Я пас в СССР! 2
Шрифт:
Как бы то ни было, его отъезд взволновал только химичку Светлану Павловну, которая при прощании хлюпала носом и то и дело прикладывала к покрасневшим глазам платочек. Мы с моей Леной отъезд нашего классного руководителя (вот да, по иронии судьбы — он преподавал биологию и был классным нашего девятого) встретили с облегчением.
И на то были свои причины, всё началось в сентябре. Следует сказать, что при советской власти нет никакой ювенальной юстиции, и к детям как к единственным и неповторимым снежинкам — не относятся. В общем, большинство работ в школе лежит на наших хрупких плечах: начиная с мелкого ремонта во время летней отработки, заклейки рам газетами
Так как нашим новым классным стал Михаил Леонидович, взваливший на себя нелегкое бремя преподавать биологию, нам достался кабинет биологии вместе с обязанностью ежедневно после уроков проводить там уборку, в том числе и мытьё полов. Как раз из-за этого первый классный час чуть не перерос в грандиозный скандал — начали спорить, кто будет мыть первым, как распределять пары и составлять график. Вовремя заметив, что наш староста и по совместительству комсорг класса начинает впадать в столь привычный ему организационный раж, вызвался добровольцем в этот праздничный день помыть полы в классе. А график пусть составляют как есть, по справедливости, на все двадцать три рыла, из которых наш девятый и состоит. А то знаю я такие расклады, не заметишь, как классный час перейдет во внеочередное комсомольское собрание, от которого и мне не отвертеться, так как дело касается всего класса.
Естественно, моя дорогая в беде не бросила и присоединилась, а комсорг, гордо расправив плечи, словно одержал героическую победу на превосходящими силами противника, покровительственно прокомментировал:
— А был бы ты комсомольцем, Жуков, решили бы всё голосованием, вот сейчас и отдувайся как беспартийный!
То, что наш комсорг, хоть и исполнительный, но туповат, я ещё в прошлом году понял, что не помешало пережить мне приступ желания дать ему целительных люлей. Еле сдержался, тут ещё Лена, которая давно меня понимала без слов, успокаивающе по руке погладила. Соученики, радостно и оживленно галдя, поспешили в коридор, словно боясь, что мы передумаем и потребуем социальной справедливости. А я, дождавшись когда все уйдут, принялся поднимать стулья и ставить их на парты, чтоб не мешали вначале подмести, а затем и вымыть пол.
— Не расстраивайся, Вань, и не обращай на них внимания! — Продолжила меня успокаивать Лена, занявшись классной доской, стирая с неё написанное мелом. — Зато нам с кабинетом повезло: есть лаборатория с раковиной, не придется воду ходить набирать в туалет.
— Было бы на кого обижаться, — буркнул я, приходя в себя. — это же дети недоразвитые. С водой — да, фартануло, только грязную всё равно лучше выносить, не стоит в раковину выливать.
— А мы что, по твоему, не дети разве?
С такой иронией и лукавой улыбкой спросила Лена, что меня вдруг бросило в жар в и так душном кабинете. Вот я вроде, с одной стороны, взрослый, а с другой — последствия пребывания в подростковом теле вылезают на каждом шагу. Вот и сейчас, потеряв голову, поддавшись очарованию нового имиджа милой, плюнул на все свои прежние намерения воздержаться от сексуального просвещения подруги хотя бы до десятого класса и возможное нахождение в школе посторонних. Закрыл класс на ключ, сел на парту, посадил её к себе на колени, поцеловал её в стремительно порозовевшее ушко и внезапно охрипшим голосом сказал:
— А вот мы — да, скорей всего, уже не дети!
В общем, вместо традиционной влажной уборки класса,
И жизненный опыт не подвел — запустил пальцы под узкий проем между дном сейфа и полом, жестом фокусника выудил ключ и с торжеством продемонстрировал Лене.
— Ты чего, Вань! — Посмотрела она на меня одновременно с испугом и восторгом. — Может, не надо?!
— Не бойся, мы только посмотрим!
Впрочем, в сейфе ничего интересного не нашлось: куча бумаг различных, для нас не представлявших интереса, литровая бутыль с мутноватым спиртом (для спиртовок, пить такой точно не стоит, мало ли чем разбавили) и большого пакета, килограмма на два, со странным кристаллическим порошком. Порошок этот я, несмотря на увещевания пытающейся меня отговорить Лены, тут же определил, со всеми предосторожностями, конечно. Оказалось обычной глюкозой, ну да, что ещё за порошок мог оказаться в кабинете биологии? Тут же накормил и подружку, и сам продегустировал, вместо ложки воспользовавшись свернутым согнутым тетрадным листком.
И так получилось, что весь последующий учебный год мы с Леной никогда не отказывались подменить заболевших или обладающих уважительными причинами дежурных, когда те не могли выполнить свои обязанности по уборке классного кабинета. Даже в пример нас ставили, что такие сознательные. Ну а мы к весне не только несколько парт расшатали, но и незаметно доели все два кило глюкозы этой, или фруктозы, неважно — вкусная была. И ключевое слово тут — что была, поэтому отъезд Хазина стал бальзамом на душу. Неудобно бы получилось, если бы стало достоянием общественности, да и лично перед Михаилом Леонидовичем. А тут уехал и всё, концы в воду…
Летом восемьдесят восьмого, без троек закончив девятый класс, по привычке опять занялся дауншифтингом, уже в третий раз подрядившись подпаском в помощь дяде Паше. Очень здорово помогло вот так летом насладиться природой, познав все прелести уральского капризного лета, чтоб набраться мотивации перед заключительным аккордом в Петропавловской средней школе — десятым классом. Летом же мы въехали в новый, только что сданный под ключ коттедж, ещё пахнущий краской и с совсем не обустроенным двором. Соседей у нас тоже фактически не было (хоть коттеджи и были на два хозяина), как объявил Равиль, вторая, необжитая половина, и была мне предназначена, обещанная на вырост. Осталось ещё дожить до совершеннолетия…
Заодно всё решилось с подсобным хозяйством на новом месте жительства. Как мы и агитировали маму, скотины у нас теперь не было, и тут больше помог несчастный случай с Максимом. Тут следует немного прояснить текущую кадровую политику нашего нового директора совхоза: многие из приехавших неприметных парней с военной выправкой, устроенные кто на ферме, кто механизатором, работали по весьма странному графику, периодически отбывая в командировки. Вот и наш Макс из одной очередной шабашки на югах, где по его словам, они дружно строили коровники, вернулся с простреленной ногой и как минимум (после совместного посещения бани, по результатам визуального осмотра) двумя осколочными.