Я. Философия и психология свободы

Юрченко Сергей Борисович

Частным случаем суицида является эвтаназия. Простая статистика говорит, что в современном мире наиболее терпимыми к эвтаназии оказываются наименее религиозные и наименее тоталитарные народы. Напротив, религиозные или имперские общества, вроде РФ, США и КНР, против нее. Пионером в области легализации добровольной смерти стали Нидерланды. В 1984 году Верховный суд страны признал добровольную эвтаназию приемлемой. Эвтаназия была легализована в Бельгии в 2002 году. С апреля 2005 года в бельгийских аптеках, как некогда в республике Монтеня, появились специальные наборы для эвтаназии, позволяющие упростить процедуру добровольного ухода из жизни. В России эвтаназия является преступлением и квалифицируется как умышленное убийство в соответствии с частью 1-й статьи 105-й УК РФ.

Говоря о ханжеском

отношении человека к смерти, нельзя не упомянуть и его отношение к тюрьмам. Для человеческой психики, выстроенной на инстинкте выживания, отношение к эвтаназии прямо связано с отношением к смертной казни. Гуманизм европейского общества, выраженный в запрете на казнь, есть лишь продолжение его лицемерия и психологической безграмотности. Это – еще один вклад в ханжество цивилизации, которая желает выглядеть лучше, чем она есть. ЕС не смеет казнить своих преступников, но считает возможным отправлять армии в другие страны. Неужели эти афганцы, или иракцы, или сербы, или, быть может, арабы, корейцы, русские, эскимосы большие злодеи, чем их собственные убийцы и насильники? Неужели норвежский социопат, расстрелявший сотню подростков, лучше какого-нибудь мусульманского ополченца? Отказ от смертной казни требует от общества и абсолютного пацифизма, того самого непротивления злу, которое Рассел считал антинаучным и вредным.

В сущности, и религиозное, и тоталитарное мышление вульгарно материалистичны в своем самодовольстве. Их мнение таково: «Жизнь есть безусловное и единственное благо (чтобы там не говорилось про загробный мир). Следовательно, смертная казнь есть величайшее наказание для всякого человека. Отправить человека в Царство Небесное – это самое худшее, что можно сделать с ним. А вот посадить его в скотскую клетку на этом пиру среди чумы – не столь жестоко». В этом смысле совершенно закономерно то, что именно те общества, в которых процветают тюрьмы и нетерпимость, оказываются фарисейскими противниками эвтаназии. Идеологическая стадность и бытовая жестокость прекрасно сосуществуют. Все это находится в одной и той же мифологеме воинственного царя.

Если я не признаю жизнь безусловным и единственным благом и вижу в смерти освобождение, то я уважаю ваше право на смерть. В свободном мире должна быть эвтаназия и не должно быть тюрем – этих язв на теле общества. Их должны сменить коррекционные центры и… кладбища. Смерть – это хорошо. Ведь наказание не очищает человека, и не отыщется ни одного преступника, который считал бы свою клетку подарком от общества. И в преисподней должны звучать вовсе не стоны сожалений, но гул возмущения, а если сыщется там тот, кто раскаялся в своих грехах, то его следует тотчас перевести из ада в рай. Тюрьма не перевоспитывает человека, но лишь ожесточает и еще больше портит его. Тюрьмы и гуманизм, армии и бог – это проекции на действительность одно и того же ханжеского самосознания.

Некогда М. Планк говорил по поводу новых идей в физике: «Новая научная истина не убеждает оппонентов, не заставляет их прозреть, побеждает она потому, что ее оппоненты в конце концов умирают и вырастает новое, знакомое с ней поколение». Никто в этом мире не меняет свои взгляды. Изменить взгляды можно только через невроз. Именно на невроз должны работать коррекционные центры. Но если самосознание, признанное преступным, не желает пройти через это состояние, через свой собственный суд, через личные муки совести, то его невозможно насильно изменить тюрьмой. И в этом случае я считаю более милосердным и разумным пристрелить вас, чем бессмысленно сажать в клетку, ибо вы не раскаетесь при этом в своей психологической и гормональной сути. Я лишь сделаю ваше бытие совершенно скотским, унижая этим ваше и мое человеческое достоинство. Именно так: унижая человека, человечество унижает себя. Через эти унижения проходит каждый. И все это, в конце концов, из поколения в поколение превращает каждого милого ребенка в тот зрелый продукт истории и общества, который иногда начинает грабить и убивать окружающих и которого демонстративно сажают в клетку.

