Я. Философия и психология свободы
Шрифт:
Франсуа Вийон, сидя в своей камере, в ночь перед повешением написал:
И сколько весит этот зад,
Узнает завтра шея.
Впереди бесчеловечная приятность небытия. И никакого ханжества.
Анархизм и Зоопсихология
Однажды на заре, вооруженные пылающим
терпением, войдем мы в прекрасные города.
А. Рембо
Я подозреваю, что каждый, прочитавший заглавие этой статьи, воспримет в ней союз «и» как соединительный, а не как разделительный. Между тем, я использовал его именно в смысле противопоставления. Большинство людей убеждены, что анархия есть животное состояние первобытного общества, возвращение к которому есть лишь регресс. Человека с младенчества приучают к мысли, что власть есть благо. Попробовал бы ребенок зажить своим умом и без всякого контроля. Образ отца становится для него первым
Человек не есть общественное существо, он есть существо солипсическое, вынужденное жить в обществе. Глубочайшее заблуждение – считать, что общественное в его самосознании превалирует над индивидуальным. В истории человечества не было бы войн, государств, судов, тюрем и всех насильственных структур, а в его массовой психологии не было бы неврозов и психозов, если бы каждый человек не имел осознанного или бессознательного, заявленного или скрываемого им желания завоевать мир, подчинив общество своей сакральной воле. Этот мир есть то, что он есть, поскольку самосознание в нем изначально находится в непрерывном присвоении себе нуминозного Я. Вселенная тождественна самосознанию, и Синдром брамы преобладает над всем не только человеческим, но и животным бытием. В конце концов человек, как и животное, живет по Дарвину: отношения с социумом он выстраивает на демонстрации своей генетической привлекательности, неся как знамя свою внешность, свою силу, свой интеллект, свои социальный статус. Он только и делает, что завоевывает мир.
Что значит – освободить человека? Освободить от чего? От кого? Ведь не от родителей, жены, детей, друзей, коллег, соседей и соотечественников. Очевидно, все подобные призывы и декларации подразумевают освобождение человека от того, кто получил неограниченную власть над ним. Т.е. человека нужно освободить от человека. А это значит, что единственное, от чего стоит освобождать человека, – это его человеческая суть. Смысл гражданских свобод вовсе не в том, чтобы дать свободу некоему человека (его-то свобода и становится неограниченной властью), а в том, чтобы ограничить человека как такового. Именно отсутствие гражданских свобод создает благоприятную почву для того, чтобы этот человек вообще, homo sapiens, мог более или менее успешно осуществлять свою солипсическую суть – свой Синдром брамы, свою изначальную зоопсихологию, заложенную в него всей эволюцией.
Власть, деньги, слава (как иллюзия всеобщей любви, утерянной в детстве) – все это приближает человека к состоянию Брамы, творца Вселенной, к статусу первочеловека Пуруши, для которого мир есть любовь, к положению Адама в Эдеме, где все есть его собственность. Мир более синкретичен и поэтому возмутительно абсурден с точки зрения его дуалистической модели, в которой зло якобы стоит по другую сторону пропасти от добра. Увы, но самое желанное и естественное для самосознания стремление достичь нуминозного Я, которое оказывается смыслом жизни индивида и приобретает даже сакральный оттенок в метафизике бытия, сопряжено с тем, что и делает этот мир порочным и неисправимым. Выражаясь метафорически, чтобы приблизиться к Богу (а именно это делает всякий, кто стремится осуществить свою жизнь в социуме и выделить жирным шрифтом или хотя бы курсивом свое имя в длинном списке человечества) нужно продать душу дьяволу. Бог оказывается двулик как Янус, ведь недаром В Дао Инь и Ян слиты воедино. И этот фигуральный акт продажи нравственных идеалов будет совершаться во все времена, а грехопадение будет сопровождать человечество даже в царстве всеобщего изобилия, ибо равенство противоречит солипсической природе самосознания. Поистине, такое знание умножает скорбь.
