Я - Русский офицер!
Шрифт:
И пройдут десятилетия. И вот однажды в какой-то день уже через много лет после войны, мрак вечности вновь зальется светом. И появится из торфа поднятый краном покореженный «ЯК» или трудяга «Ил». И когда стечет с него болотная жижа, а пожарная машина омоет от болотной грязи все еще зеленый фюзеляж и бортовой номер самолета, вот тогда, открыв фонарь, уже внуки увидят, как их дед по прошествии шестидесяти лет, держась за штурвал все еще продолжает идти в атаку. И снимут все присутствующие шапки и слезы горечи и скорби потекут по мужским щекам уже будущего поколения, которое знало
В конце сентября после месячного отдыха в заслуженном отпуске, в свой 51 полк воздушных охотников, вернулся Франц Вольф. Его Bf.-109М2 «Мессер» N 42 с волком на борту приземлился на своем полевом аэродроме под восторженные крики однополчан. Спустившись по крылу самолета, его первым встретил майор Карл-Готфрид Нордман.
Майор Нордман шел навстречу, широко улыбаясь, обнажив белоснежные зубы, которые он по три раза на день надраивал щеткой. Его прямо распирало от желания рассказать о Краснове, но он держал это известие, словно козырной туз в уже проигравшей партии.
— Франц, дружище, ты я вижу, хорошо выглядишь! Как отдохнул? Как там Берлин, как Германия? — стал приставать с расспросами командир полка ягдфлигеров.
— Я, Карл, почти месяц жил в «Белой лошади», на берегу озера святого Вольфбенга. Почти весь бархатный сезон провел без войны и это скажу тебе настоящее счастье. Швейцарки, француженки, чешки обслуживали мое израненное в боях тело, а я наслаждался ими, словно шейх в своем гареме, — сказал лейтенант, привирая.
— Да ты, Франц, настоящий счастливчик! — завидуя, сказал майор. — Неплохо бы и мне понежиться сейчас, где нибудь на набережной Круазет в Ницце.
За разговором незаметно вошли в штаб. При виде похорошевшего и отдохнувшего лейтенанта Вольфа, летчики эскадрильи, которые еще минуту назад играли в карты, встали со своих раскладных шезлонгов, радостно приветствуя своего боевого товарища.
— Давай, герой, похвастайся своими дубовыми листьями! Расскажи своим боевым камрадам, как тебя встречал фюрер? Что пили, что ели? О чем говорили? — спросил один из офицеров, пожимая руку Францу.
Тот, расстегнув воротник своего мундира и вытащив крест на черно-красной ленте, похвастался рыцарским крестом с дубовой ветвью и мечами. Закурив сигару, он вальяжно сел в шезлонг и, закинув ногу на ногу, выпустил густое облачко дыма.
Вольф стал рассказывать летчикам своей эскадрильи о приеме у фюрера, об обеде в личном поезде генерала Люфтваффе Адольфа Галанда, о Швейцарских Альпах и курортах на берегах Боденского и озера святого Вольфбенга. Говорили долго. Франц, достав бутылку оригинального можжевелового шнапса, поставил ее на стол. Немецкие летчики при виде столь качественного немецкого продукта одобрительно загомонили, словно баварские гуси на выпасе, и протянули свои рюмки под водочную струю.
Выпили за возвращение в строй своего друга. Выпили за победу, и когда встреча уже подходила к концу, капитан Йоахим Брендель сказал с легким намеком
— Ты, Франц, пока на озере в женских объятиях наслаждался мирной жизнью, Хафнер из 8 эскадрильи твоего «воробушка» завалил в болото. Так что тебе остается только сожалеть и ждать нового аса, которого лет через сто родит эта советская Россия.
— Это что, правда!? — спросил Франц, с каким-то чувством сожаления, которое мгновенно испортило его настроение.
— Правда! — ответил майор Нордман. — Это произошло буквально на следующий день после твоего вылета к фюреру.
— Жаль! Я сам хотел встретиться с ним в честном бою. Как рыцарь против рыцаря на турнире! Я думаю, что он как офицер принял бы мой вызов!?
Майор Нордман достал фотографию, изъятую у Краснова, и бросил на стол перед Вольфом. На ней Франц был аккуратно обведен кружочком.
— Кто испортил мою фотографию? — спросил лейтенант Вольф, переходя на повышенный тон, видя, что его лицо кто-то пометил кружком, будто он был чьим-то личным врагом.
— Это, дорогой Франц, фотография из планшета твоего «Воробушка». А это он сам, собственной персоной! — сказал лейтенант Брендель, и ткнул пальцем в лицо русского парня, сидящего по правую руку от Вольфа.
— О, так я же его знаю! — восторженно завопил Франц. — Это Валерий Краснов, а это его отец!
Показал Вольф на майора РККА ВВС, сидящего рядом с Красновым.
— Мы тогда в Смоленске на заводе в футбол играли. Проиграли Иванам 2:1.Я этому парню подарил мячик. Жаль, что он погиб, так и не встретившись со мной, — сказал Франц, и одним махом выпил рюмку можжевеловой водки, как бы за упокой души своего бывшего знакомого.
— Ты, Франц, ошибаешься. Твой «Воробушек» жив и здоров! — сказал лейтенант Йоахим Брендель. — Он уже месяц тут тебя дожидается. Его сбили на следующий день, как ты полетел к фюреру на аудиенцию.
— Я хочу его видеть непременно! Карл, где этот парень? — спросил Франц и вскочил с места. Было такое ощущение, что это был его друг, а не враг, и он всю жизнь мечтал с ним встретиться. И вот пришел тот долгожданный час, когда этот миг их свидания настал.
— У тебя, Франц, какое-то странное трепетное отношение к своему врагу? Мне сдается, что это не фронт, а прямо мужской клуб по-интересам! Встречаются друзья в воздухе, поговорили по радио, постреляли друг в друга, сели, выпили шнапса, сходили на рыбалку, — сказал лейтенант Брендель с ядовитым сарказмом, и вся эскадрилья залилась звонким смехом.
— Если бы, Йоахим, я бы не был наполовину русский, и не знал русского языка, как ты, мне судьба этого русского была бы так же безразлична, как и тебе. А так, мне просто интересно поговорить с тем, с кем еще до войны играл в футбол. До этой войны, если вспомнить, мы не были врагами, а были друзьями. И это не моя вина, что фюрер пошел на Россию!
— Не заводись. Франц! Иван твой жив и здоров! Его машину наши саперы из болота достали. Техники ее отремонтировали, привели в соответствующий вид. Мы всей эскадрильей хотели тебе сделать подарок к твоему возвращению. У тебя же с ним что-то личное? — спросил майор Карл Нордман, закуривая сигару.