Я сын батрака. Книга 1

Чухлебов Семен Кондратьевич

Стою у сосны в тенёчке, прислонившись плечом к ней и мечтаю, затем подумал, сколько же я тут стою, может час, а может и больше, так что скоро смена. Стоял, задумался и не заметил, как уснул, и вдруг сквозь сон слышу, а сон на посту у меня чуткий. Так вот, сквозь сон слышу, какой-то храп, этакий с присвистом. Я тут же проснулся, и подумал: «Ёлки-палки, мне доверили такой ответственный пост, а я уснул, а диверсанты, наверное, пробрались в помещение и уже творят там свои чёрные дела». Посмотрел на ворота они закрытые, движения по территории нет, и вдруг снова слышу храп, даже не храп, а сип, он стал слышаться всё чаще и чаще. Я стал прислушиваться, на что эти звуки похожи и определил, что они похожи на звук воздуха, вырывающегося вместе с кровью из перерезанного горла человека. Ну, всё думаю, началось. Сначала я хотел выстрелить воздух, чтобы вызвать караул, потом подумал и решил, что не надо этого делать, я сначала сам уложу с десяток головорезов, а потом пусть и подмога подойдёт. А за мой героический поступок может, мне и награду дадут, там медаль какую-нибудь, или ещё что-нибудь. Приеду в хутор с медалью, затем я подумал, «стоп», медали, наверное, будет мало, надо бы орден, а с орденом девчонки будут на меня смотреть и спрашивать: «Сеня, за что тебе такой гарный орден дали?» А я нарочито спокойно отвечу: «Да так, десяток бандитов, хотя, нет, думаю, на орден десяток бандитов будет мало, скажу, два десятка бандитов перестрелял, вот и мне орден дали». Девчонки от моего героизма будут в неописуемом восторге, и косяком будут идти за мной в клуб. Мои героические размышления прервали, чьи-то шаги и послышался говор.

Я присмотрелся, идёт наш караул, а ведёт его старший сержант Гусев.

Как только они приблизились, я крикнул: «Стой, кто идёт?» — «Свои», — ответил старший сержант. «Ага, свои, как вы просто хотите отделаться, — подумал я, — нет, давай мне пароль». И крикнул: «Пароль!» — «Да затвор, затвор», — нехотя ответил Гусев. Я сказал им ответ.

Когда они подошли, у нас с Гусевым состоялся такой диалог. Гусев: «Не спали?» Я: «Как можно, товарищ старший сержант, такой ответственный пост мне доверили, а я буду спать?» Гусев: «Ответственный пост, говорите? Не смешите меня, кому нужна Ваша гнилая картошка, да квашеная капуста. На вашем посту можно сразу ложиться спать и спать до тех пор, пока не разбудит смена».

Лучше бы, он мне это и не говорил, испортил мне всё праздничное настроение, теперь прощай орден и восхищённые глаза девчонок, а так хорошо было в мечтах. Пока мы шли, меня так и подмывало спросить, а кто же там храпел, если никого там нет. Но я не стал спрашивать, боялся опять попасть впросак. Позже я узнал, что эти звуки издавала капуста, которая квасилась в бочках, там происходил процесс брожения и в результате выделялись газы, вот она и храпела, и сипела.

Другой караул.

В следующий раз я был в карауле уже зимой, я стоял на том же самом посту и там ничего интересного не происходило. Капуста проквасилась и ждала своей очереди, когда её заберут и съедят. Интересно было то, как мы меняли часового, который охранял мастерские и кочегарку — они находились в одном здании. Развод повёл старший сержант Гусев, сменили одного часового, отправили его в караулку, сменили другого, тоже отправили в караулку, посты их находились рядом с караулкой, и не было смысла, что бы они с нами топали лишние сотни метров. Пошли менять третьего, это были мастерские и кочегарка, и их охранял Володя Захаров, мой друг и очень ответственный товарищ. Втроём, подходим к воротам мастерской, где должен стоять часовой, а его там нет, разводящий старший сержант Гусев дёрнул за ручку створки ворот, а она оказались не запертой. Это мне показалось подозрительным, значит, думаю, диверсанты туда проникли, и что они там сделали с Володей? Может, они его убили? И затолкали в печь кочегарки, чтобы потом сжечь, а может, что-нибудь, сделали другое ещё ужаснее. С такими чувствами я захожу в мастерскую, старший сержант Гусев идёт впереди нас кричит: «Часовой, где ты?!» Никто не отзывается.

