Я сын батрака. Книга 1
Шрифт:
Круг я сделал приличный, уходил с хутора на южную сторону, а зашёл в хутор с северной стороны. Прошёл такое большое расстояние и ни зайца, ни лисы, ну что делать просто какое-то невезение. Пошёл домой и, не доходя до ближайших хат метров двести, выскочил заяц, я вскинул ружьё, выстрелил, мне показалось, что заяц упал, но оказалось, что он не упал, а только споткнулся и снова побежал. Но вот эта временная его заминка дала собакам возможность быстро его взять. Ну и ладно, думаю, хоть не с пустыми руками домой приду. Дома были рады моей добычи, ведь уже три дня как живём без мяса и жира. Отец осмотрел зайца и спросил меня: «Стрелял?» Я ответил что стрелял, но попал или нет, не знаю. Когда тато начал снимать шкуру с зайца, то в правой ноге обнаружил дробину, достал её и показал мне. Так вот почему он споткнулся, я всё-таки в него попал. Когда я вошёл в хату, то сумку свою положил у входа на лавку, а когда разделся, взял сумку и говорю маме: «Мам, а вот ещё гостинчик», мама перебила меня и спросила: «От зайчика?» — «Ага, — говорю, — от зайчика которого зовут Миша Чипурный», и подаю ей сверток.
Мама осторожно берёт, кладёт на стол, разворачивает, и как всплеснёт руками, и тагу говорит: «Батько, ты посмотри, что Сеня принёс». Тут к маме сбежалась вся семья и вскоре от принесённого мною мяса остались только кости,
ТЯЖЕЛЫ ОХОТНИЧЬИ ТРОФЕИ
На дворе уже в свои права вступает весна, особенно это заметно днём. Хотя утром ещё чувствуется лёгкий морозец, но днём солнце берёт своё. Как-то в конце марта тато говорит мне: «Сеня, завтра последний день охоты, так что надо сходить поохотиться. Начнём от дубков, затем пойдём на озимые, там заяц должен быть». Сказано сделано.
Вышли рано утром по морозцу, ночью выпал небольшой снег и едва прикрыл землю. Идти было легко, и мы быстро дошли до дубков, из них выгнали лису, и собаки её быстро взяли. Ладно, думаю, хоть не с пустыми руками возвращаться домой. Затем мы пошили к лесной полосе, что граничит с землями села большой Джалги, километра два вдоль неё и повернули в сторону хутора в поля озимой пшеницы. Солнце поднялось уже высоко, снег растаял, и образовалась грязь, и создалось такое положение, сверху грязь, а сама земля, замёрзшая и грязь, которая прилипает к сапогам на них же и замерзает. Нам то и дело приходится очищать сапоги от грязи, а то на них столько намерзает грязи, что они становятся пудовыми. Тоже самое происходит у собак, они тоже останавливаются и стряхивают примёрзшую грязь. А для зайца ещё хуже, у собак хоть подушечки ног голые и грязь не так прилипает, а у зайца они волосатые и к его лапам ещё больше прилипает грязи и замерзает, и у него на ногах получается, что-то вроде свинцовых башмаков, и с ними бежать он совершенно не может. И как только заяц поднимается, собаки его метров через двадцать-тридцать берут. И поэтому получилась такая катавасия, по озимым мы прошли метров пятьсот, а у нас на плечах уже четыре зайца, да ещё лиса у тата на плече висит, так что с охотой надо заканчивать. Слышу голос отца: «Ну что, сынок, хватит, четыре зайца да лиса, куда больше. Давай в лесной полосе отдохнём, перекусим, и пойдём домой». Я не возражал.
На перекус у нас было по кусочку хлеба и по маленькому кусочку сала, мамин резерв для охотников. Сидим на поваленных деревьях жуём, собаки от меня не отходят, преданно заглядывают в глаза и просят хоть маленький кусочек. Тато меня предупреждает, чтобы собакам еду не давал, у них сил домой дойти хватит, а вот мы без еды, можем и не дойти. Он мне ещё говорит, что наступит голодная усталость и тогда «пиши, пропало» (Поговорка). Я ещё подумал, ну какая усталость, я молодой, здоровый, да меня никакая усталость не возьмёт, и с собаками разделил свою еду, разумеется, тайком от отца. Покушав, мы пошли по лесной полосе, там была сухая прошлогодняя трава, и по ней было идти легче, чем по земляной дороге. Но затем всё же пришлось идти по дороге. До хутора оставалось с полкилометра, чувствовалась сильная усталость, всё-таки тащить четыре зайца русака, это вам не фунт изюма, так что пришлось нелегко. Но, всё-таки, чувствую, что до дома дойду. Тато говорит, пойдём огородами не будем хуторян дразнить своими охотничьими трофеями. Ну, огородами так огородами мне ведь всё равно. И всё было бы хорошо, если бы не эти ненормальные зайцы. Вот он хутор, рукой подать, а заяц возьми и выскочи из старой прошлогодней травы, и, дурачок, побежал в озимые. Не пробежал и пятидесяти метров, как тут же был схвачен борзыми собаками. Я положил у дороги свою поклажу и пошёл за очередным трофеем.