Идеология индивидуалистического анархизма лучше всего выражена М. Штирнером: «Божественное есть дело Бога, а человеческое – дело человека. Мое же дело не есть ни божественное, ни человеческое дело; оно не есть ни истина, ни благо, ни право, ни свобода; оно есть лишь мое дело, и это дело не есть общее дело; оно есть дело единственное, как и я сам – Единственный. Мое "я" для меня всего дороже». Я не стану обсуждать эту декларацию, поскольку полностью отношу ее к Синдрому брамы, который реализует себя в мифологеме воинственного царя и не вижу в этой зоопсихологической позиции ничего выдающегося и глубокомысленного. Штирнер имел смелость выразить тайные устремления человеческого самосознания. Свою талантливую и противоречивую книгу он завершает констатацией необходимости компромисса между самосознаниями: «Поэтому мы оба, государство и я, – враги. Меня, эгоиста, благо этого «человеческого
Если анархия подразумевает вседозволенность, то это чушь, о которой даже не стоит вспоминать. Говорить об анархии есть лишь смысл с точки зрения социальной психологии, т.е. психологии индивидуума, вынужденного жить в обществе себе подобных. Подразумевая под экономическим законом равенство имуществ, Прудон писал: «Это нарушение экономического закона, повторяю, есть в то же время факт в основе своей психологический; он имеет источник, с одной стороны, в идеализме наших желаний, с другой — в преувеличенном чувстве нашего собственного достоинства и в малой оценке нами достоинства других».
1. Самосознание рождает себя само, и поэтому младенец воспринимает весь мир как продолжение своего «я». Человек никогда не откажется от ощущения, что мир является его собственностью. В этом – его Синдром брамы.
2. Самосознание никогда не преодолеет чувство собственности в себе, потому что оно является законом его психологии, истиной его мышления как первичное cogito. Самосознание действительно создало этот мир из панпсихического Сознания, которое носит в себе. В этом – тождество его души и Вселенной.
3. Самосознание всегда желает подчинить мир себе, и оно захватит власть, если ему представится такая возможность. Оно готово довольствоваться малым, но никакое царство не кажется ему достаточно большим. В этом – его воля к власти.
4. Самосознание всегда тяготеет к нуминозному Я, и его бытие состоит из непрерывного присвоения себе этого Я. В этом – его стремление стать Богом.
Ни анархизм, ни какое-либо другое устройство общества не может принести человеку полное удовлетворение, поскольку Синдром брамы полностью завершается лишь в состоянии, когда Оно становится нуминозным Я (Богом). В этом смысле даже рай не даст солипсическому самосознанию абсолютный и вечный комфорт, если в этом раю есть еще кто-нибудь кроме него, с кем нужно делить мир. Даже в идеальном конгломерате праведных душ каждая душа будет страдать от того, что она не единственная. Логическим завершением всей человеческой психологии является состояние будды и последующее растворение самосознания в Сознание, именуемое нирваной, т.е. смертью.
Поэтому, говоря об анархии, я имею в виду лишь одно: такое устройство общества, которое, по крайней мере, не добавляет самосознанию невротических, психогенных факторов. Иначе говоря: анархия – это не свобода индивида, это ограничение его изначальной воли к власти. Общество не должно создавать условия для успешного и безграничного процветания мифологемы воинственного царя, от которого раздувается человеческое эго, подавляя и уничтожая все другие эго, чьи «достоинства им мало оценены». «Война всех против всех» никогда не прекратится, но обществу следует позаботиться о том, чтобы никто не мог формировать армии ради своей войны за власть над миром. Демократия эту проблему не решает. Воля к власти не устраняется, она лишь становится изворотливее. Тот же Штирнер говорит: «Если нас мучил Бог, то «человек» способен угнетать нас еще мучительнее».
Но человеку все равно, угнетает ли его отдельный правитель или это делает организованная коалиция чиновников, вступивших в сговор между собой и поделивших портфели. Платит ли обыватель налоги на содержание королевского двора или на содержание государства, т.е. класса чиновников, – он отдает то же самое. Более того, этот обыватель часто обнаруживает, что содержать одного правителя дешевле, чем целое правительство, которое, говоря об интересах государства, т.е. в первую очередь о своих собственных эго, наращивает как собственные расходы, так и расходы государства. Чтобы одна группа воинственных царей могла доказать другой группе воинственных царей свое превосходство, они закупают все больше оружие и затевают разрушительные войны между собой, разумеется, за счет обывателей. Мир живет в зоопсихологии. Никакой политический строй ее не отменяет, как никакой режим не может отменить частную собственность. Человек в силу своей физической природы нуждается в пище, одежде и крове. Человек изначально буржуазен.