Я злодейка в дораме
Шрифт:
Ифей медленно кивнула, а затем махнула рукой, давая понять, что аудиенция окончена.
— Ты получишь все, о чем мы сегодня договорились. Но не смей подвести меня.
Глава 28
Когда тяжелая дверь камеры открылась, первой мыслью было: «Неужели пора?»
Мейлин сделала неуверенный шаг наружу — ноги подкашивались от голода, ни вчера, ни сегодня еды ей не давали. Только воду, да и та отдавала тухлятиной.
—
Коридор тюрьмы был освещен плохо, но по сравнению с кромешной тьмой в камере, казалось, тут светло. И сразу стало видно огромный лиловый фингал, налившийся на лице мужчины.
— Пошевеливайся, — прикрикнул на нее стражник, больно толкая в спину.
Едва удержав равновесие, Мейлин опустила глаза в пол и пошла вперед по коридору. Вот только повели ее почему-то не в сторону зала наказаний.
— Та самая служанка? — хмуро уточнил еще один стражник. Мейлин опасалась поднять голову, не желая получить новый тычок, но что у стража рука на привязи, не могла не заметить. — Го Чен, проводи ее.
— Яо Мань, давай уж ты сам!
Мейлин невольно повернулась в сторону говорившего и поняла, он стоял у стены и опирался на копье.
— Что у тебя с ногой?
Тип попытался отступить, но припал на правую ногу и болезненно скривился. Он показался ей знакомым. «А это не тот ли, что меня в живот пнул?»
— Случайно повредил. Ночью проснулся, наступил на что-то… — вздохнул Го Чен.
— Проснулся он, я видел, что уже вторую ночь простыни сушить вываешиваешь, — заржал стражник, но под хмурым взглядом товарища умолк.
— У самого-то с рукой что? — ядовито спросил Го Чен.
Яо Мань недовольно засопел, скривился, но отвечать не стал.
— Ладно, сам отведу, — процедил он и со всей силы толкнул Мейлин вперед. — Чего встала? — грубо рявкнул он на нее. — Тебя ждут уже! Пошла!
Ее вывели на улицу и толкнули в сторону дворцовых ворот.
— Мы идем не в зал наказаний? — робко спросила Мейлин, не понимая, чего ей ждать. — Меня казнят на площади?
— Тебе разрешали задавать вопросы?!
Страж замахнулся на нее здоровой рукой. Мейлин сжалась, ожидая удара, зажмурилась. Но его не последовало. Она осторожно открыла глаза и увидела Гоушена, перехватившего запястье стражника.
Слуга Вей Луна неуловимо изменился за те дни, что Мейлин его не видела. Он был все таким же худым, но теперь выглядел гораздо увереннее. Расправил плечи, надел хорошую одежду, даже выражение лица изменилось — стало тверже. Вот только повязка на голове осталась все такой же дурацкой и под ней смешно топорщились волосы.
— Тебе сломать вторую руку? — ласково поинтересовался Гоушен.
— Да как ты смеешь?! — Стражник
— Смею. Я личный слуга генерала Вея. И меня он ценит гораздо больше, чем всякий сброд, который не способен выполнить простейшего приказа — привести девицу в указанное место.
«Генерала Вея? Он про Вей Луна?»
Гоушен медленно отпустил запястье стражника, и тот отступил на шаг, потирая запястье и бросая злобные взгляды.
— Пошли, — сказал Гоушен, обращаясь к Мейлин, и теперь его голос звучал мягче.
Ей ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Они остановились перед высоким шатром, укрытым белой тканью. Гоушен кивнул заходить внутрь. Только когда ноги утонули в теплом мягком ковре, Мейлин вспомнила о том, что в камеру ее втащили босой.
Шатер был освещен мягким светом лампад. В центре стоял длинный стол, на котором стояли блюда с едой и фруктами. Живот тут же свело голодной судорогой, а рот наполнился слюной.
Гоушен зашел за ней и опустил полог.
— Почему ты привел меня сюда? Где моя госпожа? С ней все в порядке? — затараторила девушка. — Пожалуйста, скажи мне…
Но Гоушен в ответ на это сделал вдруг «страшные» глаза и приложил палец к губам и кивнул в сторону. Проследив за направлением его взгляда, Мейлин увидела человеческую тень с той стороны шатра. За ними следят? Подслушивают? Но зачем?
— Как ты смеешь о чем-то меня спрашивать?! — вдруг рявкнул Гоушен, а сам при этом сложил руки перед собой в молитвенном жесте и состроил умилительное лицо, словно просил прощения. — Не задавай вопросов, женщина. Мне тебя подарили. И я буду делать с тобой все, что захочу!
Мужчина покрутил рукой в воздухе, словно говорил: «Давай же!», а потом изобразил как будто ему стало плохо.
«Он хочет, чтобы я ему подыграла?»
— О нет! Как так?! — вскрикнула Мейлин, стараясь вложить в голос как можно больше отчаяния и страха. — Прощу, пощадите… меня…
Гоушен перенес руку к животу, и она попыталась понять, что же он показывает.
— Меня… тошнит?
Гоушен затряс головой и обхватил свою шею руками.
— Меня… Душит?
Гоушен вытаращился на нее:
— Что ты несешь, презренная? — нарочито грубым голосом вопросил он.
— Простите, господин, от страха перед вами, должно быть, повредился разум…
Гоушен сделал вид, что думает, затем подошел к столу и, взяв что-то, бросил Мейлин, словно подачку. Сам же, проходя мимо нее, незаметно сунул ей в руку кусок мяса. Мейлин сделала вид, что подняла это с пола, и жадно вцепилась в него зубами, чувствуя, как голодные судороги наконец отпускают желудок.
— Ешь-ешь… — хмыкнул Гоушен, — тебя сегодня ждет длинная ночь.