Я сын батрака. Книга 1

Чухлебов Семен Кондратьевич

Я думал, что на другой день, в школе, Мила подойдет ко мне и с грустью в голосе спросит меня, почему это я так рано вчера ушёл, и она очень сожалеет по этому поводу. Нет, нет, ничего подобного не было, и поэтому я окончательно решил покончить со своей бывшей подружкой. После этого вечера, я с Милой больше не общался, да и она на этом не настаивала. Тогда ей было не до меня. Она прилагала все усилия, чтобы «заполучить» Бартеньева. Но, из её затеи, ничего не получилось, и тогда, она снова переключилась на меня. Но, было уже поздно. Потому что я ей не мог простить предательства, это одно, а другое, у меня уже была девушка Эля, ученица десятого класса, с которой мы познакомились в школе на уроке физкультуры. А произошло это вот как.

Как-то в нашу группу на урок приходит директор школы, что было очень редко, и говорит: «Я договорился с директором среднеобразовательной школы, которая находится от нас через дорогу, что, нашим учащимся можно туда ходить и заниматься спортом. Так что с сегодняшнего дня можете идти в их спортзал. В этот же день, мы трое, я, Виктор и Анатолий пошли в спортзал. Одежды спортивной у нас нет, поэтому пошли, в чём обычно ходим. А это февраль месяц и на дворе холодно, вот мы и пришли в фуфайках шапках-ушанках, и всё это чёрно-серого цвета. У нас с Толиком на ногах были рабочие ботинки, а Виктор надел свои хромовые сапоги с галошами, он всегда ими щеголял, если надо было. Но мы, жильцы нашей комнаты, знали, что сапоги-то у него хромовые, а подошвы-то на них нет, вот он и носил их с галошами. Вот в таком виде мы и пошли заниматься спортом.

Опишу своё впечатление, от увиденной обстановки в спортивном зале. Я не знаю, какое впечатление произвёл вид спортивного зала, на моих спутников, но на меня, зал и обстановка в зале, подействовали удручающе, я попал не в свою обстановку и чувствовал себя там плохо. Было такое впечатление

что, мы из средневековья попали в двадцатый век, с его великолепными залами и нарядными жителями своего времени. Мы зашли в ярко освещённый зал, полы покрашены светло-коричневой краской, стены белые, рамы на окнах голубые, скамейки, стоящие у стенок синего цвета. Среди этого великолепия по залу бегают пять или шесть девушек, одетые в трико разных цветов и у всех на ногах спортивные тапочки разного цвета, белые, красные и чёрные. И представляете, зашли мы, три чёрных «исполина», а мы по тому времени действительно были высокие, особенно среди этих девушек-куколок, ведь, как известно, всё познаётся в сравнении. У меня сразу появилось желание уйти, я, уже пошёл к двери, но меня за рукав фуфайки удержал Толик. Мою попытку уйти увидела и инструктор по спорту, миловидная молодая женщина, и говорит мне: «Молодой человек, а Вы, почему уходите, Вам, что не понравилось у нас?» Я не нашёлся, что ответить только показал на свою одежду и на девочек, как бы сравнивая себя с ними. Она поняла, что я хотел сказать и говорит: «Да это нечего, вы, пожалуйста, раздевайтесь, вот сюда на стол складывайте свою одежду и будем заниматься». Мы разделись, положили одежду на стол, который стоял в углу зала, и как бы были готовы к занятиям, но физрук увидела, что Бартеньев не снял галоши с сапог и говорит ему: «Молодой человек, Вы снимите галоши, и Вам будет легче заниматься». Но Виктор стоит, мнётся, а галоши не снимает по известной нам с вами причине, но физрук то этого не знает и настойчиво просит его снять галоши. Я стою, молчу, а думаю, пусть Виктор сам выкручивается из этого положения. Но его вместе с сапогами и галошами «утопил» Анатолий, со своим громким ржанием сказал: «Да у него на сапогах нет подошв, вот он и не снимает галоши». Пока они разбирались, я стоял в сторонке и рассматривал девчонок. Они все были как на подбор, молоденькие, красивые, особенно мне понравилась девушка в чёрном трико. Она была среднего роста, чёрные кудрявые волосы, и большие выразительные глаза, вот они меня и привлекли. Затем разбор «полётов» закончился, и мы начали заниматься спортом, бегали, прыгали ну, и так далее. После занятий, кода мы одевались, ко мне подошла эта девушка, которая мне понравилась и спрашивает: «Тебя зовут Семён?» — «Да Семен», — отвечаю. И стою, жду, что она скажет дальше. Она немного помедлила, затем нерешительно сказала: «А можно я тебя буду звать Сёма?» Я, сразу понял, что это, было предложение к дружбе и сказал ей: «Можно, но это для меня будет впервые, до этого дня, меня так никто не называл» — «Ну и хорошо, — весело сказала она, я так буду называть тебя первая, согласен?» Я, в знак согласия, кивнул головой.

