Я - Русский офицер!
Шрифт:
— Я не согласен, товарищ полковник! — сказал Заломин. — Мы должны быть здесь! Нам нужно бить врага, а не летать над тайгой в поисках кедровых шишек.
— Короче, старший лейтенант, — перейдя на повышенный тон, сказал Шинкарев. — Есть приказ, и он не обсуждается! Вы и старший лейтенант Краснов, направляетесь в Красноярск. Немедленно! Завтра, чтобы убыли в Москву! Там формируется перегонное соединение! Ясно вам!?
— Так точно! Разрешите идти сниматься с довольствия? — спросил Заломин голосом побитой собаки.
— Идите, старший лейтенант!
Валерка вошел в дом в тот момент, когда Ваня Заломин уже
— Ты че, Ванька, на дембель собрался? — спросил Краснов с подколкой, видя, как старлей сложил свои вещи…
— Ты тоже собирайся. На вот, держи, — сказал Заломин. — Я тебя уже два часа жду. Где ты был?
— Я технарям помогал, фонарь что-то заклинил, осколком загнуло полозки. Завтра же вылет, а я боюсь, саданет Ганс, так хрен потом откроешь, чтобы с парашютом прыгнуть! Так и сгоришь вместе с самолетом, не увидев победного салюта над Москвой.
— Не саданет! Завтра ты уже сам будешь в Москве пить пиво с раками, — как-то понуро сказал комзвена и, глубоко вздохнув, сел на кровать.
— Что случилось, Иван? Ты че, сегодня такой угрюмый!? Можешь объяснить?
— Тебя, Валера и меня, с фронта снимают. На вот, держи командировочное предписание. Завтра с утра выезжаем в Москву. Я тебя ждал, чтобы подписать «бегунок», да сняться с довольствия. Шинкарев приказал сегодня получить аттестаты, а завтра с утра в путь, в Москву, а там, в Иваново на переподготовку.
— Слушай, я что-то не понял, что случилось? — спросил Краснов, присаживаясь рядом.
— Случилось самое худшее. Сталин с Рузвельтом подписали договор на поставку самолетов через Аляску, Анадырь до самого Красноярска. Создано пять сводных перегонных полков. Какой-то Мазурук будет теперь нами командовать.
— А мы-то причем? — спросил Краснов, закуривая.
— Мы как раз и есть те пилоты, которые будут перегонять самолеты по трассе Аляска-Сибирь.
— Нет, я не согласен. Я сейчас пойду к бате и откажусь. Лучше я буду бить немцев!
— Никуда ты не пойдешь! Это, Валера, приказ! Я было залу…ся, так он мне такую песенку про мою маму спел, что я засомневался, не мой ли он папаша!? Так что, собирай манатки и пошли, пока начфин., начпрод., зам. по тылу на месте. Подпишем аттестаты и к Клавке за водкой. Отметим с пацанами наше убытие. Гулять будем всю ночь, до утра.
Краснов сидел, понурив голову и подперев ее руками. Папироса одиноко дымила во рту. Было такое ощущение, что он просто забыл про нее. Несколько минут он обдумывал, а потом сказал:
— Я, Ваня, одного не могу понять. Неужели они не могли взять курсантов из летных школ? На хрена там нужны такие пилоты, как мы?
— Трасса, Валера, сложная. Нужен опыт. Самолеты-то американские. Нас, я думаю, еще месяца два будут натаскивать в тылу!? — ответил Ваня и, толкнув друга в плечо, собрался на выход. — Ты идешь или будешь тут сидеть, словно филин на дубу?
В последнее время все чаще и чаще Краснов приходил к Леди во сне. После такой ночи Ленка просыпалась вся в слезах, и уже с самого утра все валилось из рук. Уже восемь месяцев она одна воспитывала сына Димку и каждый день верила в то, что вот-вот откроется дверь, и на пороге появится ее Краснов. Где он, что с ним, задавала она вопросы, стараясь хоть краем уха в сводках информбюро
Действительно, она была ей настоящей матерью, поскольку ее отношение к Лене поражало своей любовью и душевным трепетом. Екатерина Дмитриевна никогда не жалела продовольственного пайка своего мужа и до последней крошки делилась с Ленкой теми жалкими продуктами, которые получала по его аттестату.
В тот год в Москве было очень сложно. Враг, хоть и отбитый зимой на сотню километров от столицы, все же досаждал ночными бомбардировками. Почти каждую ночь приходилось прятаться в метро и пережидать этот кошмар до утра, который тоннами бомб и зажигалок сыпался на головы москвичей. Днем немцы летать над Москвой не решались. Плотный огонь зениток и истребительной авиации наносил врагу невосполнимый урон и только благодаря этому, столицу удалось отстоять.
Денежный аттестат матери был хоть и небольшой, но все же позволял жить чуть-чуть лучше, чем многим рядовым москвичам. Раз в месяц она ездила в финчасть военного госпиталя Москвы, где стояла на довольствии, чтобы получить те небольшие деньги, которые полагались ей по материнскому и своему аттестату.
В один из дней конца октября, спускаясь в метро по эскалатору, она увидела, как ей навстречу движется компания офицеров-летчиков. Они улыбались, что-то рассказывали друг другу, не обращая внимания на окружающих. Сердце Ленки как — то странно затрепетало в груди и странное предчувствие пронзило ее словно молния. В этот миг она мгновенно узнала молодого, стройного старшего лейтенанта! Она узнала бы его из сотен тысяч! Это был он, Краснов!
Лена хотела крикнуть, позвать Валерку, но подкативший к горлу ком, словно веревочная петля, перекрыл ей всякое дыхание. От собственного бессилия в ее голове сознание помутилось, и люди превратились в общую серую и расплывчатую массу.
Хватаясь за бегущий поручень эскалатора и, теряя сознание, Ленка присела на ступени. На какой-то миг темная пелена опустилась на глаза, и все звуки этого мира пропали, превратившись в постоянный звон. В тот миг чьи-то сильные руки подхватили ее и, Леди возвращаясь в реальный мир, очнулась. Летчики уже скрылись из виду.
Что делать? Бежать наверх и догнать его? Лена знала, что это просто невозможно. Упустив Валерку, она никогда не сможет найти его среди многочисленной толпы. Он, слившись с массой людей, словно привидение уже растворился в этом гигантском муравейнике. А возможно, даже исчезнет из ее жизни на долгие годы? Чувствуя, что она бессильна перед своей судьбой, Лена заплакала. Ей в тот миг было очень тяжело. Горечь, обида на свою беспомощность, голодным зверем глодали ее душу.
Тихо всхлипывая, Лена плакала, украдкой вытирая платочком набежавшие слезы. Словно в тумане она дошла до скамейки и присела, опершись на холодную мраморную стену.