Тогда старший сержант Гусев, и курсант Волков пошли искать часового по цехам мастерской, а я остался у входа, там, где расположена печь. Когда они ушли, я стою и думаю, ну что же случилось с Володей, не мог он самовольно покинуть пост, его, наверное, украли диверсанты и сейчас пытают у него секреты нашей части. Стою как раз напротив топки кочегарки и размышляю о случившемся. Вдруг слышу, какое-то хлюпанье с храпом. Посмотрел вокруг, никого не видно, тогда я обратил внимание на топку кочегарки, и вижу, что из топки торчат наши солдатские серые валенки, и изнутри топки раздаётся храп. Ну, всё думаю, Захарова зарезали и в печь затолкали, а сжечь не успели, мы помешали, надо его оттуда срочно вытаскивать, может он ещё живой. Бегу вглубь помещения к старшему сержанту Гусеву, карабин держу наизготовку, а как же, вдруг диверсанты не успели уйти, и где-нибудь прячутся. Подбегаю к нему и тихо говорю: «Товарищ старший сержант, беда, там из печи торчат наши солдатские валенки, и из топки слышится храп, это, наверное, диверсанты убили Захарова, туда его затолкали, и хотели сжечь, но мы им помешали, пойдёмте быстрее, может он ещё живой». Гусев слушает меня спокойно, никакой тревоги в его лице нет, затем говорит: «Храп, говорите, а ну пойдёмте, разбудим этого «бдительного» часового». Подошли к топке, старший сержант пнул валенки своим сапогом, они сразу зашевелились. Гусев крикнул: «Курсант Захаров, смена караула пришла, подъём!» Из печи полезли сначала валенки, затем другие части тела и наконец, показалась физиономия Захарова, вся вымазана в саже, пилотка сбилась набок, смотрит на нас заспанными глазами, а затем спрашивает: «А почему вы так рано пришли?» «Вылезайте из печи, сейчас разберёмся рано мы пришли или поздно», скомандовал разводящий. Володя Захаров вылез из топки печи, стоит, весь обмазан сажей, такой грустный и несчастный, но старшего сержанта Гусева, этим не разжалобишь, он скомандовал ему смирно и влепил два наряда вне очереди. Дальше в несении караульной службы всё было не интересно, как говорится, всё шло в штатном расписании.

ОСОБО ОПАСНЫЙ ПОСТ

Курсантом танкового батальона последний раз я стоял на очень ответственном посту, охранял склады ГСМ нашего батальона, которые находились возле железнодорожной станции, куда очень любят наведываться диверсанты. Само это обстоятельство уже настораживало, а тут ещё на инструктаже начальник караула рассказал, что в прошлом году, на посту у караульного помещения, из проходящего мимо поезда, убили двух часовых, одного из стрелкового оружия, а другого позже, стрелой. Часовой — курсант умер мгновенно, так как стрела попала ему прямо в горло. Всё сказанное настораживало, а некоторых даже напугало. Я ко всему этому относился спокойно, первое, у караульного помещения я стоять не буду, это уже известно, а второе, охраняемый объект огромный, и там должны находиться четыре человека в смену, в том числе, и я, так что страха никакого не было. Охраняемый объект был огромен, только торцовые стены ограды были длиной метров 40, а боковые стороны, метров по 60. Учитывая важность данного объекта, одновременно в карауле находилось девять караульных. Караул был смешанный, объект охраняли и курсанты, и солдаты старички из другого подразделения, так что со старичками службу нести было легче.

Расстановка караула была такова, старички находились на углах ограды в окопах, а курсанты ходили вдоль ограды по бокам. Чтобы, на посту не уснуть, караульные время от времени должны окликать друг друга, так сказать, иметь видимую и звуковую связь. Всё это прописано положением об охраняемом объекте. Я попал в третью смену, когда было уже темно.

Мне следовало охранять торцовую сторону склада ГСМ. Моя охраняемая зона была метров 40, вот я по ней ходил туда-сюда. На углах ограды склада, в окопах, дежурили старички. У меня был тоже окоп, и он находился прямо посредине моей охраняемой зоны. Хожу я по своей зоне, рассматриваю растительность, которая окружала наш объект, и думаю, что она здесь слишком густая, кустарники и деревья вплотную подобрались к ограде из колючей проволоки. В таких условиях диверсанты могут легко пробраться к нашему объекту, здесь ухо надо держать востро. Как бы мои соседи не уснули надо время от времени их навещать. Пока всё шло нормально, старички на мои окрики отзывались, никто не спал, как будто всё шло нормально, но меня очень беспокоили эти огромные деревья, ведь за деревьями овраг, а дальше идёт речная пойма, за ней небольшая речка и ещё дальше сплошной лес. Я размышлял так. Если диверсанты захотят взорвать наш склад ГСМ, то они свободно могут выйти из леса, перейти неширокую и неглубокую речку, затем по пойме подойти к этим деревьям и забраться на них. А затем с дерева, прицельным выстрелом из карабина, а лучше из снайперской винтовки, взорвать наши цистерны с горючим. Вот такая нехитрая теория. А что вы удивляетесь, я же сходил в польскую деревню, совершил «диверсию», и спокойно вернулся обратно в свою часть. Так что я в своих рассуждениях не далёк от истины. И поэтому, я ещё пристальней стал всматриваться в кроны могучих дубов. И вдруг я увидел, что на одной из веток большого дерева, в свете фонарей ограды, что-то блестит, очень похоже на отблеск стёкол бинокля, или оптического прицела. О своём открытии я не стал говорить старичкам, ещё смеяться будут, скажут, трусливая ворона куста боится, решил