С этого дня мы стали с ней дружить, ходили в кино или просто гуляли по городу. Мою новую знакомую звали Эля, и она мне очень нравилась, внешне симпатичная, голос грудной, мягкий, говорила всегда ласково, не было грубых выходок, как у Милы, так что с ней меня всё устраивало. Мила об этом не знала, и вот когда она от Бартеньева получила «облом», то снова потянулась ко мне, но мне она уже была не нужна и я ей откровенно об этом сказал. Но она всё равно раз за разом продолжала делать попытки к сближению со мной. Как я предполагаю, затем был кирпич в мой адрес. И вот после кирпича у нас встреча в кинотеатре. Я с Элей иду в кино, Эля идёт впереди, я за ней, и вот у входа вижу Милу, она стояла и смотрела по сторонам, и увидела меня, возможно, она ждала и не меня, но я попался ей на глаза первый, вот она и решила остановиться на мне. Подбегает ко мне и спрашивает: «Сеня, ты в кино собрался?» — «Да собрался, а что ты хотела?» — «Ну, пойдём со мной вот у меня два билета, пойдём» — «Да у нас есть билеты, так что твоя помощь не нужна» — «А с кем ты идёшь, — в свою очередь спросила Мила. «Да вот, с Элей, — и показал кивком головы на Элю. «Ты с ней идёшь в кино? А кто она тебе такая? — со злостью спросила Мила, глядя в лицо Эле с прищуром глаз. Пока я думал, что ей ответить, в это время Эля встаёт между мной и Милой и так внятно говорит: «Сёма мой жених, а я его невеста, тебе этого достаточно?» — как бы с издевкой спросила она, и, взяв меня под руку, пошли в кинозал. Вдогонку я услышал голос моей бывшей подружки. «Так тебе было мало одного кирпича, так будет ещё», — истерично кричала нам вслед Мила. Ага, подумал я, значит догадка моя была правильной. Вот так закончилась моя любовная интрижка, пишу интрижка, потому что на любовную интригу она не тянула.

УЧЁБА

Ну, хватит о житье-бытье, о девушках и прочем, скоро выпускные экзамены, а я о своей учёбе не написал ни слова, так что берёмся за учёбу. О моей учёбе в школе механизации. Что касается технических дисциплин, то по ним, учился я хорошо, это может подтвердить мой аттестат о присвоении мне профессии комбайнёра, так в нём за все девять технических дисциплин стоят четвёрки, а агротехника даже пять, не знаю за что. Видно так решила наша преподаватель по этой дисциплине. Но у нас была ещё одна дисциплина под названием «Политзанятия», за неё у меня была тройка, хотя учительница могла поставить и двойку, но видно ей понравилось, как я отвечал, хоть и не правильно, но интересно и она поставила мне три. На этих занятиях мы изучали всё, и историю коммунистической партии, советскую экономику, и устройство советского государства. Так вот с этой дисциплиной у меня была просто беда. Политикой я не интересовался, газеты не читал, радио не слушал, может, смотрел бы телевизор, но их в нашей стране тогда не было, хотя в то время в Америке они уже были и даже цветные, но об этом я узнал гораздо позже, а тогда все политическое для меня было тёмный лес. Книги я читать любил, особенно про разведчиков, или про гражданскую войну. Но их к политике ни как не приклеишь, это совсем другая тема. А что было этой политикой интересоваться, нам внушали, что мы живём лучше всех в мире, так что ещё надо было знать? Правда, позже мы с вами узнали, как мы живём, по сравнению с той же Америкой, и прослезились. После этого стало обидно и горько за обманутые надежды и потерянные молодые годы, но так произошло, и прошлого не вернуть, так что теперь об этом и говорить нечего.

