Я. Философия и психология свободы
Шрифт:
Вопрос становится более корректным, если его уточняют до формулировки: «Верите ли вы в существование бога?» Такая вера предполагает лишь некую интеллектуальную установку. И хотя нет более сложного вопроса, чем вопрос о существовании чего-либо (а в конечном итоге существует все, что может мыслиться, – и бог, и магнитный монополь, и кентавр), то только очень глупый человек может отрицать акт веры в существование того, о чем идет речь. Ибо таким образом он отрицает собственное интуитивное ощущение в себе некой высшей духовной субстанции. Несомненно, она есть. Это – нуминозное Я. Но это панпсихическое Сознание не имеет отношения к человеческому богу, которому поклоняются в церквях, синагогах, мечетях, ашрамах, молитвенных домах, шаманских собраний и т.д. Именно поэтому большинство людей, признающих эту интуитивную сущность, не посещают религиозные
Апостол Иоанн был прав: бог – это любовь. Любовь человека к самому себе. Он рождается с безусловной любовью к самому себе. И было бы странно, если бы он не любил себя. Ведь этот мир – порождение его самосознания. Младенец издает свой первый крик: «Я!» – и этот торжествующий возглас сопровождается слезами любви к самому себе. Он родил себя, свою мать и этот мир, в котором ему предстоит жить во времени-пространстве, им же порожденном. А далеко впереди его ждет вневременная и внепространственная смерть, которую он не может принять, ибо она противоречит его самолюбви. Более того, можно сказать, что только самого себя и любит человек. В самолюбви он любит все остальное. Когда он говорит «я люблю это», в действительности он говорит: «я люблю это в себе», а его признание «я вас любил» подразумевает «я любил вас как себя». Никто не любит камни за то, что они камни. И уж тем более невообразима любовь к тому, чего даже нет в этом мире. Кто-нибудь любит «абракадабру»? Человек не может любить то, чего нет. У него есть мать, есть жена, есть еда, есть дом, друг, сосед, начальник… Абракадабры – нет. Нет ее в мире, который породил человек. За что ему ее любить?
Но бога тоже нет в этом мире. Кажется, мы приходим к выводу, что человек не может любить бога? Как бы ни так! Очень скоро этот младенец откроет для себя парадоксальный факт: мир, который он и только он породил, не любит его. Как это возможно? Ведь все вы есть только потому, что я есть. Как же можете вы не любить меня? От этого невероятного факта даже звери воют на луну. В черном, холодном лесу их никто не любит. Я же – разумный творец Вселенной! Но вы равнодушны ко мне! И тогда мне становится жизненно необходим тот, кто любит меня в этом равнодушном мире, мною же порожденном. Кто-то, кто оправдает эту мою безусловную любовь к самому себе. Мои умственные заслуги, мои нравственные достоинства, мои физические качества не имеют значения. Любят себя все – глупцы, невежды, калеки, уроды, воры, убийцы, педофилы, маньяки, идолопоклонники и безбожники. Всем нужен бог! Все верят в бога!
Возможно, вы называете себя атеистом или агностиком? Это – по меньшей мере преувеличение! Вы любите себя и верите в своего бога! Возможно, вы называете его иначе. Например, судьба. Но если вы верите в судьбу, вы верите в бога. И как вам не верить в нее? Ведь ваша жизнь сложилась именно так, а не иначе. Но если есть судьба, то есть и тот, кто ее предустановил. Это – не законы природы, ибо тот, кто предустановил вашу судьбу, делал это с позиций кары и воздаяния, с нравственных позиций, с гуманистических позиций. Кто-то рождается во дворце, кто-то – в хлеву. И в этом – изначальность предустановленной судьбы.
Более того. Возможно, какой-то бесчеловечный бог решил бы, что для вас хорошая карма - родиться слепым и безногим, но такой бог с нечеловеческими представлениями о добре и зле – вовсе не бог вам. БОГ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЧЕЛОВЕЧНЫМ! Иначе – зачем вам такой бог? Если он вас не любит, вы поищите себе другого. В этом равнодушном, бессердечном мире кто-то должен вас любить, кто-то должен оправдывать вашу безусловную любовь к себе.
И создал человек бога себе по образу своему и подобию. А того, кто не любит его, человек назвал «дьяволом». Он – Чужой со своими нечеловеческими представлениями о добре и зле. Он – не из нашей дружной человеческой семьи. Тут мы все заодно. Но без дьявола нам незачем объединяться, и ведь мы по-прежнему не любим друг друга.
Верую, Всевышний, что ты любишь меня, следишь за каждым моим шагом, всегда слышишь мои молитвы. Глаза, уши и сердце твои всегда открыты мне. Ты наказываешь меня за проступки и награждаешь за верность, никогда не оставляешь меня в заброшенности и одиночестве. И я люблю тебя! Ты мне – роднее матери, жены и брата.
