Я, ты и наша тень
Шрифт:
Но я уже вышла из укрытия. Бросилась на помощь воину. Туда, где оскал неприятеля своей дерзостью соперничал с клинком острого меча, где страшный хищник вцепился острыми зубами в человеческую плоть.
Теневой туман в один миг заволок все пространство вокруг, закружил, поднимая в вихре пряди моих волос и распластался по земле, сковывая ноги.
Победный рев — последнее, что осталось в сознании.
Глава тринадцатая
—
Легкий пинок под ребра заставил очнуться.
Голова болела, тело ныло, а мысли разбегались, словно напуганные капканом мыши.
Рядом слышались мужские голоса. Тихие, но достаточно эмоциональные. Один из говоривших был явно старше, его речь выделялась хриплыми раскатистыми гласными, так противно режущими слух. Другой же, наоборот, отличался четкостью и скупой немногословностью.
Я пошевелилась, но почувствовав очередной пинок, благоразумно решила промолчать и не выдать своего внимания. А внимать было чему…
— Так это она? — повторился вопрос.
— Да.
— Точно?
— Да.
— Грэм будет доволен.
— Да.
— Ты всегда отвечаешь «да»?
— Да.
Раздался шорох, потом тихий скрип. И вновь толчок под ребра.
— Где же ее нашел?
— В Лаэрде.
— Вечные Боги, она опять оказалась там?!
— Да.
— Но как ты узнал?
— Мои шпионы трудятся на благо Белоземья.
Вот и прозвучало ключевое слово. Белоземье.
Пустынный жуткий край, где смертью несет за версту. Где люди с рожденья умеют лгать и предавать, где убийство считается нормой. Где тени восстают против хозяев, а лессир не является образцом честности и благородности.
Это родина моей матери. И мои законные владения.
Вроде бы.
Хотя на данный момент они обращались со своей королевой совсем не по-царски.
Один из мужчин наклонился, я почувствовала его резкое дыхание. Запах табака и мускусной воды, словно удушающий шлейф, перекрыл свежий воздух.
— Лаэрдская девка… — по моему лбу растекся смачный плевок. — Закрой ее в северной башне. Дождемся приезда Грэма.
Вновь болезненный толчок под ребра.
— Эй, вставай!
Я открыла глаза и первым делом огляделась.
Темно, по-видимому, уже ночь. Луна спряталась за многочисленными тучами. Вокруг грязище, едва виднеется высокий забор и серая стена какого-то здания. Совсем рядом слышался рев волн разбивающихся о скалы. Место совершенно незнакомое.
Лежу в луже. Брр, мокровато… Рядом две мужские фигуры.
Первый совсем старик. Худощавый, укутанный в темный плащ, на ногах туфли с золотыми пряжками. В такой обуви не ходят на далекие расстояния и не скачут верхом на лошади. Это обувка знати.
— Вставай, девчонка!
Тут же повеяло мускусом и табаком. Хм, значит, плевок
Обладатель второго голоса стоял поодаль, немного в тени.
— Вставай, — отрывисто велел он и сделал шаг вперед.
Пыльные сапоги; меч, висевший у пояса; кровавая рана на груди, к удивлению, не доставляющая ему никаких неудобств. Спутанные длинные волосы…
— Торхан, — выдохнула я.
— Вставай.
Его безразличный голос прошелся мурашками по спине.
— Немедленно.
Приказ, отданный тихим, равнодушным тоном, звучит не менее угрожающе, чем яростный окрик.
Борясь с ноющим от боли телом, самоотверженно пытаюсь подняться. Но ноги не слушаются, и вновь падаю в грязь.
— Свинья. Вся в отца! — старик опять харкнул. Но я успела отшатнуться, и плевок пролетел в паре сантиметров от лица.
Торхан пару мгновений обособленно наблюдал за моими стараниями, потом молча протянул руку. Вцепившись в него так, будто от этого зависела вся жизнь, я повисла на мужском запястье мертвым грузом.
— В башню ее! — рыкнул старик и, взметнув полы темного плаща, направился в сторону сереющего здания.
Торхан кивнул. И взвалив себе на плечо, словно мешок, мое ослабшее тело, последовал за стариканом.
Замок, казалось целиком состоявший из тесных высоких башенок, располагался на самом краю скалистого утеса. У подножья, которого рокотали волны угрюмого моря.
Каменные стены, деревянная мебель — все, вплоть до узенькой лавки, служившей кроватью, покрыто плесенью. Все больше казалось, что комнату, в этом странном минарете, специально загрязняли к приезду долгожданной меня.
От тонкой сальной свечки, водруженной на чугунный подсвечник-тюльпан, струился свет — мутный, колыхающийся от легкого ветерка; он падал на потертые временем половицы.
— Эти стены ждали много лет твоего появления, — язвительно произнес старик.
Ему на вид было лет семьдесят. К сожалению, до сих пор оставалось загадкой, какую роль играет этот субъект в вершащейся истории.
Лысую стариковскую голову окаймлял на затылке венчик жестких белесых волос, торчавших, как хохол у попугая.
Он протянул жилистую руку.
— Не трогайте меня! — я оттолкнула цепкие пальцы.
Что-то не очень хочется чувствовать холодное прикосновение незнакомца, тем более, если он виновен в моих злоключениях. Захотелось плюнуть ему в лицо, так же, как сделал он несколько минут назад.
Но внезапно у старика начался приступ кашля: кровь прилила к голове, глубокие борозды, на искореженном злобой лице, покраснели, даже лысина стала багровой; издав трубный звук, он харкнул в кружевной платок и вытер рот.