Политзанятия у нас вела учительница Анна Исаевна Сомова, жена нашего директора школы. Женщина она была ещё молодая, лет тридцать, довольно симпатичная, а ещё она была добрая и, наверное, очень любила юмор, иначе, зачем бы она так часто спрашивала меня на уроках. Если сказать честно, то она мне очень нравилась, особенно её глаза василькового цвета, они излучали добро и, глядя на них на душе становилось веселее. Мне показалось, что Анна Исаевна ко мне была тоже не равнодушна, хотя! Возможно, мне это только казалось. А теперь о самом уроке. Дело в том, что когда я отвечал на политзанятиях, вся группа не просто смеялась, а громко хохотала, в том числе и учительница, правда она свой смех прятала у окна. И всё, потому что я плохо знал русский язык и говорил в основном на хохлацком языке, а на уроке политзанятий, чтобы как то спрятать незнание задания, я вообще говорил только на хохлацком языке. А в группе у нас говорили почти все на русском зыке, кроме меня, разумеется, правда, с южным говорком, но всё же на русском. Получалось, что я в своём классе был вроде Украинского артиста по фамилии Тимошенко, очень знаменитого в пятидесятые годы прошлого века, речь его и моя были совершенно одинакова, проще говоря, хохлацкая. Для того что бы вам было понятно я приведу пример одного урока.

Урок как всегда начинался с домашнего задания. Кстати говоря, домашнее задание Анна Исаевна начинала проверять почти всегда с меня. Не знаю, почему она так делала, но это было так. Начало урока. Анна Исаевна стоит у своего стола и говорит: «Посмотрим, кто у нас сегодня хорошо выучил домашнее задание, — и при этом обводит группу учащихся глазами. И, как всегда, взгляд ее останавливается на мне, — А ну, Чухлебов, расскажите нам о домашнем задании, мы вас слушаем», при этом слегка улыбалась, это был не первый мой ответ и результат его она уже знала.

Я поднимаюсь со скамейки (стульев у нас не было и мы сидели на скамейках) и стою, не знаю с чего начать. Анна Исаевна смотрит, на меня внимательно и говорит: «Чухлебов, ну что же вы молчите, что вы должны были выучить дома? Забыли что ли, так я вам подскажу. Задание было такое, «Руководящий орган советского государства», как устроено советское государство?»

Я начал отвечать на вопросы преподавателя, так как домашнее задание я хоть и учил, но ничего не понял: «Так, Ганна (Анна) Исаевна, вы бы так и спрсылы, цэ то я знаю. В правлении СЭСЭСЭРИ устроено будь здоров. Главный там, понятное дило, Сталин, вин всэ правление крипко дэржэ в руках. Дисциплина там така, шо мышь ны проскользнэ, вот такая дисциплина». Я сжал кулак и поднял на уровне плеча. А затем добавил, так что в правлении нашей страны всё в порядке. Ну, кто против Сталина и порядка в его аппарате будет возражать, понятное дело никто. Преподаватель не удовлетворилась моими ответами и начала

