Я вам любви не обещаю

Леонова Юлия Сергеевна

— Мне известен только один князь Одинцов в Пятигорске, — прищурился Константин Григорьевич. — И тот, кого я знаю, уже довольно в годах.

Вера опустила голову, встретившись с осуждающим взглядом поручика.

— Благодарю за обед, Константин Григорьевич, — поднялась из-за стола княгиня Уварова, оставив без внимания его реплику. — Рада была знакомству. Идёмте, Верочка, — устремила она пристальный взгляд на внучку.

Княгиня молча поднялась по лестнице и, дождавшись, когда прислуга отопрёт двери, вошла в помещение и только тогда обернулась к следовавшей за ней девушке.

— Вы встречались? — прямо спросила она, имея в виду Вершинина.

— В Летнем саду, когда я была ещё

гувернанткой у Аннет, — тихо отозвалась Вера. — Аннушка и я потеряли друг друга из виду, а поручик помог мне её отыскать, — опустив подробности, рассказала девушка.

— Приятный молодой человек, — тихо заметила княгиня. — Не будь в твоей жизни Бахметьева, все могло бы сложиться иначе. Но нынче дорога в Петербург тебе заказана. Узнай он правду, он бы даже заговаривать о продолжении знакомства не стал. Хотя может и сделал бы тебе предложение, но иного толка. Надеюсь, ты меня понимаешь? — осведомилась Елизавета Петровна.

— Да, — вздохнула Верочка. — Я вас понимаю.

— К тому же Пётр, наверняка, уже вернулся. Чем дальше ты будешь от него, тем лучше, — нахмурилась Уварова.

— А ежели Пётр Родионович узнает, где я? — тихо спросила Верочка.

— Все одно, доказать ничего не сможет. Бумаги ты сама сожгла, но бережённого Бог бережёт. Будем надеяться, что не узнает. Почитай мне, — попросила княгиня, желая сменить тему разговора.

Глава 28

Дорога до Петербурга была неблизкая и по приезду в столицу Константин Григорьевич о случайной встрече с mademoiselle Воробьёвой в Ростове и думать забыл. Да и что толку думать о девице, коль она обручена с другим? Пусть и приглянулась ему, но на ней свет клином не сошёлся. К тому же мысль о том, что он столь сильно ошибся в ней, была неприятна. При первой встрече в Летнем саду Вера Николавна показалась ему неискушённой невинной барышней, трогательной и наивной, один вид, которой вызывал желание оберегать и заботиться о ней, но на поверку mademoiselle Воробьёва оказалась особой весьма тщеславной, меркантильной и расчётливой. Как ещё можно было объяснить помолвку с престарелым князем, как только не желанием возвыситься? Ничего иного в голову Вершинину не приходило, поскольку Одинцов не был человеком состоятельным, следовательно, именно его титул прельстил маленькую гувернантку. Потому Константин Георгиевич постарался выкинуть из головы все мысли о девице, что столь долго была его наваждением.

К тому же по возвращению на службу перед Вершининым встала неразрешимая задача. Рапорт о проведённой инспекции он написал довольно быстро, поскольку немало повидал подобных документов за время своей службы, хотя самому составлять его пришлось впервые. Затруднения вызвал доклад на высочайшее имя. И дело было не только в том, то Константин Григорьевич не владел даром красноречия, но ещё и в том, что командир полка принял его довольно радушно.

Пятигорский полк был сформирован относительно недавно, минуло всего три года и, конечно, имелись разного рода замечания и недочёты, но Вершинину не хотелось бы выставлять человека, отнёсшегося к нему столь благожелательно в невыгодном свете. Потому, просидев полдня над чистым листом бумаги, Константин Григорьевич изгрыз кончик не одного пера, но так и не написал ни слова. К тому же Вершинин был свято убеждён в том, что не стоит портить отношения с кем бы то ни было. В жизни может пригодиться любое знакомство, никогда не знаешь, каким образом судьба сведёт с людьми, что уже встречались на жизненном пути. Этому правилу Константин Григорьевич следовал всю свою сознательную жизнь и до сей поры ни разу не пожалел о том.