Бог – это Любовь. А любовь – это Ревность. Ревность божья равна его гневу. И Страшный суд, если задуматься, это суд Любви, плавно перетекшей в Ревность. И вот Августин в своей «Исповеди» пишет: «Что я сам для Тебя, что Ты велишь мне любить Тебя и гневаешься, если я этого не делаю, и грозишь мне великими несчастиями? Разве это не великое несчастие не любить Тебя? Горе мне! Скажи мне по милосердию Твоему, Господи. Боже мой, что Ты для меня? Скажи душе моей: Я - спасение твое». А вот строки из Корана: «О те, которые уверовали! Не говорите: " Упаси нас!" – а говорите: "Посмотри на нас!" – и слушайте. А для неверных – наказание мучительное! Не хотели бы те из обладателей Писания и многобожников, которые не веруют, чтобы вам ниспосылалось благо от вашего Господа, но Аллах избирает своим милосердием, кого пожелает: ведь Аллах – обладатель великой милости!»
Кто посмеет осмеять такую страсть и верноподданность? Только какой-нибудь дьявол, которому противно все человеческое. И мне незачем думать, какие причины и основания у дьявола не любить меня. Я люблю своего бога, мой бог любит меня, и мы против дьявола. Его аргументы нас не интересуют. К тому же надо признать, что все остальные люди, которые не любят меня, тоже немного дьяволы. А уж тот, кто не почитает мою святыню, заслуживает уничтожения. Нематериального дьявола уничтожить нельзя, но можно уничтожить всех своих врагов, всех, кто не любит меня. И все это во имя святыни. Не ради себя. Я – борец за святыню! Любовь одна. Две разных любви быть не может. Многобожие в этом смысле подобно блуду. А бог ревнив. В основе религии лежит мерзкая и лицемерная душевная нечистоплотность.
Когда-то я был ребенком. Мне было лет 9. В тот день на дворе сгущался дождливый осенний вечер. Моего отца не было дома. Возможно, он задержался на службе или был в командировке. А мать поехала к портнихе и давно уже должна была вернуться. Мой младший брат посапывал в своей детской кровати, а я не находил себе покоя. Где моя мама? Почему она не идет? Я был нервный мальчик с богатым воображением, и мое детское самосознание стало рисовать себе всякие ужасы. Вдруг моя мама попала в аварию? Вдруг плохие люди что-то сделали с ней? Вдруг она оступилась на темной улице и упала? Вдруг удар молнии попал в нее? Вдруг? Вдруг? Мобильных телефонов тогда еще не придумали, да и стационарные были большой редкостью. Она не могла позвонить и успокоить меня. А я начинал сходить с ума.
За окном было темно и холодно. Оттуда на меня наползала жуть. И тогда я стал молиться богу. Откуда взял этот мальчик бога? Он воспитывался в стране победившего атеизма, и никто не говорил с ним дома, в школе или на улице о каком-то высшем существе. Откуда же он его взял? Любовь подсказала ему. Этот мальчик любил себя. Но в тот осенний дождливый вечер, в пустой желтой квартире он убеждался в том, что мир равнодушен к нему. Никому не было дела до него. И тогда он придумал себе это высшее существо, неустанного Свидетеля своей жизни, который любит его, дорожит им, помнит об этом мальчике. Именно Его он просил вернуть свою маму. Очень скоро этот смышленый мальчик понял и другое. Богу нужна ответная любовь. Но как выразить свою любовь высшему существу? Ему ведь не нужны конфеты и игрушки. Как выразить свою верность? Только жертвой.
И тогда я стал приносить свои детские жертвы. Я сказал себе, что не буду дышать целую минуту. И сделал это, чуть не лопнув от натуги. Но, вздохнув с облегчением, я тут же понял, что жертва слишком мала. Тогда я вышел в подъезд на лестницу и сказал себе, что если я сделаю то, что до сих пор мне не удавалось, – перепрыгну одним махом весь пролет, то это будет достойная жертва. И я стал прыгать. Мне это так и не удалось, но за время своих упражнений я понял, что и эта жертва, пожалуй, опять окажется слишком мала. Для любви нужно нечто более существенное. Тогда я пошел на кухню, взял нож и порезал себе палец. Это была лишь детская рана. Но я совершил свое кровавое жертвоприношение. И бог оценил его. Моя драгоценная мама вскоре вернулась – живая, веселая и родная, пахнущая так прекрасно, как могут пахнуть только любимые люди: лучше конфет, лучше фруктов, лучше цветов. Она была цела и невредима. Портниха, как это у них водится, сшила что-то не так и стала переделывать на ходу. А телефоны в ту пору были еще редкостью.