Я - Русский офицер!
Шрифт:
— Готов к вылету! — сказал Краснов, стараясь приободриться.
— Машина?
— Самолет, товарищ полковник, в полном порядке, через десять минут будет готов к бою.
Выйдя из боя, самолеты других эскадрилий и звеньев стали садиться на поле, чтобы, заправившись и, пополнив боекомплект, снова взмыть в небо. Несколько машин из полка в тот день, так и не вернулись на базу.
Заправщики подъезжали к каждому самолету, скачивая бензин, а в то самое время технари уже готовили самолеты к очередному вылету, забивая ленты патронами.
— Эй,
— Что-то вид у тебя довольно бледный, — сказал он, присаживаясь рядом на скамейку.
— Храмова жалко! Я видел, как он в «Юнкерс» рубанулся. Я думал, у меня от взрыва плоскости отлетят! — сказал Валерка, жадно затягиваясь папиросой.
— Ты, бате, доложил?
— Я доложил! Только Батя сказал, чтобы ты вечером, как зам. Храмова, ему рапорт написал. Теперь, наверное, ты будешь комзвена вместо нашего капитана!?
— До вечера еще дожить надо, «Воробушек»! Я так думаю, у нас еще сегодня будет жаркий денек, немцы, суки, словно взбесились.
— Ладно, Вань, давай по машинам, а вечером помянем капитана, если нас кому-то не придется поминать.
Позывной «Налим» прилип к Ивану Заломину еще несколько месяцев назад, когда он приказал своему технарю выкрасить брюхо «Яка» желтой краской, которую выдал зам. по тылу полка для окраски табличек химической разведки. Так и летал Ванька с желтым брюхом, словно налим.
Комэск майор Шинкарев несколько раз приказывал привести истребитель в соответствие с уставным цветом камуфляжа, но Ваня настолько полюбил этот солнечный цвет, что находил тысячу причин, выкручиваясь также скользко, как и прообраз его позывного.
— От винта! — крикнул Валерка и, прогазовав, стал выруливать на старт следом за Заломиным.
Остальные машины полка, по мере готовности, стали подтягиваться к рулежке, ожидая команды на взлет. Зеленая ракета прочертила небо и самолеты, разогнавшись, попарно стали уходить со старта в сторону фронта, где впервые за несколько месяцев развернулось в воздухе настоящее сражение.
Краснов уже в полете вспоминал, как «Мессер», зайдя снизу из мертвой зоны, продырявил топливные баки командира звена. Машина вспыхнула мгновенно. Гвардии капитан Храмов не имел никакого шанса на спасение и его отчаянный поступок был по-настоящему примером мужества и самопожертвования во имя великой победы. Только героический таран горящей машиной немецкого бомбовоза, навсегда приравнял его к истинным героям.
«Смог бы он поступить так, как Храмов?» — задавал сам себе вопрос Краснов, абсолютно не зная на него ответа. Разве можно знать, на что способен человек в минуты отчаяния, когда нет никакого шанса на спасение. Когда дорога каждая секунда в принятии решения и ты, приняв его, уже не можешь принадлежать себе.
— Я все видел, Франц, как русский трепал тебя, словно новичка. Это тебе не Па-де Кале и здесь нет англичан на своих «Спидфаерах»! Мне, помнится, ты сомневался
— Ты, Карл, был прав! Этот бешеный русский, выжал меня словно лимон для скотча. Я засек его позывной — «Воробушек», — сказал Франц-Йозеф Вольф, скидывая с себя мокрый от пота комбинезон.
— «Воробушек»!? — удивился Карл. — Что за птица такая, и почему «Воробушек»?
— «Воробушек»! — повторил Франц. — Это, наверное, от того, что маневрирует непредсказуемо. Когда вступаешь с ним в бой, не знаешь, что он выкинет!
— Если у Иванов такие воробушки, то интересно, как тогда выглядят легендарные соколы Сталина? — спросил Карл ерничая.
— Ничего, еще познакомимся! Я думаю, он теперь объявит на меня настоящую охоту. Я на его глазах прямо на вертикали, завалил его ведущего, — сказал Франц. — Будет мне мстить за командира.
— Если бы у Ивана были патроны, то вряд ли мы бы с тобой сейчас разговаривали. Я видел, как ты удирал, прячась за верхушки деревьев, словно заяц. Может попросить Юргена, чтобы он тебе на фюзеляже зайца намалевал вместо волка?
— Да. Карл, ты бы сам попробовал. Иван попался довольно цепкий. Подвернись такой случай, я бы сразился с ним еще один на один, — сказал Вольф. — Хорошо, если бы он был моим сотым. Не каждый день судьба подбрасывает такого достойного противника.
— Не боишься!? — спросил Карл.
— Если это угодно Богу, то нет! — ответил обер-фельдфебель.
Делясь впечатлениями о воздушном бое, Франц-Йозеф Вольф вместе с Карлом вошел в палатку. Франц бросил свой шлемофон на кровать и, вытащив из-за пазухи свою фуражку, водрузил её на голову. Он достал сигару и, откусив кончик, плюнул его на земляной пол, который был застелен деревянными трапиками.
— Я вижу, старина, ты все еще под впечатлением боя!? — спросил Карл, наливая в рюмки шнапс.
— Да, что-то такое есть! Такое ощущение, что я уже где-то встречался с этим большевиком. Только не помню, где. Если ты, Карл, наблюдал за боем, то, наверное, видел, что у этого парня наша манера пилотирования. Красиво работает, как на вертикалях, так и в маневре. Русские обычно так не летают, а этот цепляется за хвост, словно клещ.
— Брось ты. Франц! На вот, лучше выпей шнапса, да успокойся. Откуда Иван мог постичь тайны Люфтваффе? — ответил офицер, протягивая рюмку своему другу.
— И все же, это для меня загадка! За нашу победу! — сказал Вольф, поднимая рюмку.
— Прозет, Франц, всего лишь прозет! За твою победу над этим бешеным Иваном! Я думаю, у тебя будет еще шанс надрать ему задницу, — сказал Карл и, взглянув через хрустальный бокал, подмигнул Вольфу.
— Разрешите, товарищ полковник!? — спросил Краснов, войдя в кабинет командира полка.
— А, Краснов!? Что привело тебя, заходи!? — спросил полковник Шинкарев.
— Я, товарищ полковник, принес рапорт. Хочу просить вас на базе нашего звена создать подразделение свободных охотников. Я должен отомстить за капитана Храмова.