сначала убедиться, действительно ли там сидит диверсант. Думаю, запущу в него камень, и если я в него попаду, то он себя выдаст или криком, или свалится с дерева. Так и сделал, взял поувесистей камень, спрыгнул в окоп, на всякий случай приготовил карабин к стрельбе, но решил не торопиться с действиями, а ещё раз присмотреться к лазутчику. Что это лазутчик у меня сомнений не было. Наблюдаю за диверсантом, а он ведёт себя как-то странно, то блестят его окуляры, то вдруг на секунду-другую исчезают. Думаю, в чём же дело, может он время от времени протирает стёкла бинокля, а может он вообще в очках. А что, во время войны, немецкие солдаты и офицеры воевали в очках, может, кто-то из этих вояк остался в Польше и сейчас сидит на дереве и готовит диверсию. Но я пока ещё не уверен, что моя версия верна, и решил вылезти из окопа и походить туда-сюда, как бы вызывая огонь на себя. Ведь главная цель диверсионной группы снять часового, это точно, даже к бабке не ходи, во всех книгах о диверсантах так написано, так что тут никаких сомнений. Вылез из окопа и начал ходить недалеко от него, в случае опасности я готов прыгнуть в окоп. Внимательно смотрю за лазутчиком, а он никаких действий по отношению ко мне не принимает. Тогда я снова спрыгнул в окоп, взял камень, который оставил в окопе, размахнулся и запустил его в то место, где по моему предположению должен сидеть лазутчик. Камень с шумом рассёк листву и угодил прямо в диверсанта. Он крикнул, но почему то вороньим голосом, затем из листьев выпорхнула огромная ворона, и с криком улетела. Как только ворона улетела, я подумал, и почему меня птицы так любят, то сова напугала меня, когда я ночью ходил за яблоками, то вот сейчас ворона проверяет мою бдительность, странно, но это так. А старички караульные попались мне неплохие, правда один из них любил поспать, вот я его время от времени будил, не потому что я боялся, а потому что я привык порученное дело выполнять честно, и требовал этого от соседнего часового. Ему это не нравилось, и он обзывал меня салагой, но все равно, больше он не спал, а так дежурство в карауле прошло нормально. И чтобы закончить о караульных делах я вам расскажу ещё один случай, который произошёл в нашем батальоне. Сразу скажу, что участником этого случая я не был, но что такой случай был, это правда, так как он был громкий и для расследования случившегося приезжали следователи даже из дивизии. А случилось это в роте артиллеристов. Вот как это было.

Как водится, во всех частях старички, ходят в самоволку к «невестам». Вот и в этот раз один старичок из роты артиллеристов, пошёл в польскую деревню в самоволку. Там как следует, выпил, и когда возвращался назад, заблудился в лесу, затем увидел вдалеке свет и прямиком направился туда. А свет этот был от фонаря, который висел на столбе и освещал особо охраняемый объект. Часовой из курсантов, артиллеристов, услышал шорох в кустах и крикнул: «Стой, кто идёт?» Но ему ни кто не ответил, а движение в сторону проволочной ограды объекта продолжалось. Затем караульный увидел, как не опознанный нарушитель пытается перелезть через забор. Часовой крикнул: «Стой! Стрелять буду!». Но нарушитель и не думал останавливаться. Тогда, часовой сделал предупредительный выстрел вверх, а уж затем выстрелил по нарушителю границы охраняемого объекта. После выстрела на поражение, нарушитель замер и повис на проволоке ограды.

В этот момент прибежал начальник караула со свободными от караула курсантами. Вскоре прибыл и дежурный по гарнизону, который был вызван начальником караула.

Затем убитого сняли с проволочного забора, принесли его в караулку, и кто-то из командиров отделения опознал в нём солдата из хозроты. Следственная комиссия узнала много интересного на предмет дисциплины нашей хозяйственной роты. Оказывается, в ту деревню к своим подругам ходил не только тот солдат, который был убит, но и другие, которые пока были живы. Какое наказание получили наши батальонные командиры, я не знаю, а курсанта, который стоял в карауле и застрелил солдата-нарушителя, оправдали, так как он действовал, согласно, устава. Я понимаю состояние того молодого часового, который стоял на посту и застрелил солдата-нарушителя. Ведь на этот пост было нападение диверсантов и не одно, патроны и снаряды им тоже нужны были, и часовой об этих нападениях точно знал, так что в таких случаях мандраж присутствует. Но главное, в данный момент он не растерялся.