Поднимаю косого с земли без особого желания, а в голове вертится мысль, тех еле тащим, а тут на тебе ещё один, как с ними справиться. Но бросать же не будешь вот, и несу, хотя бы больше зайцы не выскакивали, подумал я. Только подумал, прямо у дороги выскочил ещё один дурачок и тоже в озимые побежал. Его ждала такая же учесть, как и первого ненормального. Притаскиваю ещё двух русаков, кладу рядом с теми зайцами, и думаю, как же всё это тащить. Тато предлагает, ему два зайца, лису и ружья (у нас было два ружья, одно своё, а другое мы брали у Якова Кошевого). С его предложением я не согласился, потому что вижу, отец устал больше моего, предлагаю ему, что я возьму всех зайцев, а Вы, тато, лису и ружья. Лиса была небольшого размера, так что не очень тяжёлая. Связал верёвкой всех шестерых зайцев, по три на каждой веревке, одну связку положил на одно плечо другую на другое, и потихоньку пошли дальше. Дошли до огорода хуторянина Коробки, чувствую, что силы покидают, тут я вспомнил слова отца, чтобы еду кушал сам, а не кормил ею собак, но его не послушал и вот тебе результат. Отец говорит: «Давай, сынок, тут отдохнём, трава высокая хоть и прошлогодняя, на ней будет хорошо отдыхать. Сняли ношу и легли на землю, немного полежали и я чувствую, как меня потянуло в сон, посмотрел на отца у него глаза тоже закрытые. Думаю, нет, так нельзя, земля-то ещё мёрзлая, можно и простыть. Поднялся и говорю отцу: «Тато, давайте вставать, а то земля холодная, можно простыть». Отец с трудом поднялся, вижу, его силы покинули больше, чем меня, я беру своих зайцев, лису и оба ружья и говорю тато: «Вы хоть без ноши дойдите домой, а я как-нибудь справлюсь, всё донесу до дома». С грузом поплелись дальше, пересекли Дыренский переулок, вышли в старые огороды, которые ближе к нашему огороду.
Кое-как доплелись до нашего огорода, но там канава, неглубокая, в другое время я её просто перепрыгивал, но не сейчас. В данном случае всё вышло не так как раньше. Спустились с отцом в канаву, а вылезти из неё не можем. Отец предложил отдохнуть и набраться сил, а потом идти дальше. Так и сделали, легли на склон канавы и лежим, ждём, когда придут силы. А наши собаки, смотрят на нас и видят что мы ни какие, немного возле нас покрутились и рысцой побежали через огород домой. Лежим в канаве молча, сил даже разговаривать нет, ждем их подхода из внутренних резервов организма, я чувствую, что уже начал замерзать, а они, то есть силы, не подходят. Я понял, что ждать нечего и говорю тато: «Пойдёмте, уже немного осталось, как-нибудь дотащимся. Приподнимаюсь, смотрю, к нам идёт мама, я говорю: «Тато, а нас встречают» — «Кто?» — спросил отец, не поднимаясь. «Да мама, кто же ещё нас будет встречать». Мама подошла к нам и говорит: «Я смотрю, собаки бегут через огород, а вас нет, ну, думаю, значит, что-то случилось с моими охотниками, и пошла вас искать, а вы, оказывается, канаву перелезть не можете». Отец поднялся на ноги и говорит: «Не можем, маты, не можем,
В начале 50-х годов прошлого века, правительство решило Сальские степи засадить лесными полосами. А то, что же это получается, в степях практически снег не задерживается, его ветрами куда-то уносит или на север или в Сибирь, и как результат зимней влаги хватает на два месяца, а затем, вся трава «выгорает» и пасти стада животных негде. Правительством страны было принято решение всю степь «перекрестить» лесными полосами, и не только лесными полосами, а создать там лесные массивы и тогда ветер снег не унесёт. Ну, раз правительство решило, то надо делать. Были созданы лесозащитные станции, которые этим и занимались. Приехали учёные брали пробу грунта, узнавали какая погода в здешних местах и решили сделать лесные полосы из дубов. Местные жители как узнали такое решение учёных, тут же запротестовали. Они говорили «науке», что в наших местах нельзя сажать такие теплолюбивые растения как дуб или бук, они у нас замёрзнут. Ведь у нас зимой снега практически нет, а морозы бывают до минус 25 градусов. Местные жители говорили учёным, что если вы хотите что бы у нас были лестные полосы, то посадите степную акацию, и это будет гарантией, что лесная полоса вырастет, и будет приносить пользу. Но учёные, ссылаясь на анализ почвы и на среднегодовую температуру региона, решили сажать дубы. Но что сделаешь, сетовало местное население, у них наука, а главное у них власть, что решили то и сделают. И работа закипела. Первые годы выращивали саженцы и затем посадили большой лесной дубовый массив. В размерах он был метров 100 в ширину, а в длину, я точно не знаю, но говорили что четыре километра. Пока деревья были небольшие, то местные жители назвали их «ДУБКАМИ». Первые несколько лет зимы были тёплые и растения прижились и росли. В частности, когда я жил в хуторе, то они были живые. Но шло время, и вот в начале 60 годов я приехал к родителям на побывку. В одно утро отец мне говорит: «Слухай, сынок, давай поедем в дубки и напилим там дров, а то матери зимой нечем будет топить. Когда тебя не было, звал Мишку, но разве он пойдёт». Я, разумеется, сразу согласился, для меня работа это удовольствие, тем более родителям помочь.
