Я здесь, чтобы забрать вас с собой в Нирвану
Шрифт:
через зал. Ребята курили героин с фольги и говорили ему: <Курт! Кайф!> - и
показывали вытянутые вверх большие пальцы. Он звонил мне, плача... Он не
хотел превратиться в символ наркомании>.
Когда НИРВАНА была в Париже, местный фотограф Юри Ленкет решил сделать
несколько снимков Курта с только что приобретенным спортивным пистолетом.
В жутком предвосхищении последующих событий Курт засунул ствол пистолета
себе в рот, сделал вид, что нажимает
результат выстрела.
Мити Адхикари, инженер компании <Би-Би-Си>, продюссировавший НИРВАНУ в
1991 году, вспоминает, что после выступления в Любляне 27 февраля Курт
<...выглядел, как призрак. Бледный. Сжавшийся. Он что-то пробормотал по
поводу того, чтобы встретиться в Лондоне, однако я бы не поручился за то,
что это когда-либо произойдет. Он был мертвенно-бледен, и было видно, что
ему трудно говорить, не говоря уже о том, чтобы петь>.
Адхикари, который записывал триумфальное выступление НИРВАНЫ на
фестивале в Рединге, был разочарован <сырым и бесцельным> выступлением в
Любляне. По его словам, <это не было похоже на дикое, необычное
выступление, которое сорвалось. Это было хуже - посредственность>.
Конечно, там были знакомые черты: хард-роковые ударные и отрывистый звук
гитары (не Кобейна, а Смира). Виолончель добавила группе мелодичности.
Однако часто самый лучший материал с Nevermind и In Utero превращался в
ленивую импровизацию, недостойную оригиналов. Если паньше НИРВАНА лучше
играла на концертах, чем в записи то теперь все обстояло наоборот.
Трехминутная классика вроде <Drain You> и <Rape Me> превратилась в
растянутый джем, и сами музыканты, кажется, думали только о том, как бы
отработать положенное время и побыстрее покинуть сцену.
1 марта НИРВАНА выступала в Мюнхене. Курт потерял голос после третьего
номера, прорычал в микрофон несколько импровизированных строк и на
следующий день вынужден был обратиться к врачу. Ему был поставлен диагноз
<тяжелый ларингобронхит> и рекомендовано несколько недель отдохнуть.
Группа вынуждена была отложить оставшиеся тридцать три концерта. При этом
личный врач Курта считал, что ему необходимо по меньшей мере <два месяца
отдыха и учиться нормально петь>. Ответом Курта явился очередной курс
самолечения с помощью героина. 2 марта Курт вылетел в Рим. Он сказал
одному из репортеров, что нет никаких шансов возобновления тура.
В этот же день вечером он остановился в римском отеле <Excelsior> через
дорогу от американского посольства. На следующий день из Лондона прилетела
Кортни с
получить по рецепту в аптеке роипнол, сильный транквилизатор,
использующийся иногда для снятия симптомов героиновой абстиненции. После
этого он заказал в номер две бутылки шампанского.
То, что произошло впоследствии, в объяснениях различных сторон
описывалось то как <неумышленная передозировка>, то как потеря сознания
<на почве сильной усталости>. Дело обстояло следующим образом. Проснувшись
рано утром 4 марта, Кортни заметила струйку крови, вытекающую из носа
Курта. После безуспешных попыток привести мужа в сознание она вызвала
<скорую помощь>. Сначала все происшедшее было расценено как несчастный
случай. Однако впоследствии выяснилось, что Курт проглотил никак не меньше
пятидесяти таблеток и оставил записку.
Под вымышленным именем Клод Пупон в семь часов утра Кобеин был помещен
в <Клинику Умберто 1>, а затем переведен в американский госпиталь. После
двадцати двух часов, проведенных в коме, Курт пришел в себя и потребовал
<убрать эти чертовы трубки> у себя из носа.
Рим никогда не был местом, где знаменитость могла чувствовать себя
спокойно. После того как доктор Освальдо Галетта заверил прессу, что в
организме его пациента <не произошло необратимых нарушении и высшие центры
мозга остались незатронутыми>, журналисты словно сорвались с цепи.
Итальянское телевидение показало репортаж, как безжизненного Курта выносят
из отеля и Кортни кричит оскорбления репортерам. CNN прервало свою
предачу, чтобы ошибочно сообщить о смерти Кобейна. Во всей этой
информационной кутерьме руководство Gold Mountain решило представить
инцидент в Риме как несчастный случай. Было заявлено, что Курт просто
<хотел отпраздновать свою встречу с Кортни после долгой разлуки>.
Впоследствии многие из друзей Курта сожалели о том, что не знали об этой
первой попытке самоубийства и не пытались с ним поговорить. Спустя пять
дней Кобейн в сопровождении жены и дочери покинул госпиталь в Риме и
вылетел в Сиэтл.
Один из друзей вспоминал, что в этот период Кортни <строила перед
Куртом различные проекты, словно он был ребенком, рассматривающим книжку с
иллюстрациями, о том, что она, Кортни, сможет все уладить с бизнесом>.
Чаще всего, однако, в этом не было никакой необходимости, потому что Курт
начинал клевать носом уже с вечера. При этом его раздражало, что <Кортни