Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
— Я не поняла, ты сейчас на чьей стороне?
— На твоей, не бойся. Просто что-то мне подсказывает, что вы с Сашкой можете посоревноваться по размеру снарядов в голове.
— Ленка, давай, сегодня без психоанализа, — морщусь я.
— Без него, так без него. А то смотри, возьму тебе и счет выставлю, — ни чуть не обидевшись, смеется Кудякова. — Ты мне лучше вот скажи что. Ты действительно разводиться думаешь?
Незнакомка в зеркале закусывает губу и с серьезным видом рассматривает меня.
— Не знаю. Мне это кажется уже чем-то вторичным, ведь главное было принять решение?
— Это тебе сейчас легко говорить. Пока ты с детьми там, где ты есть. А
— Он не будет со мной детей делить, — уверенно говорю я. — С деньгами так же. Он мне их еще навязывать будет. По крайней мере, не позволит, чтобы дети хоть в чем-то нуждались.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Санька, ты какая-то блаженная, вот честное слово, — вздыхает Лена. — А если его та баба в оборот возьмет? Как там ее… Олеся? Знаешь, какие они нынче прыткие эти профурсетки?!
— Ничего не будет… Лен, ну как это объяснить?… Я просто знаю, что он никогда так не поступит со мной.
— Он уже тебе изменил!
Голос у подруги очень строгий, только сейчас понимаю, что по ходу дела она сама очень на Сашу зла. Раньше я как-то этого не замечала, казалось, что все ее силы направлены на поддержку меня, а до Чернова, как такового ей дела не было. А тут смотри… Чуть ли не монстра из него делает.
— Это другое. Мы для него все еще его семья, и он нас до последнего оберегать будет, и защищать тоже. Как бы он на меня не разозлился, он никогда не позволит, чтобы со мной что-то случилось. Тем более, не сделает специально то, что заставило бы страдать ребят.
— И все-таки ты все еще ему доверяешь, — выносит свой вердикт Лена.
Сентябрь набирает свои обороты. Времени нет ни на что. Разбудить детей — накормить всех завтраком и в школу — собраться самой — пережить уроки — добежать до дома, собрав по пути все магазины — поставить готовиться ужин — приготовиться к следующему дню — собрать детей в кучу— поужинать — проверить уроки — спать. Устаю так, что к вечеру просто звездочки из глаз летят. Мне везет трижды: парни сами попеременно гуляют с собакой, девочек из школы забирает мама и отвозит их в театральную студию, а потом возвращает их домой, на тренировки все ездят сами.
Иногда я лежу ночами на своем диване в кухне и слушаю, как капает кран. Мне бы давно спать, только вот сон не идет от слова совсем. Именно в эти моменты меня нагоняют мысли о себе и Саше. Днем так легко от них скрываться, а вот ночью… Ночью они мне мстят, завладевая каждой клеточкой моего воспаленного мозга. У меня в голове снаряд. Кажется, так говорит Лена.
Через раз хочется написать Саше. Просто спросить: «Как ты там». Пусть не отвечает, но я увижу, что он прочитал сообщение, и буду знать, что он есть. Такая дикость. Вот он молчал почти все лето, но я знала, что мы есть в жизни друг у друга. А стоило мне поставить точку, как его не стало. Но разве не этого я хотела? Научиться жить без него. Научилась? Вот и он тоже об этом спрашивал. Если б еще Саша не стоял невидимой тенью за всем, что есть в моей жизни. Он был в наших детях, в их внешности, в их духе, в их разговорах и мыслях. Он был в этой квартире, где сами стены были пропитаны его присутствием. Я все еще помню, как он постоянно стукался об вон тот косяк, когда мы жили здесь, или вешал вот эту полку, или помогал мне выбирать обои, уже живя в Москве. Он был в школе: в немом вопросе Просто Веры, он шел легкой тенью со мной по коридорам, либо смотрел на меня
Что же мы наделали? Что сделал с нами ты? Что сотворила с нами я?
Так я и живу в круговороте дел днем и тону в своих мыслях ночью.
Кап-кап-кап. Как тот кран, который все время капает, так и моя душа, все время где-то протекает, как бы сильно я не затягивала.
Мы отучились месяц. Я уже освоилась в роли учителя. По крайней мере это интересно, хоть и не всегда получается. Дети разные, классы разные, уроки и те, все разные. Школьники привыкают ко мне, с кем-то я уже болтаю на переменах, а с кем-то воюю на уроках. Хорошо, что Лил Пипа больше можно не вспоминать, обходимся Нирваной и Металликой.
Был октябрь и была суббота. Девочки с Кирюхой отсыпались, а вот старшая банда наоборот умотала куда-то пораньше, заявив, что надо перетрясти какие-то дела перед уроками. Я не спеша брела в школу. Рабочие субботы не напрягали, все равно отдохнуть не получалось. Во-первых, парней надо было кормить завтраком, да и проконтролировать, чтобы они в принципе в школу проснулись. А, во-вторых, кто знает, что мне в голову придет в минуты затишья? Нет, уж лучше работать. А в воскресенье можно разбирать квартиру от недельного запустения и опять готовиться к урокам.
Итак, тридцатитрехлетняя я шла в школу. Все такая же высокая, взъерошенная и ни разу не балерина, хотя возможно бабуля в своей Германии все еще об этом мечтала.
Сашу я заметила не сразу. Просто шла-шла, ища что-то у себя под ногами, а потом оторвала глаза от земли, а там он. Стоит в десяти метрах от меня у какого-то столба, спрятав свои руки в карманы куртки. Вообще-то я его даже не сразу узнала. Почувствовать почувствовала, а признать, не признала. Коротко остриженные волосы и борода. Так и хотелось крикнуть: «Боже мой, что же ты с собой сделал?!». Но я, конечно же, этого не делаю. Просто иду и смотрю на то, как расстояние между нами беспощадно сокращается — пять метров, два метра, шаг… Он так же молчит, лишь пристально вглядывается в меня. Я тоже хочу не отводить глаз, только каждый раз пугаюсь, когда взгляд натыкается на короткий ежик его головы. Я бы даже бороду пережила, но волосы!
Когда расстояние между нами всего ничего, он вдруг делает шаг назад, а потом еще один, и еще. Так и идет передо мной задом-наперед. Главное, что ко мне лицом, ему ведь так смотреть удобней. Пусть смотрит, мне не жалко.
Не знаю, думал он тормозить перед проезжей частью или нет, но уже у самой обочины я хватаю его за куртку, и тяну на себя.
— Дорога!
— Да, я вижу!
— Чем ты там видишь?!
Надо же, месяц не разговаривали, и с чего начинаем?
Теперь мы просто стоим друг напротив друга. Я в очередной раз прохожусь взглядом по его волосам. Да что это такое! Куда он теперь свою пятерню то девать будет в минуты тревог?!
— У тебя не лучше, — вдруг бросает он.
— Что? — уточняю растерянно.
Саша проводит пальцами по моей короткой пряди.
— Волосы говорю. У тебя не лучше.
— Тебе не нравится? Хочешь сказать, что мне не идет? — возмущаюсь я.
— Идти идет, да вот только не едет, совсем, — Сашка тяжело вздыхает. — Прямые волосы — это не твое, не твой стиль, ты другая совсем.
— А с твоими тогда что?
— А у моих кризис…
— Среднего возраста?
Он не отвечает, лишь улыбается. Не то чтобы весело, скорее уж печально. Но перебрасываться фразами, нам определенно нравится.