Я обещала, и я уйду
Шрифт:
– - Раз оставил -- поехали, -- согласилась Ирина.
Такси тронулось. Иринапокусывалапальчик: все равно ничего хорошего из этого не выйдетю 13.12.90 Тамаз появился под утро. Вошел в мастерскую крадучись, и Ирине, которая, конечно же, бодрствовала, показалось, что не потому крадучись, что заботится о ее покое, апотому, что чувствует себя виноватым.
Оналежалаякобы во сне, дышаларовно, покаТамаз беззвучно раздевался, а, когдаон осторожно, стараясь не задеть, не притронуться, устроился рядом, спокойно произнесла:
– -
Тамаз даже вздрогнул:
– - Мама?
– - Ну да, -- пояснилас легкой издевкою в голосе.
– - Мама.
Тамаз заикался очень редко -- и вот, это был как раз тот случай:
– - П-п-по=м-м-моему в п-п-по-рядке.
– - Ее сильно расстроило, что я выздоровела?
– - спросилаИрина.
Тамаз спрятал глаза, не нашелся что ответить. 17.12.90 НатэлаСерапионовнадавиланазвонковую кнопку: Иринапристально рассматриваласвекровь сквозь широкоугольный, искажающий мир глазок. Потом открыла.
– - Здравствуй, милочка, -- сказалаНатэлаСерапионовна, входя в мастерскую решительно и по-хозяйски, нисколько не беря во внимание отнюдь не пригласительную позу невестки.
– - Что не отпиралатак долго? Любовникапрятала?
Иринапроглотилаоскорбительную шутку, прошлазагостьей. Тапоправиласкособоченную картину, переставилацветочный горшок, смахнулас подчеркнутой брезгливостью невидимую пылинку со столаи, наконец, устроилась надиване. Иринас ногами, по-домашнему, селанапротив, в большое кожаное кресло:
– - Как вы себя чувствуете?
– - Как бы я себя ни чувствовала, умирать к сроку никому не обещала. А пообещаю -- выполню.
Ирине страшно сделалось воспринять эти словазанамек.
– - Я вам кофе сварю, НатэлаСерапионовнаю
Встала, пошланакухню, всыпалагорсть зерен в старинную деревянную мельницу, принялась методично, глядя в окно, вертеть ручку. Спиною почувствовалапристальный взгляд свекрови и, не обернувшись даже, спросила:
– - Что-нибудь не так?
– - Наблюдаю, -- ответилаНатэлаСерапионовна.
– - Я многое в жизни повидала: и как намнимую девственность ловят, и как набеременность. Но чтобы насмерть!..
Иринаурониламельницу. Деревянный корпус раскололся, кофейные зерназаскакали по полу.
– - Ладно-ладно! Не делай большие глаза. Не строй святую Инессу.
Иринавзяласовок, веник, принялась подметать.
– - Не то что бы меня твой цинизм поразил -- цинизму границ не бывает. Но как тебе не страшно словами было такими играть? Сглазить ведь можно!
– - Вы что, убить меня собираетесь?
– - с попыткой улыбки поднялаИринаголову.
– - Много чести будет -- душу из-затебя губить! Собираюсь только, чтоб ты знала: никого ты не обманула: ни меня, ни РевазаИраклиевичаю Тамаз -- мальчик, конечно, глупый. Он -- художник, простая душа. Но и у него глазаоткроются, уж я позабочусь. У тебя какие-нибудь анализы, снимки -- есть? Что ты действительно болелараком?
– - Уходите отсюда,
– - Я? Отсюда? Дас какой это стати?! Мастерскую сняламальчику я. Наденьги РевазаИраклиевича. С какой это стати отсюдауйду?!
– - Хорошо, -- согласилась Ирина.
– - Вы, я вижу, хотите, чтобы уехала. Я уеду, если мне это скажет Тамаз.
– - Ах, какая хитрая! Тамаз мальчик гордый! Тамаз никогдане признается, что его провели как ребенка. Не-ет! ты уедешь сама!
– - Не уеду, -- ответилаИринатвердо.
– - Сама -- не уеду.
– - Еще как уедешь!
– - возразилаНатэлаСерапионовна.
– - И не просто уедешь, априведешь мужика, устроишь, чтобы Тамаз застал тебяю не беспокойся: он -- не убьет!
– - застал и выгналю к ебеней матери!
– - Давыю -- поразилась Ирина.
– - Выю сумасшедшая!
– - Я?!
– - расхохоталась НатэлаСерапионовна.
– - Сумасшедшая, -- тихо повторилаИрина: не свекрови уже -- себе.
– - Не-ет, милочка! Я очень даже нормальная. Реваз Ираклиевич собрал все подробности насчет тех десяти тысячю
– - Каких еще тысяч?
– - удивилась Ирина.
– - Таких, что ты вымогалау Тамазав Пицунде. Ты в тбилисской тюрьме еще не бывала?
– - Десять тысяч?.. Вымогала?..
– - Иринаопустилась настул.
– - Вот, смотри!
– - досталаНатэлаСерапионовнабумажку из сумочки, помахаланад Ириною в высоко вытянутой руке.
– - У меня есть документы! Тамазик попросил эти деньги откупиться от абхазов. А Реваз Ираклиевич все выяснил: это ты с него требовала, ты!
юКрасные купюры закружились, полетели, как ржавые листья, во тьме, то и дело высвечиваемые пронзительным сиянием маяка; Тамаз шел по базару, осыпая Ирину лепестками розю
– - Хорошо, НатэлаСерапионовна, -- сказалаИрина.
– - Я подумаю. Только оставьте меня сейчас одну.
Свекровь пикнулаэлектронными часами:
– - Сегодня среда? В понедельник передаю документы следователю.
– - И, задержавшись намгновенье в дверях, произнеслаэдак проникновенно: -- И послушай моего доброго совета, милочка: никогданикого не лови больше насмерть. Это грех. Кощунство. Ах, да!..
– - как будто вдруг вспомнила.
– - Ты ж некрещенаяю
– - Откудавы знаете?!
– - простоналаИрина.
– - Как откуда?
– - спросиласвекровь так наивно, как только сумела.
– Конечно, от Тамазика.
И ушла.
Все плыло у Ирины перед глазамию Онавытащилаиз-под кровати чемодан, сумку, стала, как сомнамбула, бросать в них одно, другоею Приостановилась намгновенье, огляделась в задумчивости. Взялабанан-двухкассетник. Включила. Ожиламелодия, тасамая, под которую добиралась Иринаот Сибири до Грузии.
Сновапринялась было засборы, но вернулась к магнитофону, поставиланапол, посреди комнаты, приселанакорточки. Вырубиламузыку, нажаланакрасную кнопку записи. Сказала: