивая бабу свою, головой куда-то кивая. — Живая, за дохтуром послал.
Глава 15
Лежит Лушка, как в бреду, над ней мужик колдует.
— Ну чаво? — не унимается Фёкла.
— Да я ж за скотиной ходить привыкший, — разводит руками Савелий. — Ну с виду живая, — жмёт плечами. — Пальцев скока? — показывает Лушке грязную руки с нестриженными ногтями.
— Без тебя вижу, что живая, — отталкивает его Фёкла. — Луша, доченька, слышишь мамку?
Смотрит девчонка, будто и впрямь никого не видит али не хочет.
— Сделай уж чего-нибудь, — прикрикивает на Савелия Фёкла.
— Чай не корова телится, — заявляет на то гость. — Ежели б по энтому поводу, я с радостью, а по людям не знаю.
— Уляяяя, — хрипит Лушка.
— Кого кличет? — подаёт голос Касьян.
— Не пойму, — качает Фёкла головой, ближе к дочке наклоняясь.
— Уляяяя, — опять хрипит Лукерья.
— Сестру зовёт, — поворачивается к остальным Фёкла, а Ульяна уж и сама на пороге.
Как отошла немного, бежать собралась.
— Не пущу! — удерживает Зосим. — Мне жена!
— Сестра моя там, — рыдает Ульяна.
— Не помочь уже! Потом сходим, помянем.
— Нет, не верю, — качает головой Ульяна. Лицо раскраснелось, слёзы глаза застилают. Рвётся с постели, не удержать.
— Да что такое, — ревёт Зосим. — Одевайся, Бог с тобой, сам отвезу. К ним больше одну не пущу! Девку свою загубили, да и тебя неровен час.
Выскочил Зосим на улицу, а Ульяна никак успокоиться не может.
— Водицы испей, — протягивает Анна ковшик деревянный.
Дрожат руки девичьи, бьётся ковшик о зубы. Сделала пару глотков, всхлипывает, отдаёт обратно вдовице.
— Ты прости меня, дуру такую, что влетела, как оголтелая, — жалеет Анна, за руки подругу держа.
— Такие вести хоть как получай — никогда готовым не будешь, — поднялась на ноги Ульяна, глазами выискивая шубку.
— Хошь, с тобой поеду? — заглядывает Анна в глаза, и понимает Ульяна, чего ей стоило, чтоб предложить этакое. Знает, как в доме том её порочат, как не любят, а ради подруги через себя переступить готова.