Что значит отцовское «напилим» я не знал и в подробности не вдавался. Я думал, что это также, как у нас в Сибири, тайга, а в ней полно всяких сухих деревьев. Когда мы упряжке подъехали к дубкам, то я их не узнал. В ряд стояли деревья высотой три-четыре метра и все сухие, а в междурядье рос высокий бурьян. На меня такая картина подействовала удручающе. Я чтобы узнать, что к чему спросил у отца: «Тато, а что случилось с дубками, ведь они уже большие, а учёные говорили, что если посадки 2–3 года выдержат, то тогда для них никакой мороз не страшен». Отец посмотрел на меня и говорит: «Ну что эти учёные понимают, им местные жители говорили, что надо сажать акацию, так нет, они всё делали по науке, вот и получили результат».
Вот такая грустная история о «дубках». В заключение о том, как учёные ориентировались на среднегодовую температуру. Получилось точно так, как по анекдоту. В больницу заходит высокое начальство и спрашивает у медицинского персонала, как дела в больнице? Те дружно отвечают, что нормально, средняя температура больных в больнице 36,6 градусов. Высокое начальство, довольное ответом, удалилось. А то, что в это время один больной корчился от пониженной температуры тела, а другой, наоборот, от слишком высокой температуры, это в счёт не бралось, это, как говорится, частности. Вот так вышло и с нашими дубками.
ПРИЗЫВНИКИ
В марте месяце было ещё одно очень важное событие для хутора. Из Ипатовского военкомата пришла повестка сразу на восемь призывников, в которой было указаны фамилии, кому надо было явиться в военкомат. Эта же повестка обязывала местное руководство доставить призывников к девяти часам такого то дня. Такой-то день наступает послезавтра, значит, нам надо выехать завтра и пораньше, чтобы успеть, ведь до села Ипатово не близкий путь. Вот наш бригадир и забегал по хутору, собирал призывников, рассказывал, когда ехать и на чём. Собрались ехать завтра с утра, но на чём ехать, на бричке, так вроде ещё снег лежит, правда он такой мокрый, что вот-вот растает. Пока судили, рядили, пошёл снег, и теперь на чём ехать сомнения отпали. Бригадир дал нам пару коней таких крепких здоровых, а один из них очень норовистый, в хуторе говорили, что они германской породы, так вот этого норовистого коня, звали «Немцем». Ну, раз германской то, что с них возьмёшь, германцы они и есть германцы, а Немец тем более, лишь бы нас отвезли в Ипатово. Сначала уселись все в санки и поехали, но не доехали до села Бурукшун, наши лошади выдохлись, тогда мы все пошли пешком за санями, а погонщиком остался только Николай Звада, по кличке «Чудак». Он был невысокого роста и щуплый, так что весил немного и пусть он погоняет. К ночи мы добрались до постоялого двора, что рядом с селом Кивсала. Там мы остановились отдохнуть, вся братва сразу пошла в хату, а я и Николай Звада остались около лошадей. Мы выпрягли лошадей, поставили под навес, дали им сено, а затем пошли в хату. В ней на полу вповалку лежали наши коллеги по несчастью, мы с Николаем тоже легли, думаю, отдохнём немного и дальше поедем. Как-то так получилось, что я ни с того, ни сего стал в нашей группе старшим. И все это признали, хотя в ней были, и наш хуторской комсомольский вожак Николай Сало, и Григорий Мирошниченко, наш главный рассказчик на саманных посиделках, но именно я стал руководить всем. Байки Гриша Мирошниченко рассказывал страшные, и при том, что одна байка была страшнее другой. А здесь в хате на стане, мы с Николаем тоже пристроились в углу на соломе, и пока я отдыхаю, и делать мне как бы нечего, то я воспользуюсь этим временем и расскажу вам о наших байках и о действиях зловредных сил.
Офицер Красной Армии
2. Командир Красной Армии
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
