Я - Русский офицер!
Шрифт:
Вечер клонился к закату, а на Западе красный диск солнца наполовину уже спрятался за черную кромку леса. В этом красном диске мелькнуло три силуэта дежурного звена, а вспыхнувшая в фиолетово-синем небе зеленая ракета, указала группе «ЯКов» добро на посадку.
На душе Валерки было муторно и он, чувствуя, что назад Светлану не вернуть, сел прямо на взлетное поле. В ту секунду мысли и чувства словно перемешались в нем. Валерке хотелось кричать, хотелось даже рвать волосы на своей голове, но внутренний голос говорил ему: «Полевая почта 81234
В этих скупых строчках было все: любовь, надежда, а самое главное вера, вера не только в победу, но и в будущую встречу с самой дорогой и любимой девушкой на свете.
Закурив папиросу, Краснов лег в траву и уставился в небо. Все мысли сейчас были о его девчонках. До глубины души было жалко, что так получилось со Светой, было жалко потери настоящей боевой подруги, и от этой душевной боли слезы, накатив на глаза, лениво потекли по щеке.
Голос часового привел старшего лейтенанта в чувство.
— Потушите, пожалуйста, папиросу, товарищ лейтенант! Не положено тут курить! Демаскируете военный объект!
Краснов затушил папиросу, воткнув её в землю, и поднялся с земли. Отряхнув свои галифе и, расправив гимнастерку, он глубоко вздохнул и, махнув рукой, направился в сторону квартирования своего звена. После слов, сказанных часовым, с души словно свалился камень, и Валерка вспомнил слова, сказанные ему когда-то матерью:
— С бедой нужно переночевать, сынок, наутро, она сама отойдет от тебя.
Несомненно, было очень больно потерять подругу. Душа Краснова рвалась на части, но у судьбы были свои коррективы. Вероятно, все, что произошло несколько минут назад, было угодно каким-то неизвестным силам, которые заставляли его сердце влюблено трепыхаться, при одном только упоминании о Леди.
Весть о том, что звено гвардии капитана Валентины Сёминой не вернулось на базу, мгновенно облетела все службы аэродромного обеспечения и истребительные эскадрильи. Уже через несколько минут полевой телефон разрывался от звонка.
Вернувшись с «охоты», звено капитана Храмова находилось в состоянии «дежурного отдыха». Вылет был не особенно удачным.
Легендарные асы Люфтваффе, словно предупрежденные о вылете в поисках добычи звена Храмова, попрятались под стволы зениток. В небе, кроме воздушных шаров артиллерийских корректировщиков, не было ни одной цели. Истребители, отстрелявшись по воздушным «шарикам», да маломерным наземным целям, так и вернулись на базу, не имея на своем счету ни одной солидной победы.
— Что он там тарахтит? — спросил гвардии капитан Храмов, читая очередной номер «Красной звезды». — Неужели некому взять трубку!? Ты бы, Краснов, послушал! Может быть, на сегодня еще вылет намечается?
Старший лейтенант нехотя поднял трубку и спросил:
— Алло, «Лютик» на проводе!
В это время его уставший лик словно исказила страшная нервная болезнь. Такого ни гвардии капитан Храмов, ни старший лейтенант Иван Заломин еще не видели. В одно мгновение лицо Краснова посерело и странно осунулось.
— Что там случилось? —
— Этой ночью наши девчонки на базу не вернулись! Звено Сёминой на зенитки фрицев напоролось. Сгорело три машины, — сказал Краснов дрожащим голосом.
Он приложил трубку к своей груди и в это самое мгновение словно окаменел. Слезы покатились по его лицу. Еще позавчера девчонки были живы.
В этот момент он вспомнил все, что связывало его со старшим лейтенантом Зориной. Вспомнил их первую встречу, её улыбку и озорной курносый носик. Вспомнил бездонные, голубые глаза девчушки-хохотушки. Вспомнил и первый поцелуй, подаренный ему на женский праздник восьмого марта. От этих воспоминаний на душе стало настолько плохо, что он, не скрывая своих эмоций, и не стесняясь своих боевых друзей, заплакал. Бросив трубку на аппарат, он плюхнулся на кровать, уткнувшись лицом в подушку.
Нет, Краснов не плакал, все его тело вздрагивало от приступов. Краснов рыдал, как рыдают, потеряв самых близких людей. Только сейчас он понял, насколько Света была дорога ему. После ссоры он еще лелеял надежду, что помирится с ней. Верил в то, что это всего лишь очередной девичий каприз. А теперь он чувствовал за собой настоящую вину. Было такое ощущение, что эта нелепая смерть есть следствие их раздора. Если бы Света знала, что Краснов любит её. Если бы она знала, что её ждет на земле дорогой девичьему сердцу старший лейтенант, точно так же, как она ждала его из боевых вылетов, она бы сделала все, чтобы вернуться домой. Ведь Зорина была классным пилотом и смогла бы вполне даже на одном крыле посадить разбитую машину на свой аэродром. Если бы она только знала, что кому-то дорога и кем-то очень, очень любима.
Теперь становилось понятно, почему сегодня в небе не было фрицев. Зная, что за смерть своих боевых подруг русские безжалостно будут мстить, «доблестные» асы Люфтваффе, словно крысы прятались в своих «норах» под защиту зениток. Они уже знали, что карающий меч расплаты обязательно настигнет их и не будет к ним ни жалости, ни пощады. И будет до последнего патрона их бить простой русский Иван. Будет бить с утроенной, нет — удесятеренной неземной яростью. Бить так сильно, что пресловутые и легендарные 109 немецкие «Мессеры» будут гореть, словно свечи перед православным алтарем.
Вечер прошел в полном молчании. Никто из офицеров не вымолвил ни слова. Все ходили словно тени, и было видно, какая скорбь появилась на лицах офицеров.
Ведь еще позавчера все девчонки были живы. Они сидели в этой комнате, пили вино, смеялись и верили в то, что когда придет победа, они смогут вернуться к мирной жизни. Верили, что смогут нарожать детей и любить, любить тех, кто все эти годы войны был рядом с ними, разделив нелегкую судьбу военного летчика.
Но сегодня все было иначе. Боль утраты, словно черная пелена, накрыла каждого летчика третьей эскадрильи. К вечеру, как подобает у христиан, стол был накрыт на помин.