задавать вопросы по теме: «Скажите, Чухлебов, а какую должность в стране занимает товарищ Сталин?» — «Ганна Исаевна, ну вы и спросэтэ, ну зачим ёму должность шо ёму зарплаты ны хвата чи шо». Сначала моих ответов класс просто хихикал, но когда я сказал про зарплату Сталина, все просто заржали. Но Анна Исаевна по-видимому поняла, что со Сталиным мы можем доиграться, и перешла на другую тему, и задаёт мне такой вопрос: «Скажите, а кто в нашей стране управляет экономикой?» Что такое экономика я читал в учебнике, но толком ничего и не понял и решил переспросить у Анны Исаевной, что это такое и возможно потом я отвечу на этот вопрос: «Ганна Исаевна, а шо цэ такэ экономика? Я такэ слово чув но, ны поняв». Сомова заулыбалась, а потом говорит: «Экономика — это всё производство нашей страны, заводы фабрики, банки колхозы совхозы и прочие производства. Теперь поняли?» Как только Анна Исаевна дошла до колхозов и совхозов, тут я сразу сообразил, что мне надо отвечать, ведь колхоз я хорошо знаю и это мой конёк, всё, его надо оседлать. «А такый орган, е и будэ называться правление, ну там всякие бригадиры, звеньевые и прочие члены правления». После моих слов бригадиры и звеньевые, в классе начался такой смех, как будто в аудитории проходит не урок политзанятий, а какой-нибудь юмористический концерт. Надо учесть, что большая часть учащихся знает, как устроен государственный орган управления, то есть, это министерства и министры СССР, и поэтому учащимся было смешно, когда я их назвал бригадирами и звеньевыми. Мне показалось, что я на все вопросы ответил и хотел уже сеть, но Анна Исаевна не дала мне это сделать. В шутливой форме она мене сказала: «Чухлебов, а вы, почему садитесь, нет, мы вас ещё хотим послушать. И дальше продолжила, — Скажите, Чухлебов, а вы слышали такие слова, как министры, министерства, или для вас это ново?» Анна Исаевна стоит возле окна, а я сидел за столом в последнем раду как раз возле того окна где стояла учительница. Это буквально в шаге от меня, мы с ней были за спиной всей аудитории. В классе наступила тишина, все курсанты повернули головы в нашу сторону и с нетерпением ждут чего-то особенного. Я понял, что надо уже отвечать, дальше тянуть время просто неудобно, все равно она от меня не отстанет и сказал: «Чув, Ганна Исаевна, шо чув, то чув брыхать ни буду. Они мабуть е, но цэ ны у нас, цэ дэ то там за бугром чи в Америке, чи у немцев». Тут я спохватился, что наша армия, немцев же завоевала, и решил исправить свою оплошность и говорю: «Ганна Исаевна, нимцив туда ны нада, туда прышлы наши солдаты там такого наломалы шо дай Боже. Вот так, Ганна Исаевна. Сказать, что в это время аудитория хохотала, значит ничего не сказать, они просто ржали, ладошками стучали по столам, а девчонки даже визжали. Анна Исаевна, отвернулась к окну и тоже, прикрыв рот обеими руками смеялась. Я не знаю, что со мной случилось, но я переступил через скамейку вплотную подошёл к учительнице, к её лицу слегка наклонился, так как я был выше неё примерно на голову, и негромко на почти чистом русском языке спросил у неё: «Анна Исаевна, я своим ответом Вас не обидел?» Она повернула ко мне своё лицо, и снизу верх смотрит на меня своими васильковыми искрящимися глазами, а они излучают такой благородный свет, что на них смотришь, и ещё смотреть хочется. Затем она сказала: «Да нет, Чухлебов, всё как раз наоборот, вы своим ответом меня обрадовали». Сказала и замолчала, затем опустила глаза и говорит мне: «Садитесь на своё место, а то неудобно». Потом она прошла на своё место к столу, села на стул, придвинула к себе журнал оценок и как бы информируя аудиторию, говорит: «Так, Чухлебов, я думаю, Вы своим ответом тройку заработали, значит, поставим Вам в журнал три». Тут весь класс взорвался, все дружно кричат: «Как три он точно заработал пять, ему должна быть оценка пять». Учительница на всех смотрит и затем говорит: «Ну, хорошо, пусть будет так, как вы сказали, хотя оценку Чухлебову поставим четыре, так как у него были некоторые неточности в ответе». Учащиеся хотели ещё пошуметь, но прозвучал звонок об окончании урока, все дружно похватали свои портфели, сумки и на выход.

Примерно так или почти так у нас проходили все политзанятия. Мало-помалу занятия шли к концу, а 27 апреля 1953 года, к нам в аудиторию пришёл директор школы и всем вручил аттестаты об окончании школы механизации и присвоении нам квалификации комбайнёров. Я получил аттестат за номером 39 от 27 апреля 1953 года. Я хотел стать комбайнёром вот я им и стал. После получения аттестатов устроили грандиозный праздник в столовой с хлебом и чаем, примерно такой же, как я уже описывал. В общежитие возвращались весёлые и счастливые от того что сделали большое дело, хоть и с трудностями но всё же окончили школу, получили профессию, и прощай школа механизации. Сейчас соберём вещи и кто куда, я сразу поеду в совхоз № 4 Апанасенковского района.

Иду и думаю, как я буду туда добираться, наверное, опять на попутках, а может уже ходят автобусы до села Дивное, тогда мне будет легче туда доехать.