На этой залгавшейся планете тюрьмы, называемые «исправительными учреждениями», совершенно бессмысленны и позорны. Где человек приобрел ту патологию мозга, ту болезнь самосознания, которая сделала его преступником?

Как и любой другой младенец, он родился в солипсическом Синдроме брамы, как первочеловек Пуруша, как бог, как творец, считая мир продолжением самого себя. Там, в своем инфантильном состоянии он все вокруг считал своей собственностью и не понимал, что мир полон таких же как он существ, между которыми уже поделена эта мировая собственность, и ему мало что осталось. Но ведь не родился же он вором, убийцей или насильником. А если это так, то потенциальными преступниками рождаются абсолютно все. Именно в том и заключается социализация ребенка, что его приучают уважать чужую жизнь и признавать чужую собственность. Если это не произошло – значит, социализация оказалась изначально порочной. Так или иначе преступником человека сделало общество. Жизнь среди других людей развратила и ожесточила его. Психологически он лишь вернулся к инфантильному состоянию, в котором можно все: ничья жизнь не ценна кроме собственной и ничья собственность не запретна. Он просто брал, как бог, и убивал, как творец.

Так от чего же должен исправляться этот человек, признанный в обществе собственников преступником? От дурного влияния того самого общества, которое сначала плохо его воспитало, развратило своим лицемерием, а затем посадило в тюрьму. Пожалуй, он мог бы исправиться, если бы его отправили в мир праведников и ангелов, где никто не дорожит собственностью, не лжет, не крадет, не убивает, не лицемерит и не судится, но получивши по одной щеке, гордо подставляет другую. К этим прекрасным существам отправляют его на перевоспитание? Нет! Его отправляют к точно таким же больным, как и он сам. В чумном ли бараке лечиться от чумы? Это – абсурд. Это – дикость. Так как же вас лечить, если уж общество не дало вам достойного воспитания, но ожесточило и развратило вас с годами? Отправить в тюрьму?

Пожалуй, лучше вас пристрелить. Это, конечно, – риторическое заявление, но в остальном я честен. И если уж мне суждены паралич, рак или уготована моими соотечественниками тюрьма, то обойдитесь со мною столь же благородно, даже если не понимаете этого. Просто умертвите меня. Мне не нужна религиозная чаша с осадком бессмысленных унижений и оскорбительной боли на дне. Мне не нужна жизнь в клетке. И я ведь тоже не раскаюсь, если меня признают преступником: богохульником, врагом священного государства, осквернителем общественной морали, расхитителем гробниц или еще каким-нибудь монстром. В этом случае убить меня – и психологически правильно, и благородно (речь тут не о степени чьей-то правоты, а о разумности предпринятых действий).

Я знаю, что человек способен привыкнуть почти ко всему. Никто не желает терпеть участь Прометея. Уж лучше смерть! Но ведь все начинается постепенно. Сначала тебя приковывают к скале. И ты не считаешь это достаточным основанием для того, чтобы умереть. Затем прилетает орел и начинает хищно щелкать клювом. И опять ты не видишь в этом принципиального конца своему терпению. А хищник уже сдирает с тебя одежду. Но ведь это не намного хуже того, что уже было. В конце концов ты оказываешься тем самым Прометем, у которого стервятник год за годом выклевывает печень. Ты весь иссох, пожелтел и превратился в желчного гомункула, который ненавидит весь этот мир. Но ты все еще не готов расстаться с жизнью. Умирать нужно вовремя.

Знаменитый бунтарь Ницше говорил: «Познавший самого себя есть собственный палач». Но он не пожелал или не посмел вовремя умереть и стал свидетелем сифилитического распада собственной личности, проведя последние годы своей жизни в безумном, животном состоянии среди других сверхчеловеков психиатрической больницы.

Из всех человеческих привычек привычка жить – самая вредная. И самая фундаментальная. На чем основано такое мировое зло как эксплуатация человека человеком? Исключительно на эксплуатации его жизнелюбия. Этот мир именно таков, каков он есть, из-за людской привычки жить вопреки всему. В нем не было бы тюрем, полиций, армий, государств, политики и вообще всей человеческой истории, выстроенной на насилии и подлости, если бы человек меньше дорожил своей жизнью. В сущности, все мы приговорены к смерти. И жизнь нужно прожить как приглашение на казнь, которая вот-вот состоится. Только такое состояние можно назвать свободным.