Будучи самым младшим из четверых сыновей мелкопоместного дворянина

Григория Александровича Вершинина, маленький Костя рано усвоил, что ему вряд ли что-либо достанется от отцовского наследства. Но он был благодарен своему родителю уже за то, что, несмотря на стеснённость в средствах, тот изыскал возможность устроить сына в кадетский корпус, который Константин Григорьевич закончил блестяще. Он оказался в числе лучших выпускников. То, что не давалось ему в силу врождённых способностей и талантов Вершинин брал усидчивостью и измором, и, в конце концов, упорство в учёбе принесло свои плоды — по окончанию корпуса он получил назначение в Преображенский полк, что само по себе стало признанием его заслуг.

Его заметили, и вскоре последовало назначение в Главный штаб. Однако, на этом карьера, столь стремительно пошедшая в гору, застопорилась, и Вершинин надолго застрял в военной канцелярии, перебирая бумаги и донесения. Если бы не случай и не ходатайство графа Бахметьева, он бы и далее просиживал штаны в младших адъютантах штаба. Ему выпала возможность проявить себя, и он старался не ударить в грязь лицом.

День клонился к вечеру, а Константин Григорьевич по-прежнему сидел в своём кабинете, тяжело вздыхая над чистым листом бумаги. В двери настойчиво постучали.

— Entrez! — раздражённо откликнулся Вершинин.

— Бог в помощь, Константин Григорьевич, — насмешливо заметил, входя в помещение граф Бахметьев. — Слышал, вы вернулись, зашёл поинтересоваться, как поездка?

— Прекрасно, — саркастически отозвался Вершинин. — Доклад вот пишу.

— Позвольте взглянуть, — выдернул из-под его руки чистый лист Бахметьев. — Вижу, у вас затруднения возникли? — вздёрнул бровь Георгий Алексеевич.

Вершинин тяжело вздохнул:

— Вы же понимаете, что полк создан не так давно. Само собой, имеются недочёты, но Рукевич замечательный человек и толковый командир. Не хотелось бы выставить его в дурном свете.

— Отчего же не понять, — усмехнулся Бахметьев. — Прекрасно понимаю. Я читал ваш рапорт. Довольно толково написано. Рад, что не ошибся, рекомендуя вас вместо себя, — заметил он. — Вы позволите? — указал он глазами на рабочий стол Вершинина.

Константин Григорьевич тотчас поднялся со своего места, уступая его графу. Георгий Алексеевич, подумав некоторое время, обмакнул перо в чернила и принялся писать. Ровные строчки легко ложились на бумагу, Вершинин едва успевал следить за рукой Бахметьева.

— Мне довелось написать ни один подобный доклад, — как бы между прочим заметил Георгий Алексеевич, не отрываясь от своего занятия, — и хочу вам заметить, я, как и вы не желал никого выставлять в дурном свете. Беда в том, mon cher amie, что дела в армии обстоят везде примерно одинаково, и, покрывая недостатки, мы только усугубляем ситуацию.

— Я понимаю, — пробормотал Вершинин, — но бывают же исключения.

— Бывают, — поднял глаза Бахметьев. — Но в большинстве случаев это скорее закономерность. Повальное разгильдяйство, карьеризм, доносительство процветают пышным цветом. Впрочем, мне ли вам говорить о том. Вы и без того не хуже меня. Взгляните, — протянул он Вершинину два листа, исписанных аккуратным ровным почерком.

Быстро пробежав глазами доклад, Константин Григорьевич поразился тому, сколь хорошо удалось графу изложить всё: кратко и ёмко без ненужных отступлений и подробностей.

— Благодарю вас. Мне бы не удалось так описать все, — с оттенком лёгкой зависти отозвался Вершинин.

— Пустяки. Умение приходит с опытом, mon cher amie, — хлопнул его по плечу Бахметьев.

— Георгий Алексеевич, — остановил его уже в дверях своего кабинета Вершинин, — может быть, вы позволите пригласить вас нынче отужинать у Бореля?