НЕОЖИДАННЫЙ «ПОВОРОТ»

Что школу окончили, конечно, радостно, но то, что надо расставаться от этого немного грустно. Ведь за время учёбы сдружились, а теперь надо расставаться. Вечером, все потихоньку начали собираться, складывать свои вещи кто в сумки, кто в чемоданы, завтра многие уезжали, в том числе и я. В это время к нам зашёл Виктор Чалый, он со всеми поздоровался и пошёл к столу, где сидел Олег с книгой. Я сидел на своей койке и готовился к отъезду. Я посмотрел на них, они сидят и о чём-то вполголоса разговаривают. По этому поводу у меня мелькнула мысль, не с просьбой ли какой пришёл Виктор, раз он обратился именно к Олегу. А в нашей комнате установился такой порядок, если надо было принимать какое важное решение, «важное» разумеется, по нашим меркам, то обязательно советовались с Олегом. Он у нас был как бы за старшего брата в комнате, и об этом во всей школе знали, если надо было решить какой-то вопрос, связанный с коллективом нашей комнаты то сначала обращались к Олегу. Вот и сейчас Виктор сидит, и о чём-то толкует с Олегом. Ну, думаю, разговаривают и пусть себе разговаривают, меня это не касается, они люди взрослые сами разберутся. А нет, без меня не разобрались. Слышу голос Олега, он зовёт меня к ним. Я подхожу, и Олег мне говорит: «Слушай, Сеня, Виктору надо помочь отштукатурить дом, ты как-то говорил, что умеешь это делать, если у тебя есть время, то помоги ему». Я подумал, что, торопиться мне не куда, до уборки зерновых ещё далеко так почему не заработать, а на заработанные деньги и оденусь. Но надо сделать так, что бы не пролететь с деньгами, а то будет, как с братьями Лёвиными. Я сел рядом с Олегом на скамейку и говорю ему: «В общем, время у меня есть, и торопиться мне некуда, я согласен сделать работу, только все нюансы надо обсудить здесь, на месте. Если мы договоримся, то тогда за дело, ну а если нет, то сами понимаете. Олег как ты смотришь на моё мнение?» Олег сначала посмотрел на меня, затем на Виктора, а затем сказал: «Если так, то давайте обговорим общие условия нашего договора, а затем всё остальное, такое как объём работ, цена и общую стоимость. Виктор, ты человек взрослый и то, что я сейчас скажу, для тебя будет понятно. Значит так, в нашей комнате заведено такое правило, если, парней нашей комнаты куда-то зовут на работу, копать ямы под столбы или укладывать телефонный кабель, то они советуются со мной, после этого я зондирую почву этой работы, а затем даю или не даю добро на работу. Если я им разрешаю делать эту работу, то я, за это несу ответственность, как за исполнение работы, так и за расчёт с парнями работодателя. Если что пойдёт не так, то я разберусь. Пойми меня Виктор правильно, я тебя не пугаю, ты не пацан чтобы тебя пугать, но я хочу, чтобы всё было, так, как мы здесь договоримся. Ну как, ты согласен с тем, что я тебе сказал?» — «С общими правилами я согласен, но давайте обговорим объём работы и стоимость выполненных работ». Обговаривали долго, наверное, больше часа, затронули все аспекты и нюансы. Какой объём работы, цену квадратного метра штукатурки, кто будет строить леса, сколько будет помощников, где я на период работы буду жить, как я буду питаться, и главное, сколько я получу денег, с учётом проживания и питания. Всё, что мы обговаривали, Олег аккуратно записал в ученическую тетрадь и обозвал это договором. Затем мы в этой тетради, под договором, все трое подписались. После этого, как и положено пожали друг другу руки, и Олег у Виктора спросил: «Сеню ты, когда к себе забираешь?» На что Виктор ответил: «Да если он готов со мной идти, то сейчас и забираю». Идти я был готов, только надо было подхватить свои вещички. А что мне не идти, условия хорошие, трёхразовое хорошее питание, хорошее, разумеется, по тому времени. Нормальные условия проживания, работать, как и положено по закону, восемь часов, а дальше по желанию мастера, а мастер как вы думаете кто? Да я же и мастер. А главное я вам не сказал, что за сделанную работу, кроме всего прочего, я заработаю 800 рублей. Если всё так получится, то я ещё и приоденусь. Я Олегу сказал, что готов идти. Он подошёл ко мне и на прощанье мне сказал: «Вот, Сеня, возьми эту тетрадь, в ней важный документ, храни его и ориентируйся по нему, через недельку я к вам заскочу, адрес Виктора у меня есть. Так что прощаться не буду, а скажу до свиданья, давай идите». Я попрощался с ребятами, и ещё раз пожал руку Олегу, и мы с Виктором отправились к нему домой. Идти было далеко, мы шли как раз мимо рынка, когда подошли к рынку, я Виктору говорю: «Послушай, Виктор, если у тебя сейчас есть деньги, то давай сразу зайдём на базар и купим всё необходимое, чтобы завтра не терять время на это». У Виктора были деньги, и он согласился зайти и купить, что надо для штукатурных работ.