И чтобы окончательно закончить о службе в карауле и других местах, я вам расскажу, о том, как я со своими закадычными друзьями дежурил по кухне в ночное время.

ДЕЖУРСТВО ПО КУХНЕ

Дежурство по кухне выпало нам в третью смену, то есть с 24 часов и до 8 утра. Я со своими друзьями, Захаровым и Зенцовым должны были мыть посуду, а её целые горы, миски, тарелки, ложки, и притом вся посуда алюминиевая. Мы втроем моем посуду, кто миски, кто ложки, кто тарелки. А они жирные и холодной водой не отмываются, тогда у меня созрела идея. Прокипятить всю эту посуду в большом баке. Своей идеей я поделился с сотоварищами, они её дружно поддержали. Мы взяли большой бак, сложили туда всю посуду, залили туда воды и поставили его на электрическую печь, включили на самое большое нагревание и стали ждать. Мы знали, что кипятить алюминиевую посуду надо не больше пяти минут, иначе она вся почернеет. А что, говорим мы между собой, как только вода закипит, мы засечем время по настенным часам пять минут, снимем бак с плиты, а затем вытащим посуду из воды, вот и всё, и посуда чистая и долго возиться с ней не надо. Но вода холодная и очень долго нагревалась, пока она нагревалась, мы втроём рядышком уселись на полу кухни, и стали ждать, когда закипит вода. Но вода почему-то долго не закипала и мы нечаянно дружно уснули. Время-то было три часа ночи, организм привык в это время отдыхать, вот он нас и свалил на пол.

Проснулся я от того что очень жарко и нечем дышать, открываю глаза и вижу что всё помещение кухни заволокло паром, лампочки на потолки видно как в тумане. У меня промелькнула мысль, откуда столько пара, и тут я вспомнил, где я нахожусь, и где моется наша посуда. Я растолкал своих горе коллег по ремеслу, а сам бросился открывать окна, а затем выключил печь. Но печь была так раскалена, что выключай, её не выключай, она все ровно пылает жаром. Тогда мы решили снять бак с печи, при помощи полотенец, чтобы не обжечься, сняли бак и начали посуду, которая в нём находилась, заливать холодной водой. Когда бак остыл, и мы с него слили воду, то увидели очень для нас неприятную картину. Вся посуда, которая находилась в баке, была чёрная, как будто её намазали сажей. Стоим над этой горой посуды и думаем, что же делать? А что делать? Посуду мыть надо, но как, и чем эту сажу можно оттереть? Притащили бак в посудомоечную комнату, сели на стулья вокруг него, берем каждый по миске и оттираем суконками, которые там же на кухне мы и нашли. Как мы не старались, а толку не было, тогда Володя предложил оттирать песком. «А что? — подумал я, — это идея». Мы с Володей пошли в спортивный городок из прыжковой ямы набрали ведро песка и понесли его в столовую. С песком дело пошло лучше, но все равно, белой посуда не стала. Миску, которую я оттёр, стала не белого цвета, а какого-то пепельного. Комиссия в составе трёх человек, то есть, меня, Захарова и Зенцова, осмотрела очищенный предмет и признала годной к использованию по назначению. Мы с новой энергией принялись за чистку посуды, а то время уже полпятого утра, а у нас работы не початый край. Через несколько минут, открывается дверь в нашу моечную комнату и на пороге стоит наш старшина, он был дежурный по кухне. Мы как по команде подскочили, вытянулись в струнку, ему было достаточно одного взгляда, чтобы определить, что у нас произошло, он всё же спросил: «Чем заняты, товарищи курсанты?» — «Да вот, — отвечаю я, — отчищаем посуду». Затем он спросил: «Сколько кипела?» Я снова отвечаю: «Примерно час». Затем он нас внимательно осмотрел, а мы все в песке, неряшливо выглядим, он, почему-то крякнул, затем говорит: «Бросьте это бесполезное дело. Чухлебов и Захаров, приведите себя в надлежащий вид и пойдёмте со мной, а Вы, Зенцов, уберите эту, так называемую, посуду в кухонный склад, так сказать, для отчёта». Идём, старшина идёт впереди, мы с Захаровым за ним, я иду и думаю: «Интересное дело, мы натворили столько бед, а старшина нас не только не отругал, но даже и не пожурил». Я старшину знал, что он выдержанный человек, но за то, что мы натворили, я думал, что он не выдержит и сорвётся на нас.