Я живу в этом теле !

Никитин Юрий Александрович

Ангел, что сидит на правом плече, мягко нашептывал одно, черт с левого - другое. И домой бы, где спокойно и тихо, где врубишь телевизор, а если хреновая программа, то есть еще видак, комп - можно погонять орков вволю. И дела никому нет, что сопишь, неэстетично чешешься, перекосив рожу, ковыряешься в носу... с другой стороны - все же к общению тянет.

Когда пообщаешься, то порой отплевываешься и клянешься завязать, но через три-четыре дня к общению не просто готов, а рвешься.

Черт оказался активнее. Мой разумоноситель даже не слышал, что

там вякали в правое ухо, а в левое услужливо подсказывали, что не общался уже пять дней, и он вздохнул с покорностью судьбе, а рука уже выудила записную книжку, и он вдвинулся в телефонную будку.

– Алло, Людмила?

В трубке прозвучало осторожное ?да?. Нейтральное даже, ровное, и я поспешил назваться. Ей, конечно же, звонят, но тоже не так часто, чтобы научилась отличать их по голосам.

– А, - ответила она, - здравствуй.

Ее голос чуть потеплел, но не настолько, чтобы я насторожился. Когда женщина проявляет повышенное внимание, лучше обойти стороной. Людмила же интонацией лишь показала, что узнала.

– Как ты там?

– Нормально, - ответила она все также нейтрально.

– Это хорошо, - сказал я неуклюже.
– В нашем ненормальном мире... э... любое нормальное скоро станет ненормальным. Ты чем занимаешься сегодня вечером?

– Да так, - ответила она все тем же голосом, - сейчас только пришла. Включу телевизор, начну готовить ужин. Дел много, занята.

– Понятненько, - ответил я. Нужно было повесить трубку, но уж очень она жила близко, и я сделал попытку:

– Может быть заскочу к тебе на часок?

В трубке прозвучало ровное:

– Нет-нет, сегодня не могу.

– Гм... Занята?

– Ну, как тебе сказать...

– Ладно, - сказал я с сожалением.
– Как-нибудь в другой раз, ладно?

– Ты очень понятливый, - донесся голос.

Я пролистал книжечку. Вера, Изольда, Валентина... А вот какая-то Лариса... Ага, еще осенью, когда попал под дождь. Впереди шла женщина с зонтиком, я пристроился к ней, так и добежали до остановки автобуса. В салоне взял у нее телефончик, а на следующей выскочил, ей же было ехать куда-то на кулички...

В раздумье я изучал номер. Звякнуть, что ли? Даже лица сейчас не вспомню, торопился. Да и тогда не успел... Хотя какая разница?

А пальцы уже крутили диск. На том конце трубку взяли после второго гудка, прозвучало осторожное ?да?. Я сказал:

– Алло, Лариса?.. Это Ковалев. Помните, мы как-то вместе добежали под вашим зонтом до автобуса? Дождь лил - ужас!.. Кажется, последний дождь, на другой день повалил снег... Вы в автобусе дали телефон, а на следующей остановке я вышел.

В трубке после паузы прозвучало:

– А... Помню. Вы такой высокий, черноволосый.

– Он самый, - обрадовался я.
– Как вы там?

– Нормально, - ответила она нейтральным голосом.

– Это хорошо. В нашем ненормальном мире... Ты чем занимаешься сегодня вечером?

– Пришла со службы, буду готовить ужин. Включу телевизор.

– А что идет?
–

спросил я, стараясь, чтобы не выглядело, что напрашиваюсь в гости.

– Какой-то фильм, - ответила она, тоже тщательно выравнивая интонацию, чтобы я не дай бог не подумал, что она приглашает настойчиво, даже зовет, мужчины этого не любят и боятся.
– Приключенческий... Потом звезды эстрады.

– Это уже ничего, - одобрил я.
– Я бы на часок заскочил к тебе на чашку чаю. Как ты?

– Заходи, - ответил в трубке ровный голос.
– Откуда звонишь?

– С Киевского, - соврал я.

– Как раз мясо пожарю. Запиши, как доехать...

Я был не на Киевском, но нужно заскочить в гастроном, а ближайшие закрылись, нужно пройти пешком почти две остановки.

Я шел к ее дому напрямик, запоминая дорогу обратно к метро. Ночью все выглядит иначе, легко запутаться, а в позднее время спросить не у кого, если же опоздаешь на пересадку, то лови такси, а это шесть рублей тю-тю.

Лариса открыла дверь, улыбнулась, пропуская в прихожую. Я с неловкостью втиснулся, я всегда почему-то в прихожей смущался. Лариса тут же ускользнула на кухню, там шипело и булькало, оставив раздеваться и переобувать домашние тапочки.

Живет одна, но плюнуть в глаза тому, кто скажет, что это квартира женщины, которая живет одна. Одинокая, но не одна. В ванной в глаза сразу бросился изящный бритвенный прибор, блеснули лезвия ?Жиллет?, а в стаканчике - две зубные щетки. Это не значит, что живет кто-то из мужиков, дураку ответит с усмешкой, что подмышках бреет, а умный и не спросит понятно, это и есть уют. Если кто подзадержится, то утром можно сразу на службу... Может, это и бывает последней каплей, когда колеблешься: пересилить себя и встать из теплой постели в холод и ночь, или остаться до утра.

Я пришел на кухню, сел. Она суетилась возле плиты, на сковородке вкусно шипело, я с неловкостью подгребал ноги, когда она осторожно распахивала холодильник - кухня маловата.

Она гремела кастрюлями, а я украдкой рассматривал ее со спины. Рослая, сложена неплохо. Видно, замужем была недолго, если была. У плиты старается, но ощущение такое, что чаще питается всухомятку. Для гостя на стол летит дефицит - тут мы еще не европейцы, - к тому же знала, что приду, а мясной магазин - вон через улицу. Мол, мужик без мяса - не мужик, а голодная обозленная тварь.

– Проголодался?
– спросила она, не оборачиваясь.

– Да нет, ничего.

– Еще минут пять! Мясо почти готово.

Рядом со сковородкой разогревается мелкая кастрюлька, подпрыгивает крышка, и по всей кухне расходится аромат гречневой каши.

Я вспомнил, что пора сказать что-нибудь приятное, и заметил, что у нее очень уютно (хрен там уютно!), но она расцвела, стала рассказывать, как подбирала обои, искала им в тон шторы, а я рассеянно кивал, украдкой посматривая на часы: пятнадцать минут до метро, полчаса до пересадки: перекрывают в час, так что отчаливать нужно не позже половины первого...